тарелкой хрустящих хлебцев, чашей с толикой масла и горкой обыкновенных вареных колбасок.
— А когда же ты намерен одернуть его? — спросил Агриппа.
Подбородок его блестел от жира. Большую часть дня он провел, играя в мяч со Статилием Тавром, и был очень голоден. Простая еда ему очень нравилась, но он не переставал удивляться, что и такой знатный аристократ, как его друг и покровитель, тоже любит простую еду.
— Я не скажу ему «фу», пока не возвращусь в Рим с ним на равных. Мое главное препятствие — его честолюбие, жадность. Он попытается присвоить все триумфальные лавры, когда мы побьем Брута и Кассия. О, мы их, бесспорно, побьем! Но когда обе стороны встретятся, мои войска должны внести в нашу победу столько же, сколько войска Антония. И поведу их я, — сказал Октавиан, трудно, со свистом дыша.
Агриппа подавил вздох. Это ужасная погода так действовала на друга. Каждый порыв ветра поднимал в воздух песок и всякую мелкую труху. Цезарь все-таки болен и будет болен, пока не пойдут дожди, пока пыль не уляжется и не выглянет травка. Но он знал также, что заострять внимание на болезни нельзя. Все, что он мог сделать, — это быть рядом.
— Я слышал сегодня, что объявился Гней Домиций Кальвин, — сказал Агриппа, счищая с колбаски хрустящую коричневую кожуру и откладывая ее в сторону, чтобы съесть после: он вырос в скромной семье, где ценили еду.
Октавиан выпрямился.
— Да? С кем он намерен объединиться, Агриппа?
— С Антонием.
— Жаль.
— Мне тоже.
Октавиан пожал плечами, сморщил нос.
— Что ж, они старые друзья по походам.
— Кальвин будет командовать погрузкой в Брундизии. Все транспорты благополучно возвратились из Македонии, хотя очень скоро, наверное, вражеский флот попытается заблокировать нас.
Гней Домиций Агенобарб приплыл, чтобы заблокировать гавань Брундизия, когда Антоний со своими семью легионами покинул Капую. Позже, еще до прибытия Антония к месту погрузки, к Агенобарбу присоединился Стай Мурк. Флот триумвиров, сопровождавший Октавиана и его войско вдоль западного побережья Италии, был далеко, а около ста пятидесяти боевых галер неприятеля прятались совсем рядом. У Антония не было иного выбора, кроме как сидеть и ждать шанса вырваться из Брундизия. И лишь сильный юго-западный ветер мог дать ему это шанс. Подгоняемый этим ветром, он мог бы надеяться уйти от преследования, если, конечно, Мурк и Агенобарб расположились южнее, там, где обычно стоят блокирующие корабли. Но сильного ветра не было.
Зная, что маршевый темп наследника Цезаря все будут сравнивать с темпом его божественного отца, Октавиан неустанно подгонял свои легионы и по Попиллиевой дороге спустился к Бруттию к середине июня. Флот Сальвидиена неотступно шел следом в миле от берега. Появились несколько трирем Секста Помпея, но Сальвидиен удивительно хорошо с ними справился в серии мелких стычек между Вибоном и Регием. Для сухопутного войска марш был утомительным, и не столько физически, сколько морально, ибо этот путь был в три раза длиннее пути к Брундизию по Аппиевой дороге, повторяя извивы носка италийского «сапога» вплоть до Тарента.
Затем, когда на той стороне Регийского пролива завиднелась Сицилия, пришло короткое письмо от Антония. Агенобарб и Мурк заблокировали его, и он не может перевезти в Македонию ни одного легионера и ни одного мула. Поэтому Октавиан должен забыть о Сексте Помпее и немедленно послать флот в Брундизии.
Единственной проблемой, мешающей выполнить этот приказ, был сам Секст Помпей, чьи корабли перекрыли южную часть пролива вскоре после того, как Октавиан послал Сальвидиену сигнал поторопиться в Брундизии. Окруженный вражескими кораблями, Сальвидиен не смог быстро перестроиться в боевой порядок, и быстроходные галеры Секста Помпея атаковали его суда. Поэтому на начальном этапе столкновения успех сопутствовал Сексту Помпею, но не в той мере, чтобы решить исход боя. Молодой сообразительный пиценский воин соображал и на море.
— Я сделал бы лучше, — пробормотал Агриппа.
— Как? — нетерпеливо спросил Октавиан.
— Может быть, легче судить обо всем с бережка, но, Цезарь, я вижу, в чем Сальвидиен просчитался. Эскадра его либурнийцев застряла в задних рядах, а она должна быть впереди, потому что либурнийские корабли быстрее и поворотливее, чем корабли Секста Помпея, — пояснил Агриппа.
— Значит, в другой раз флот поведешь ты. Какая неудача! Квинт Сальвидиен, ну найди же решение! Нам нужен флот в Брундизии, а не на дне моря! — крикнул Октавиан, сжав кулаки.
«Он хочет, чтобы Сальвидиен не дрался, а улизнул», — подумал Агриппа.
Вдруг подул северо-западный ветер и погнал более тяжелые корабли Сальвидиена сквозь ряды кораблей Секста Помпея, позволив более легким кораблям следовать за ними. Флот триумвиров ушел на юг с двумя продырявленными триремами и доплыл до Регия только с небольшими повреждениями у нескольких галер.
— Статилий, — крикнул Октавиан Гаю Статилию Тавру, — возьми шлюпку и плыви к Сальвидиену. Скажи ему, чтобы он как можно скорее взял курс на Брундизий, потом вернись. Армия должна будет поторопиться. Гелен! Где Гелен?
Это был его любимый вольноотпущенник, Гай Юлий Гелен.
— Я здесь, Цезарь.
— Садись и пиши: «Это довольно глупо, Секст Помпей. Я — божественный сын Цезаря, Гай Юлий Цезарь, командую армией, которая, как тебе, конечно же, сообщили твои моряки, идет по Попиллиевой дороге в сопровождении флота, также подчиненного мне. Я с удовольствием окажу тебе честь, дав морское сражение, но, может быть, у нас есть какая-нибудь возможность встретиться и поговорить? Только мы двое, ты и я? Предпочтительнее не на море. И не в месте, до которого мне пришлось бы добираться по морю. С этой запиской я посылаю тебе четырех заложников в надежде, что ты согласишься повидаться со мной через один рыночный интервал в Кавлоне».
Заложниками назначили Гая Корнелия Галла, братьев Кокцеев и Гая Сосия. Корнелий Галл (не из патрициев Корнелиев, а из лигурийской Галлии), как хорошо всем было известно, входил в ближайшее окружение Октавиана, и Секст Помпей должен был по достоинству оценить это. Взяв записку, Галл и остальные сели во вторую шлюпку. Маленькое суденышко полетело по обманчиво спокойным водам, словно бы не подозревая о том, что где-то рядом прячутся Сцилла и Харибда, чудовищные и беспощадные существа.
Теперь армия должна была за восемь дней дойти до Кавлона, расположенного на подошве италийского «сапога». Всего восемьдесят миль, но кто знает, какой будет дорога? Легионы обычно по ней не ходят. Цепь Апеннинских гор спускается тут в Сицилийское море, местность изрезанная, гористая, а потому все повозки с волами и всю артиллерию решено было отправить в Анкону для последующей морской переброски в Брундизий. Дальше пошли только люди и мулы.
Но марш оказался на удивление легким. Дорога была в хорошем состоянии, кроме одного небольшого оползня, и армия дошла до Кавлона за три дня. Октавиан послал ее дальше под командованием другого Галла, Луция Каниния. Сначала он думал доверить это Агриппе, но тот наотрез отказался оставить его под присмотром, какой выразился, «лакеев и дураков».
— Кто знает, может быть, этот сын Помпея Магна и человек слова. Но я останусь с тобой. А кроме меня — Тавр и когорта Марсова легиона.
В условленный день Секст Помпей оказался в Кавлоне подозрительно быстро после рассвета, и организаторы этой встречи предположили, что он всю ночь стоял на якоре где-то поблизости. Его единственный корабль, аккуратная бирема, была быстроходнее любого из судов, разбросанных по акватории, лишь приблизительно походящей на гавани. На берег его доставила небольшая команда гребцов, которые вытащили лодку на гальку, а потом пошли искать, где можно перекусить.
