— Зачем все это? — спросил он.

Мухсин не понял его.

— Это победоносное возвращение, — сказал он. — Оно приведет к падению нынешнего правительства…

Айюб смотрел в небо, откинув голову на спинку стула. Мухсин улыбнулся, спросил:

— Разве вы не рады, что правительство падет?

Айюб будто не слышал.

— Скажите, вы знаете, кто сейчас правит страной? — спросил Мухсин, давясь от смеха.

Голова Айюба вернулась в обычное положение. Он безразлично смотрел перед собой.

— Разве вас не радует, что восстановят конституцию? — не унимался приятель.

Айюб замурлыкал песенку.

— Ну, желаю удачи! — Мухсин засмеялся.

Вдалеке послышались крики. По улице рассыпались, казалось, искры воодушевления.

— Соблюдать порядок! — угрожающе завопил офицер.

Мухсин выбежал из мастерской, он что-то выкрикивал вместе с остальными. Айюб остался сидеть на стуле и только смеялся. Процессия проходила мимо, подобно землетрясению, тысячи людей, волна за волной, сменяли друг друга. Никто не оставался на месте, кроме Айюба. Он придвинулся к стене, чтобы не мешать пробегавшим мимо людям, и начал тихонько напевать, так тихо, что слов не было слышно: «Если нет тебе удачи, то не будет ничего от старанья твоего…»

Полицейский офицер стоял посреди улицы; на нем был белый мундир с красным поясом. Человеческий поток разбивался на два рукава, он омывал блюстителя порядка и вновь смыкался. Все шло нормально — лишь несколько мелких перебранок с солдатами. Но вдруг какой-то молодой человек налетел прямо на офицера и нанес ему коварный удар в живот. Застонав, тот свалился на землю, а молодой человек умчался, как ветер. Песенка застряла в горле Айюба. Он уставился на улицу, стараясь подавить в себе желание захихикать. Солдаты, не глядя, колотили дубинками толпу. Несколько сыщиков бросились на поиски молодого человека, но волны человеческого моря помешали им. Раздались выстрелы. За считанные секунды люди разбежались по переулкам, и вот уже вся улица опустела, магазины закрылась. Офицер, опираясь на руку лейтенанта, поднялся.

— Плохо тебе будет, если ты его не изловишь, — заорал он старшему сыщику.

От этой суеты и мелькания у Айюба заболели глаза. Только он один и оставался на улице, даже солдаты убежали вслед за рассеявшейся толпой. Он прикрыл глаза, чтобы дать им отдых, и вдруг его обуял такой приступ смеха, что он сел прямо на тротуар. Оглянувшись, он увидел, что мастерская заперта. Он попытался вспомнить свою песенку, но никак не мог. Снова закрыл глаза, но звук тяжелых шагов заставил его открыть их. Он увидел мерзкую рожу сыщика, направлявшегося к нему. Как только земля могла породить такого? Сыщик подходил все ближе и ближе, пока не загородил от Айюба всю улицу, даже небо. Айюб молча уставился на него, ему стало страшно одиноко.

— Эй, подонок, ты чего хохочешь? — Голос сыщика походил на свист хлыста.

Айюб попятился к стулу.

— Это не я… — пробормотал он.

Сыщик наклонился над Айюбом и завопил:

— Сначала ты бьешь офицера, а потом ржешь на всю улицу?

Айюб вытянул руки, будто пытаясь защититься от ударов.

— Да простит небо… Я и с места не сходил…

— Змееныш, думаешь, я слепой?

Он с силой пнул Айюба, тот свалился на землю, его тарбуш отлетел метров на пятнадцать. Со стоном Айюб попытался встать, но сыщик схватил его за галстук и так сдавил горло, что бедняга весь побагровел. Айюб неуклюже поднялся и хрипло сказал:

— Это не так… Клянусь Аллахом, все это время я не вставал с места…

— Заткнись!.. Я с тебя глаз не спускал…

Он надел на Айюба наручники, засвистел в свой свисток. Подошло отделение солдат, сыщик указал на Айюба:

— Арестуйте преступника, который ударил офицера!

Прогремел сильный взрыв. Все застыли на месте.

— Это бомба, — выговорил один из солдат.

Несколько мгновений все стояли молча, потом, будто очнувшись, повели Айюба.

— Я невиновен! — орал он во всю глотку. — Я никого не ударил… Я не сходил с места…

Его привели в полицейский участок, втолкнули в кабинет офицера.

— Вот преступник, сударь, — сказал сыщик, отдав честь.

— Это ошибка, я невиновен! — исступленно закричал Айюб.

— Где вы его задержали? — спросил начальник, злобно посматривая на Айюба.

— Я нагнал его на площади Дворца Абдин, долго бежал за ним, не спуская с него глаз. Он бешено сопротивлялся, но я уложил его на обе лопатки, и тут на помощь подоспели солдаты…

Начальник испепелял Айюба взглядом.

— Ударить меня, ах ты, сукин сын! — прошипел он с яростью.

— Клянусь Аллахом… — отчаянно завопил Айюб.

Офицер оплеухой заставил его замолчать, затем кинул сыщику:

— Не оставляйте следов для адвоката!

Сыщик поклонился, дав понять, что ему все ясно, и вытолкнул Айюба из кабинета. Айюбу скрутили руки и стали лупить его по щекам. Он заорал от боли и, потеряв сознание, повалился на пол. Очнулся он на деревянной скамье: вокруг стояли солдаты. Сыщик грубо поднял его и поволок в кабинет начальника. На этот раз Айюба посадили перед группой чиновников в штатском. Лицо его ужасно распухло, ему казалось, что оно занимает почти всю комнату. Он будто весь разваливался на куски. Мужчина, которого он принял за главного, стал задавать ему вопросы:

— Вы готовы отвечать?

— Я невиновен! — сказал он смиренно.

Он попросил пить, ему принесли чашку воды. Чиновник, который вел допрос, спросил его имя.

— Айюб Хасан Тумара.

— Род занятий?

— Я работаю в конторе.

— Возраст?

— Тридцать лет…

— Солдаты и сыщики видели, как вы…

— Я невиновен, — перебил он, — клянусь книгой Аллаха, невиновен!

— Отвечайте на вопросы и не поднимайте шума, — твердо сказал чиновник.

— Я ничего не сделал… Я не знаю, почему меня сюда привели…

— Все свидетели показывают, что вы взорвали бомбу перед зданием Смешанного суда[8]!

Он ничего не понимал. Что они — пьяны или свихнулись? Он отказывался верить своим ушам.

— Я не сходил со стула у входа в мастерскую Мухсина, — наконец проговорил он, — я не трогал офицера.

— Чепуха! Запирательство только осложнит дело.

— Но я ничего не делал…

— Вы бросили бомбу!

— Бомбу!.. Вы говорите — бомбу?!

— Солдаты и сыщики видели собственными глазами.

— Я вас не понимаю… не понимаю, о чем вы говорите, — сказал он, ударив себя ладонью по лбу.

— Я говорю совершенно ясно, так же, как ясно ваше гнусное преступление!

— Но, милостивый сударь, меня ведь арестовали не за бомбу! Сыщик арестовал меня без всякой