видеть лишь плетеные из ивняка и обтянутые грубой кожей лодки или долбленки без фальшбортов. А эта лодка была скреплена настоящими железными гвоздями, и в ней лежали два длинных весла.

— Наверняка они приплыли с Крита, — воскликнула Ори.

У него не хватило духу сказать ей, что превозносимый ею Крит, униженный и разграбленный, томится под гнетом венецианцев.

— Может быть, — промолвил он, выводя лодку из торчащих из воды корней и лозняка на открытое мелководье. Остров скрылся за густыми зарослями, тихая поверхность воды переливалась на солнце. Ори насадила наживку и уверенно забросила удочку к потаенному местечку под корягой. Локридж откинулся назад и раскурил новую трубку.

— Барс, я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной, как с ребенком, — сказала она, внезапно. Ее длинные ресницы опустились, прикрыв глаза. — Я готова стать женщиной, когда только ты пожелаешь.

Кровь прилила к лицу Локриджа.

— Я обещал освободить тебя от заклятья, — пробормотал он. Ему вдруг пришло в голову, что он может погибнуть в предстоящей битве. — Можно сказать, ты уже свободна. Ты больше не нуждаешься в волшебстве. Пройдя через преисподнюю, ты родилась заново. Ясно?

С неожиданной радостью она бросилась к нему.

— Нет-нет! — отчаянно запротестовал он. — Я не могу…

— Но почему?

Она прижалась к нему, теплая, мягкая, жаждущая. Неопытность ее губ и рук туманила голову. Он утонул в паутине ее распущенных волос… О, Боже, нет, нет!

— Ори, я должен буду покинуть тебя…

— Тогда оставь мне ребенка.

Локридж понял, что ему не устоять. Единственное, что может еще как-то помочь, — холодный душ. Он позволил оттеснить себя к одному борту, и ялик перевернулся.

Когда они вернули лодку в нормальное положение и вычерпали воду, страсти уже улеглись. Ори восприняла вмешательство своего бога и проявленное им недовольство без особого страха, так как в жизни ей постоянно приходилось сталкиваться с неблагоприятными предзнаменованиями. Она без смущения отжимала на глазах Локриджа свою мокрую одежду, хохоча над его неуклюжим отказом последовать ее примеру.

— Что бы ты ни говорил, но запретить быть с тобой ты не можешь, — сказала она. — Я умею ждать. Посмотрим, что будет после освобождения Эвильдаро.

Он, хмурясь, произнес:

— Следует помнить, что деревня уже не будет прежней. Не забывай павших.

— Я помню, — ответила она со скорбью в голосе. — Эчегона, всегда доброго, и вечно веселую Виру, и многих других.

Было видно, что время уже успело смягчить горечь утраты. К тому же у Тенил Оругарэй, в отличие от их потомков, не было принято долго оплакивать умерших. Они привыкли принимать жизнь такой, какая есть.

— Вам не следует забывать, что еще остались юты, — сказал Локридж. — Мы можем отбросить одно племя, но придут другие, могущественные и жаждущие земель.

— Зачем ты каждый раз все стараешься испортить, Барс? — покачала головой Ори. — Сейчас такой прекрасный день и… гляди, рыба!

Он был бы рад насладиться минутой вместе с ней. Но мертвецы бесконечной чередой проходили перед его глазами: целые народы, ставшие жертвами многовековой войны во времени…

Они уже заканчивали завтрак, пустив на него свой улов, когда прозвучал горн. Локридж вскочил. Неужели так быстро? Он поспешил к хижине.

Марет уже был там вместе с шестью другими Хранителями. Они поменяли свои одежды священника, рыцаря, купца, йомена, нищего на облегающие фигуру костюмы, похожие на боевые одеяния Реформистов, но только зеленого цвета с прикрепленными к плечам радужно-переливчатыми плащами. Их темные глаза, до жути напоминающие взгляд Сторм, высокомерно взирали из-под забрал шлемов.

— У нас есть еще один агент в Британии, — сообщил Марет. — Когда стемнеет, он должен привести нашу армию. Нам же необходимо как следует подготовиться.

Локридж, Ори и Флиделиус занялись выполнением заданий, суть которых они толком не понимали. Поскольку туннель сохранялся в тайне от противника и его ворота открывались только в чрезвычайных обстоятельствах, его использовали как арсенал: вся «привратная» была заставлена военной техникой и снаряжением. Американец угадал в аппаратах с бочкообразными стволами пушки, но что представлял собой хрустальный шар, в котором, как звезды на ночном небе, кружились крошечные блестки? И для чего служила холодная на ощупь, но словно пылающая желтым огнем спираль? Он попытался выяснить это у Хранителей, однако те не удостоили его ответом. Даже Флиделиус чувствовал себя обиженным.

— Я им не слуга, — заявил он Локриджу.

Успокаивая датчанина, американец пытался одновременно рассеять собственные сомнения.

— Ты ведь знаешь, какое наслаждение для мелких сошек корчить из себя важных персон. Когда мы предстанем перед королевой, она воздаст всем по заслугам.

— Что верно, то верно. Ради нее я готов малость потерпеть. Но терпение мое, надо сказать, не столь вместительно, как пивной бочонок…

Наступили сумерки, а скоро и совсем стемнело. И вот с неба в воронке смерча спустились люди. Если попросту — это была банда: солдаты-наемники, бежавшие с кораблей матросы, бунтари из Уэльса, угонщики скота из Лоуленда, словом, всякий сброд, собранный из разных щелей от Дувра до Крайнего Севера, от холмов Шевота до лондонских трущоб. Всего человек сто. Локриджу оставалось только гадать, какие пути привели их к Хранителям. Малая часть — из религиозных убеждений, другие — ради денег, третьи — спасаясь от виселицы. Хранители посвящали всех в рыцари Братства. И вот, наконец, пробил час, когда они должны были сослужить службу.

Марет ждал их перед входом в хижину. Он обратился к толпе голосом негромким, но звонким.

— Братья, — сказал он, — многие из вас уже давно с нами, но мало кто успел забыть, кому обязан избавлением от тюрьмы или смерти. Вам выпала честь стать помощником магистров белой магии, которые своим искусством служат делу Святой Католической Церкви в борьбе с язычниками и еретиками. Этой ночью вас собрали для того, чтобы вы могли заплатить Церкви свою дань. В дальние и неизведанные края предстоит вам пуститься для битвы с коварными слугами черных магов, а мы, ваши господа, сразимся с их хозяевами. Смело идите в бой с Божьим Именем на устах: тех, кто переживет этот день, ждет щедрое вознаграждение, а те, кому суждено погибнуть, заслужат высшую награду на Небесах. А теперь преклоните колена, я отпущу вам ваши грехи.

«Дурной тон, — подумал Локридж. — Неужели нельзя обойтись без столь явного цинизма? Разве что ради спасения Сторм…» — и сердце Локриджа затрепетало.

Умиротворенные и серьезные, чего американец никак от них не ожидал, англичане прошли в дверь хижины, а затем вниз по уклону в прихожую. Здесь перед радужным занавесом они вооружились, взяв мечи, пики, топоры и арбалеты. Марет подал знак Локриджу.

— Тебе лучше остаться рядом со мной. Будешь проводником.

Он вложил энергетическое оружие в руку американца. Ори пробралась к нему сквозь толпу.

— Барс! — взмолилась она дрожащим от страха голосом. — Возьми меня с собой!

— Пусть дожидается здесь, — приказал Марет.

— Нет, — отрубил Локридж. — Она пойдет с нами.

Марет пожал плечами.

— Пусть идет, если ей не дорога жизнь.

— Я должен быть впереди, — объяснил ей Локридж. Она дрожала в его руках. Он хотел ее поцеловать… но не решился.

— Идем, малышка, — Гаспар Флиделиус положил волосатую лапу ей на плечо. — Будешь со мной. Мы, датчане, должны держаться вместе среди английских мужланов.

С этими словами он и девушка исчезли в толпе.

В течение дня Локридж помог отбуксировать через ворота несколько летательных аппаратов. Они