укрепленная горная цитадель посреди областей, населенных гаэтули, Капса занимала особое место в сердце Югурты: именно здесь его мать жила после смерти своего мужа, отца Бомилкара. И именно здесь Югурта хранил свои главные богатства.

Именно сюда в июне люди Югурты доставили Набдальсу, пойманного на пути из оккупированной римлянами Кирты. Шпионы Югурты в римском стане добыли убедительные свидетельства предательства Набдальсы. Хотя Набдальса всегда был известен, как человек Гауды, ему не препятствовали в передвижении в пределах Нумидии; как дальнего родственника, в жилах которого текла кровь Мисиниссы, его терпели и считали безвредным.

– Теперь я получил доказательства, что ты активно сотрудничаешь с римлянами, – сказал Югурта. – Впрочем, огорчает меня одно: ты был так глуп, что имел дело с Метеллом, а не с Гаем Марием.

Он изучающе посмотрел на Набдальсу, закованного в железо и носившего следы жестоких допросов.

– Конечно, ты был не один, – произнес Югурта задумчиво. – Кто из моих людей с тобой в заговоре?

Набдальса отвечать отказался.

– Пытать его, – деловито распорядился Югурта.

В Нумидии не практиковали особо изощренных пыток, хотя Югурта, как и все деспоты Востока, пользовался и подземными тюрьмами, и долгими сроками заключения. В одну из подземных тюрем, находившуюся в толще скалистой горы, на вершине которой располагалась Капса, и бросили Набдальсу. Добраться до тюрьмы можно было только через семь туннелей, ведущих из дворца, расположенного в стенах цитадели. В этой тюрьме подвизались грубые солдафоны, которые, казалось, и были созданы природой, чтобы пытать людей.

Вскоре Набдальса заговорил, – после того, как у него вырвали все зубы и все ногти на одной руке. Когда Югурту позвали выслушать признание Набдальсы, он, без всякой задней мысли, взял с собой Бомилкара.

Зная, что ему уже не вернуться из подземелья, Бомилкар взглянул в голубую высь, глубоко вздохнул сладкий воздух пустыни, провел ладонью по шелковистым листьям цветущего куста. Ему очень хотелось унести все это в своей памяти – туда, в темноту…

В плохо проветриваемом помещении стояла вонь, от экскрементов, блевотины, пота, крови, стоялой воды поднимались испарения, как в Тартаре. От одного этого человека разбирал страх. Даже Югурта вздрогнул, входя.

Говорить с Набдальсой было непросто: десны его постоянно и обильно кровоточили, кровотечение из сломанного носа было не остановить никакими примочками. Глупость, думал Югурта, испытывая одновременно отвращение при виде Набдальсы, и гнев на тупых палачей, которые едва не лишили дара речи того, от кого ждали разговорчивости.

Но это не имело большого значения. На третий вопрос Югурты Набдальса вымолвил единственное слово, и его удалось разобрать сквозь бульканье крови.

– Бомилкар.

– Оставьте нас, – приказал царь палачам. Лишь предусмотрительно распорядился перед тем изъять у Бомилкара кинжал.

Оставшись наедине с царем и Набдальсой, находящимся в полубессознательном состоянии, Бомилкар вздохнул.

– Единственное, о чем сожалею, – сказал он, – что это убьет нашу мать.

Так он просил брата, чтобы единственный удар топора избавил его от медленной и мучительной смерти, на которую царь жаждал его обречь.

– Почему? – спросил Югурта. Бомилкар пожал плечами:

– Когда я стал ощущать бремя лет, я понял, брат, что обманут тобой. Ты относишься ко мне с презрением, будто к своей ручной обезьяне.

– Чего же ты хотел? – спросил Югурта.

– Услышать, как ты назовешь меня братом перед всем миром.

Югурта уставился на него в искреннем недоумении.

– И возвысить тебя этим? Дорогой Бомилкар, дело в жеребце, а не в кобыле! Наша мать – берберийка из племени гаэтули, она даже не дочь вождя. Если бы я и назвал тебя братом перед всем миром, все, кто это слышал, сделали бы вывод, что я принимаю тебя в род Масиниссы. А это было бы, мягко говоря, неразумно, если учесть, что у меня есть двое сыновей – двое законных наследников.

– Тебе следовало бы назначить меня их опекуном и регентом, – сказал Бомилкар.

– И опять-таки возвысить тебя сверх меры? Дорогой Бомилкар, кровь нашей матери не позволяет этого сделать. Твой отец был, в общем, никто. А мой – законный сын Масиниссы. Именно от отца во мне – царская кровь.

– Но ты-то ведь незаконный сын.

– Да, незаконный. Но все равно, во мне его кровь. Все дело в крови.

Бомилкар отвернулся.

– Конечно, – сказал он. – Я потерпел поражение. Не ты, а я. Этого достаточно, чтоб умереть. И все же – берегись, Югурта.

– Беречься? Чего? Покушений? Будущих измен? Других предателей?

– Римлян. Они действуют, подобно солнцу, ветру и дождю, которые даже камень в конце концов превращают в песок.

Югурта громко крикнул палачей. Те ввалились, готовые на все, однако не обнаружили никакого