неприятно тревожно.

– Увы, это так. У меня опухоль в горле. Сегодня утром врач Атенодор подтвердил.

– Это прискорбно, Гай Юлий. Вас будет крайне не хватать в Сенате. Особенно – моему шурину Публию Рутилию.

– Он надежный друг, – воспаленные глаза Цезаря то и дело закрывались от усталости. – Не хочу гадать, зачем вы здесь, Марк Аврелий. Пожалуйста, скажите сами.

– Когда список поклонников Аврелии, моей племянницы и подопечной, стал таким длинным – и все известные имена, что я начал бояться, как бы после ее свадьбы у моих сыновей не оказалось врагов больше, чем друзей, я разрешил ей самой выбрать себе супруга. Два дня назад в доме своего дяди Публия Рутилия она встретилась с вашим младшим сыном. А сегодня сказала мне, что выбрала его.

– И вам это не нравится. Как и мне.

– Да. – Котта вздохнул и пожал плечами. – Тем не менее я дал слово. И должен его сдержать.

– Я сделал такую же уступку своему младшему сыну много лет назад, – сказал Цезарь и улыбнулся. Надеюсь, наши дети будут разумнее нас.

– Будем надеяться, Гай Юлий.

– Вы, вероятно, хотите знать об обстоятельствах моего сына.

– Он рассказал, когда просил ее руки.

– Возможно, он был не до конца откровенен. Земли у него более, чем достаточно, чтобы гарантировать ему место в Сенате. Но это – все, что у него есть, – сказал Цезарь. – К сожалению, я не в состоянии купить второй дом в Риме, вот в чем беда. Этот дом отойдет моему старшему сыну Сексту, который недавно женился и теперь живет здесь со своей женой, которая находится в начале своей первой беременности. Смерть моя неизбежна, Марк Аврелий. После моей смерти главой семейства станет Секст. Младшему после свадьбы придется порыскать себе другое жилище.

– Уверен, что вы знаете: за Аврелией – очень богатое приданое, – сказал Котта. – Вероятно, разумнее всего будет вложить ее приданое в дом. Ей досталась в наследство от ее отца – моего брата – большая сумма, вот уже несколько лет вложенная в дело. Несмотря на подъемы и спады, в настоящий момент на ее счету – около сотни талантов. На сорок талантов можно купить весьма приличный дом на Палатине или на Карене. Естественно, дом будет записан на имя вашего сына. Но если они вдруг разведутся, ваш сын должен будет выплатить стоимость дома. Впрочем, в распоряжении Аврелии все еще останется приличная сумма, на которую она сможет купить все, что пожелает.

Цезарь нахмурился:

– Мне не нравится даже мысль о том, что мой сын будет жить в доме, купленном на деньги его жены. Это было бы наглостью с его стороны. Нет, Марк Аврелий, я думаю деньги Аврелии надо вложить в нечто более надежное, чем дом, который будет принадлежать ей лишь отчасти. На сто талантов можно купить отличное имение где-нибудь на Эсквилине. И купить для нее, на ее имя. Молодая пара может жить бесплатно в одной из квартир первого этажа, а ваша племянница могла бы иметь доход с других квартир. Доход больший, чем она получит от любых других инвестиций. Моему сыну придется постараться самому заработать на собственный дом, это придаст ему целеустремленности.

– Я не могу допустить, чтобы Аврелия жила в доходном доме, – ужаснулся Котта. – Нет, я выделю сорок талантов на покупку дома, а остальные шестьдесят вложу в какое-нибудь надежное дело.

– Имение на ее собственное имя, – упрямо повторил Цезарь.

Он закашлялся и с трудом справился с удушьем. Котта налил в кубок вина, вложил в руку Цезаря и помог поднести к губам.

– Теперь лучше, – поблагодарил Цезарь немного погодя.

– Наверное, мне следует зайти в другой раз, – сказал Котта.

– Нет, давайте сейчас выясним все до конца, Марк Аврелий. Обоим нам не слишком по душе их союз. Что ж, в таком случае, не будем устилать их путь цветами. Пусть узнают цену любви. Если они действительно любят друг друга, некоторые трудности только крепче соединят их. Если нет – ускорят разрыв. Сделаем так, чтобы все приданое Аврелии осталось у нее. Этим мы не унизим моего сына. Имение, Марк Аврелий! Оно должно быть хорошо устроено. Так что постарайтесь нанять для осмотра людей честных. И, – добавил он шепотом, – не особо придирайтесь к его местоположению. Рим быстро растет, а рынок недорогого жилья куда стабильнее рынка дорогих домов. Когда наступают тяжелые времена, обеспеченные люди беднеют. Поэтому на более дешевое жилье всегда найдутся съемщики.

– О, боги, моя племянница не будет обыкновенной домовладелицей! – закричал взбешеный Котта.

– А почему бы нет? – спросил Цезарь, устало улыбаясь. – Я слышал, она – необыкновенная красавица. Почему бы ей не соединить эти две роли? Если получится – как знать – не придется ли ей еще раз подумать, стоит ли выходить замуж за моего сына.

– Она действительно очень красива, – сказал Котта, широко улыбнувшись. – Я приведу ее к вам, Гай Юлий, и вы сможете убедить ее в чем хотите, – он встал и положил руку на костлявое плечо собеседника. – Вот мое последнее слово: пусть Аврелия сама распорядится своим приданым. Вы предложите ей купить имение, а я – дом. Годится?

– Годится, – сказал Цезарь. – Только пришлите ее побыстрее, Марк Аврелий! Завтра, в полдень.

– Вы скажете сыну?

– Конечно. Он может и доставить ее.

Обычно Аврелия не раздумывала, что надеть. Она любила яркие цвета, любила их сочетать – но со строгим расчетом. Тем не менее, зная, что за ней должен зайти жених и отвести ее к своим родителям, она засомневалась. Наконец, выбрала нижнее платье из тонкой светло-вишневой шерсти, а поверх – розовую драпировку, достаточно тонкую, чтобы более глубокий цвет платья был виден. Поверх – еще одна драпировка, более бледного розового оттенка – тонкая, как свадебная вуаль. Она приняла ванну, затем надушилась розовым маслом, волосы зачесала назад и уложила в узел. От предложения матери нанести немного румян она отказалась.