[О тупоумном:] На вопрос: «Сколько покойников, по-твоему, вынесено за Могильные Ворота?», он отвечает: «Нам бы с тобой столько покойников».[902]
[О ворчуне:] Случись ему найти на дороге кошелек, он говорит: «А вот клада-то я никогда еще не находил!»[903]
[О злоязычном:] Злословие – это для него и свобода слова, и демократия, и независимость.[904]
Полководец должен умирать смертью полководца, а не рядового.[905]
Если ты не воспитан и молчишь, то воспитан, если же воспитан и молчишь, то прекрасно воспитан.
Если ты неуч и молчишь, то ведешь себя умно, если же учен и молчишь, то глупо.
Надежней конь без узды, чем речь без связи.
Едва начав жить, мы умираем; поэтому нет ничего бесполезнее, чем погоня за славой.
В жизни больше пустого, чем полезного.
Стыдись себя сам, тогда другой тебя не пристыдит.
Нравственное уродство – равнодушие к плохим поступкам и словам.
Гордость – это своего рода презрение ко всем другим, кроме самого себя.
Ни тщеславием, ни красотой одежд или коней, ни украшением не добывай чести, но мужеством и мудростью.
Время – самое драгоценное из всех средств.
Самая большая трата, какую только можно сделать, это трата времени.
Молодиться – это значит поздно приниматься за образ жизни, не соответствующий возрасту.
Филострат Флавий (старший)
К занятиям, потребовавшим затрат, мы более внимательны, чем к тому, что дается даром.[906]
Раз уж богам все известно, явившийся в храм должен по совести возносить одну-единственную молитву: «Боги, воздайте мне по заслугам».[907]
Все стирается временем, но само время пребывает благодаря памяти нестареющим и неуничтожимым.[908]
Уважай многих, а доверяй немногим.[909]
О Зевс, дай мне начальство над мудрецами, а мудрецам – надо мною! (Приписано императору Веспасиану.)[910]
Тираны бывают двух родов: одни убивают без суда, другие – после судебного дознания. (…) Тут тиран именует законом всего лишь отсрочку гнева своего.[911]
Подражание может изобразить только зримое, а воображение – и незримое.[912]
Никакое слово не приносит пользы, ежели сказано не с глазу на глаз. [913]
Речь в письме должна казаться и более аттической [изысканной], чем обычная речь, и более обычной, чем аттическая. (…) Пусть украшением ей служит отсутствие прикрас. [914]
Фукидид
Людей (…) больше раздражает несправедливость, якобы им причиненная, нежели самое жестокое насилие: в этом они усматривают пренебрежение со стороны равных себе, в другом – необходимость подчиняться насилию более могущественного.[915]
Начиная войну, люди сразу же приступают к действиям, с которыми следовало бы повременить, и уж после неудач обращаются к рассуждениям.[916]
Успех в войне зависит не от оружия, а от денежных средств, при которых оружие только и приносит пользу.[917]
Не следует строить расчеты на ожидаемых ошибках противника.[918]
Никто (…) не бывает равно предусмотрительным, задумывая план и приводя его в исполнение. В рассуждениях мы тверды, а в действиях уступаем страху.[919]
Очень редко войну ведут по заранее определенному плану, но чаще война сама выбирает пути и средства в зависимости от обстоятельств.[920]
Благородно мстить лишь равному себе и в равном положении.[921]
Люди с большим воодушевлением принимают решение воевать, чем на деле ведут войну, и меняют свое
