великодушие и терпение. Мне жаль, что на остров отправляют именно вас. Если бы не бедная мистрис Хармсворт, я с радостью поменялся бы с вами местами.

Ричард крепко пожал ему руку.

Надеюсь, мы еще встретимся, Дэниел.

— И я так думаю. Спешить на родину мне незачем, как и мистрис Хармсворт. Рано или поздно еды здесь будет вдоволь — мы оба уверены в этом. Сейчас я рядовой, мне повезет, если я выйду в отставку в звании сержанта, но после отставки жизнь в Англии для меня будет слишком трудна. А здесь у меня есть шанс через три года стать землевладельцем и обзавестись своей фермой. Наверняка через двадцать лет жить в Новом Южном Уэльсе будет лучше, чем в Англии, — воодушевленно произнес Дэниел Стэнфилд и принялся укладывать инструменты Ричарда в ящик. — Когда у вас заканчивается срок каторги?

— В марте тысяча семьсот девяносто второго года.

— Тогда, вероятно, он закончится во время вашего пребывания на Норфолке, — рассудил Стэнфилд, проверяя, крепко ли заткнут флакон пробкой. — А мне время от времени придется бывать там. Майор Росс запретил надолго отправлять пехотинцев на остров, поэтому мы будем сменять друг друга. Вот почему я должен убедить мистрис Хармсворт связать со мной жизнь, прежде чем меня отправят на Норфолк.

— Она поступит глупо, если откажет вам, Дэниел. Но если у меня все и дальше пойдет так, как прежде, — продолжал Ричард, поправляя инструменты в мягких гнездах из корпии, — то к тому времени, как вы попадете на Норфолк, меня увезут в какое-ни-будь новое отдаленное поселение.

— В ближайшие несколько лет этого не случится, — убежденно возразил молодой пехотинец. — Сначала надо доказать, что Порт-Джексон способен выжить. Иначе англичане будут наотрез отказываться переселяться сюда. Губернатор твердо намерен одержать победу, однако далеко не все разделяют его взгляды. — И Дэниел устремил взгляд светло-серых глаз на Ричарда. — Надеюсь, об этом разговоре никто не узнает?

— От меня — никто, — пообещал Ричард. — По-моему, все наши затруднения можно было разрешить еще до отплытия флотилии. В наших неудачах следует винить непредусмотрительность и недальновидность лондонских властей. И соперничество между морскими офицерами и пехотинцами.

— В самую точку! — улыбнулся Стэнфилд.

Переведя дыхание, Ричард решился вручить Дэниелу Стэнфилду свою судьбу.

— Майор — странный человек, — осторожно произнес он.

— Это верно. Он ревностно выполняет свои обязанности, но не одобряет все, что угрожает благополучию или кошелькам пехотинцев. Поэтому он разрешает тем из нас, кто владеет каким-нибудь ремеслом, работать плотниками, каменщиками или кузнецами, но возражает против участия наших офицеров в заседаниях суда — потому, что за это им не платят. Губернатор настаивает, что долг каждого колониста — выполнять любые приказания властей, а в Новом Южном Уэльсе власть олицетворяет он сам. Капитан Хантер поддерживает губернатора только по той причине, что оба они — офицеры королевского флота. — Дэниел пожал плечами. — Все это создает лишние затруднения.

— Особенно потому, что вы — более зрелый человек, чем многие офицеры, Дэниел, — задумчиво добавил Ричард. — Они ведут себя, как дети: ссорятся за кружкой рома, дерутся на дуэлях, никак не могут ужиться друг с другом...

— Откуда вам известно об этом, Ричард? — изумился Дэниел.

— Наш мир тесен, в нем живет немногим более тысячи колонистов. Мы преступники, но у нас есть глаза и уши, как у любого свободного человека. И каким бы низким ни было наше положение, все мы родились свободными англичанами, даже если некоторые из нас родом из Ирландии или Уэльса. Здесь нет шотландцев, потому что их судят соотечественники.

— И в этом еще одна причина разногласий. Большинство наших офицеров — шотландцы, а им подчиняются выходцы из всех графств Англии.

— Будем надеяться, — заключил Ричард, запирая ящик, — что когда-нибудь колонисты научатся забывать о том, что не имеет значения тут, в колонии. Впрочем, это произойдет не скоро. — Он второй раз протянул ученику руку. — Удачи вам, Дэниел.

— И вам, Ричард.

Все мужчины вернулись домой к ужину, который состряпала Лиззи. Поскольку в ее распоряжении были лишь скудные запасы провизии, ей приходилось проявлять завидную изворотливость. К столу подавались густой гороховый суп, отварной рис и кислая капуста.

Унеся ящик с инструментами в хижину, Ричард уселся у огня вместе с товарищами. Строительной древесины в Новом Южном Уэльсе не хватало, зато дрова имелись в избытке.

Как быть? Как объяснить им? Может, поговорить с Лиззи наедине? Да, конечно, сначала надо обо всем сообщить ей, решил Ричард, хотя и боялся слез и возражений. Она должна понять, что ему запретили брать ее с собой.

Он съел ужин молча, радуясь тому, что никто не заметил появления ящика с инструментами в комнате, больше походившей на склад. По привычке каторжники приберегли немного супа с рисом на завтрак, хотя каждый из них мог бы съесть еще такую же порцию и все равно остался бы голодным.

Выживут ли без него эти люди? В этом Ричард не сомневался: за восемь месяцев пребывания в колонии каждый из них нашел свое место и вел почти независимую жизнь. Их объединяли только еда и общее жилье. Товарищи Ричарда, которые работали на губернаторском складе, подружились с каторжниками из других отрядов и с лейтенантом Ферзером, у остальных тоже появились новые друзья и знакомые. Ричард беспокоился лишь о Джо Лонге, таком простодушном и беззащитном. Оставалось надеяться, что за ним присмотрят другие. А Лиззи выжила бы даже на тонущем «Короле Георге». Ричард никогда не был деспотичным вожаком, не считал себя таковым и полагал, что кое-кто из его товарищей будет рад занять его место.

— Пойдем погуляем, Лиззи, — позвал он после ужина.

Она ответила Ричарду удивленным взглядом, но послушно последовала за ним, чувствуя, что сегодня его что-то тревожит.

Сумерки сгущались. В колонии на протяжении всего года комендантский час начинался в восемь вечера, уже после того, как становилось темно. Ричард повел жену к берегу бухты и усадил на камень. В траве трещали сверчки, огромные хищные пауки вышли на охоту, но больше никто не тревожил собеседников.

— Сегодня меня вызывал майор Росс, — бесстрастно начал Ричард, глядя вдаль, где на западном берегу бухты мерцали костры. — Он сообщил, что завтра я должен прибыть на борт «Золотой рощи». Меня посылают на остров Норфолк.

Лиззи уже поняла, что Ричард уезжает один, но все же спросила:

— А я?

— Ты останешься здесь. Я просил разрешения взять тебя с собой, однако мне отказали. По-видимому, губернатор уже выбрал женщин, которых намерен отослать на остров.

Слеза упала на еще теплый от солнечных лучей камень. Губы Лиззи задрожали, хотя она изо всех сил старалась сохранить спокойствие, понимая, что истерика вызовет у Ричарда раздражение. Этот человек неизменно держался в тени, не был нелюдимым, но предпочитал полагаться на самого себя, свои знания и умения. Ничто не могло пробить его доспехи, у него не было слабых мест, никакими уговорами нельзя было заставить его свернуть с выбранного пути. «Для него я — ничтожество, потому он и заботится обо мне. Если в нем когда-то й вспыхивали искры чувства, он гасил их. Я ничего не знаю о нем, потому что он не рассказывает о себе; когда он сердится, то погружается в молчание, а потом продолжает поступать так, как считает нужным. По-моему, он способен даже читать мысли майора Росса... как глупо! Разве можно управлять другим человеком, не говоря с ним и не глядя на него? И все-таки Ричард это умеет. К кому еще майор Росс относится с таким уважением? Майор Росс не терпит подхалимов, к нему нельзя подольститься — в этом убедились все, кто пробовал. Ричард хочет уехать отсюда... он уезжает. Да, он спросил, можно ли взять меня с собой, но заранее знал, что ему ответят отказом. Будь он злым человеком, я решила бы, что он продал душу дьяволу, однако он совсем не зол. Неужели он продал душу Богу? А разве Бог покупает души?»

— Все верно, Ричард, — произнесла Лиззи, ничем не выдавая своего горя. — Мы должны подчиняться приказам, потому что мы не вправе сами принимать решения. Нам не платят за работу, мы не можем иметь