Она вскрикнула и задрожала, но позвонила, а затем бросилась к нему, пытаясь нащупать пульс.
— Я в порядке, — раздраженно отмахнулся он. — Не суетись, говорю же — я в порядке! Я только что пережил колоссальный шок, но сердце меня не подвело. — Мечтательная улыбка заиграла на его губах. — Есть хочу, готовь завтрак. Яичницу с беконом, тост с изюмом, масла побольше и кофе со сливками! Ну же, Робин, поскорее!
— Нас надули, — объявил Кармайн, стоя у кромки воды рядом с Эйбом и Кори. — Надо же было так промахнуться! Мы следили за всеми дорогами, а про гавань не подумали. Нас опять обвели вокруг пальца — приплыли в лодке.
— До субботнего вечера весь восточный берег покрывал лед, — возразил Эйб. — Значит, они очень спешили. Не может быть, чтобы они с самого начала задумали бросить ее здесь.
— Ну да, не может! Оттепель только облегчила им задачу. Если бы лед не растаял, они прошли бы по нему от улицы, на которой нет наших патрулей. А так они приплыли в весельной лодке, подвели ее к самому берегу и выкинули труп. На берег они не ступали.
— Она насквозь промерзла, — сказал подошедший Патрик. — Сиреневое праздничное платье расшито жемчугом, а не блестками. Такую кружевную ткань я вижу впервые — это не настоящее кружево. Платье сидит лучше, чем на Маргаретте, по длине — как раз. Я еще не переворачивал ее, не знаю, может, пуговицы на спине не застегнуты. Никаких лигатур, чистый разрез на шее. Труп совершенно чистый, если не считать нескольких прилипших листьев.
— Поскольку на берег они не выходили, искать здесь нечего. Ладно, Патси, оставляю тебя здесь. Идем, ребята, — позвал Кармайн Эйба и Кори, — придется обойти все дома у набережной, расспросить, не заметили ли они чего-нибудь прошлой ночью. А ты, Кори, поможешь нам пошире раскинуть сети. Бери полицейский катер, сплавай к танкерам и грузовым судам в гавани. Может, там кому-нибудь надоело сидеть в каюте, он выбрался на палубу подышать свежим воздухом и увидел лодку. Матрос не мог ее не приметить.
— Точное повторение сценария с Маргареттой, — объявил Патрик собравшимся Сильвестри, Марчиано, Кармайну и Эйбу; Кори все еще метался по гавани на полицейском катере. — У Фейт плечи узкие, маленькая грудь, поэтому платье удалось застегнуть. На трупе никаких следов — видимо, его везли, завернув в водонепроницаемый нейлон. Или во что-нибудь более тонкое и гладкое, чем обычный брезент. В любой лодке на дне скапливается вода, но платье абсолютно сухое и чистое.
— Как она умерла? — спросил Марчиано.
— Так же, как Маргаретта. Как только Фейт умерла, ее поместили в морозильник, но не обычный, домашний, — скорее, магазинный, достаточно высокий и настолько широкий, что тела обеих девочек разложили, раскинув им руки и ноги. Обеих одели уже после того, как они стали тверже камня. Трусики на Фейт такие же скромные, как на Маргаретте, но не розовые, а сиреневые. Голые ноги, голые руки. Два пальца левой ноги Фейт искривлены после давнего перелома. Поэтому опознать ее будет легко, если родные возьмут себя в руки.
— Думаешь, оба платья сшил один и тот же человек? — спросил Сильвестри. — Да, они похожи, но при этом совершенно разные.
— По нарядным платьям я не спец. Думаю, пассия Кармайна нам все объяснит, — подмигнул Патрик.
Кармайн вспыхнул. «Неужели у меня все на лбу написано? Но если и так, что с того? Мы в свободной стране, и я надеюсь, что показания Дездемоны нам не понадобятся, чтобы прижать к ногтю этих подонков. Любой юрист, конечно, в два счета докажет мне, что Дездемона — самая серьезная ошибка, которую я допустил в этом деле, но я готов довериться инстинкту, который подсказывает, что она тут ни при чем. Любовь не лишила меня полицейского чутья. Господи, как же я ее люблю! Когда она появилась у меня на балконе, я понял, насколько она мне дорога. Она — луч света в моей жизни…»
— А как насчет розового платья, Кармайн? — спросил Дэнни Марчиано.
— Я объехал все магазины штата, торгующие детской одеждой, но, похоже, стодолларовые нарядные платья жителям Коннектикута не по карману. Странно, если вспомнить, что в Коннектикуте находятся одни из самых богатых районов страны.
— Богатые мамаши девочек ездят на своих «кадиллаках» из одного торгового центра в другой, — сказал Сильвестри. — Они могут и в бостонский «Файлин» сгонять! И на Манхэттен.
— Логично, — усмехнулся Кармайн. — Мы уже изучаем магазины всей округи, от Мэна до Вашингтона. Кто со мной за оладьями с беконом и сиропом?
«По крайней мере к нему вернулся аппетит, — думал Патрик, согласно кивая. — Бог знает, что он нашел в этой долговязой англичанке, но на его бывшую она ни капли не похожа. Во второй раз он не стал выбирать красотку, но чем чаще я ее вижу, тем лучше понимаю: нет, она не дурнушка. И мозги у нее есть, и она умеет ими пользоваться. Этого достаточно, чтобы очаровать такого парня, как Кармайн».
— А Аддисон уже уехал в Хаг! — приветливо прощебетала Робин Форбс вернувшемуся Кармайну.
— У вас счастливый вид, — заметил он.
— Лейтенант, последние три года я прожила, как в аду, — призналась она, легко порхая по кухне. — После сильного сердечного приступа Аддисон пришел к выводу, что он живет дольше, чем ему отпущено. Как же он боялся! Бегал трусцой, не ел ничего, кроме сырых овощей и фруктов; мне приходилось гонять аж на Род-Айленд, чтобы найти рыбу посвежее. Он не сомневался, что любое потрясение убьет его, поэтому избегал малейших волнений. А сегодня утром он нашел эту бедняжку и испытал настоящий шок. Но никакой боли не почувствовал и остался жив. — Ее глаза заискрились, она улыбнулась. — Мы снова живем как прежде!
Не подозревая, что Аддисон Форбс ненавидит свою жену, Кармайн еще раз обошел вокруг дома, думая, что нет худа без добра. Отныне доктор Аддисон Форбс будет радоваться — по крайней мере пока юристы Роджера Парсона-младшего не найдут какой-нибудь сомнительный пункт в завещании дяди Уильяма. Неужели в планы Призраков входило не только убийство красивых девушек, но и уничтожение Хага? И если да, зачем? Может, уничтожая Хаг, они на самом деле вредили профессору Роберту Морденту Смиту? Они почти добились успеха. А как вписывается в эту картину Дездемона? Завтракая с ней, Кармайн подверг ее «допросу с пристрастием», как умеют только в полиции: не видела ли она что-нибудь, впоследствии погребенное в глубинах подсознания, не очутилась ли ненароком в момент похищения одной из девочек на той же улице, не считал ли кто-нибудь ее присутствие в Хаге неуместным, не замечала ли она раньше чего-нибудь необычного? Она терпеливо вынесла вопросы, даже обдумала каждый, но на все до единого ответила отрицательно.
После бесплодных шатаний по Хагу Кармайн на машине отправился в лечебницу, где лежал профессор. Он поехал по автостраде Мерритт, которая вела до самого Нью-Йорка и проходила через Бриджпорт со стороны Трамбулла. Он не надеялся, что ему разрешат повидать Смита, но ему хотелось лично осмотреть Марш-Манор и убедиться в том, что уже узнал от полиции Бриджпорта: сбежать из лечебницы проще простого.
«Да, — решил он, сворачивая к внушительным воротам с ананасами на столбах, — в Марш-Маноре пациентов держит не охрана, а агорафобия. Потому что охраны здесь нет совсем».
Дальше — семейство Чандра. Их поместье находится неподалеку от Уилбур-Кросса, где шоссе тянется среди ферм, амбаров, живописных полей и яблоневых садов. В Хаге увидеться с Нуром Чандра уже не доведется: в прошлую пятницу он вышел на работу в последний раз, как и Сесил.
Дом Чандра напомнил Кармайну поселок на Кейп-Коде — несколько домов, прихотливо разбросанных по территории. Впрочем, здесь, на десятиакровом участке, было попросторнее. Кармайна поразили усилия, затраченные на роскошную жизнь супружеской пары и нескольких детей. Семейству явно некуда было девать деньги. Несомненно, у супругов Чандра был и управляющий, и помощник управляющего, и секретарь, не говоря уже о множестве слуг в чалмах. Весь этот механизм был настолько отлаженным, что
