окоченели, руки в перчатках утратили всякую чувствительность. Но прыгать все-таки пришлось — прыгать и постоянно напоминать себе, что ждет ее внизу, если она струсит. И потом, с чего она взяла, что неизвестный не последует за ней?
Наконец Дездемона спрыгнула с перил на балкон Кармайна и забарабанила в раздвижную дверь.
— Кармайн, Кармайн, впустите меня! — закричала она.
Дверь рывком раздвинулась, на пороге застыл Кармайн в одних трусах. Оценив ситуацию за долю секунды, он втащил гостью в комнату.
Не теряя времени, он сорвал с постели толстое стеганое одеяло и закутал Дездемону.
— Он в моей квартире, — выговорила она.
— Сиди здесь и грейся, — приказал Кармайн, прибавляя температуру в термостате, и исчез, на ходу натягивая брюки.
— Вот, полюбуйтесь, — сказал он Эйбу и Кори через двадцать минут, стоя у распахнутой настежь двери в квартиру Дездемоны.
Прочный стальной засов был перепилен, кучка металлических опилок поблескивала на полу.
— Господи! — ахнул Эйб.
— Придется все начинать с нуля, — мрачно изрек Кармайн. — Если это что-нибудь и доказывает, то лишь одно: наши представления о безопасности — чушь собачья. Чтобы помешать преступнику, мы должны были чем-нибудь перекрыть щель снаружи, но мы этого не сделали. Да, его здесь нет — улетучился в ту же минуту, как только обнаружил, что Дездемона сбежала.
— Но как, черт побери, она проскользнула мимо него? — изумился Кори.
— Выбралась на балкон, поднялась вверх на два этажа, а потом по балконам добралась до моей квартиры. Я услышал, как она колотит в мою балконную дверь.
— В таком случае она едва жива — перила железные, а на улице холод и ветер.
— Ничего ей не сделалось! — гордо возразил Кармайн. — Она надела перчатки, а на ногах у нее были толстые носки.
— Вот чертовка, — благоговейно выговорил Эйб.
— Я возвращаюсь к ней. Проследите здесь за всем, ребята. Обыщите дом от пентхауса до подвалов. Но могу поручиться: его здесь уже нет.
Кармайн застал Дездемону под одеялом.
— Тебе лучше?
— Руки болят, будто выскочили из суставов… Но я все-таки сбежала, Кармайн! Он правда был там? Или мне померещилось?
— Был, только его след давно простыл. Он перепилил засов чем-то вроде алмазной пилки — тонкой, узкой, в руках мастера способной перепилить что угодно. Следовательно, теперь мы знаем, что он мастер. Он не спешил, чтобы ненароком не сломать пилу. Мерзавец! Чихать он хотел на наши меры безопасности. — Кармайн опустился на колени, стащил с Дездемоны промокшие носки и осмотрел ступни. — Здесь все в порядке. Теперь показывай руки. — Руки тоже были целы. — Дездемона, ты чудо!
Мгновенно согревшись, она просияла.
— Комплимент, которым можно дорожить, Кармайн. — И вдруг ее передернуло. — Но как же я перепугалась! Я видела только его тень, когда дверь открылась, но сразу поняла, что он пришел меня убить. Почему? Меня-то за что?
— Может, назло мне. Назло всем копам. Чтобы доказать: если он что-то задумал, его ничто не остановит. Беда в том, что мы привыкли к заурядным преступникам, людям, у которых нет ни мозгов, ни терпения, чтобы перепиливать надежные пятисантиметровые засовы. Какой бы острой ни была пилка, ему понадобилось несколько часов.
Внезапно он притянул ее к себе и прижал к груди.
— Дездемона, Дездемона, я чуть не потерял тебя! Тебе пришлось спасаться бегством, пока я дрых! Господи, если бы тебя не стало, я бы умер!
— Ничего бы со мной не случилось, Кармайн, — вздохнула она, уткнулась головой в его плечо и коснулась губами шеи. — Да, я испугалась, но не думала ни о чем, кроме тебя. Я знала: надо добраться сюда, и я буду в безопасности.
— Я люблю тебя.
— И я тебя люблю. Но в полной безопасности почувствую себя лишь с тобой в постели, — сообщила Дездемона, поднимая голову. — Кое-где я замерзла так давно, что теперь не скоро оттаю.
Часть IV
Февраль — март 1966 г.
Глава 22
В середине февраля началась оттепель. Дождь зарядил с пятницы и шел до воскресной ночи. Все низины Коннектикута заполнила замерзающая вода, которой некуда было стекать. Дом Финчей оказался отрезанным от шоссе, как и объяснял Кармайну Морис Финч; ручей за домом Рут Кайнтон разлился, так что ей пришлось вешать белье, обувшись в резиновые сапоги, а доктор Чарлз Понсонби по приезде в Хаг горевал о затопленном винном погребе.
Вынужденный прервать пробежки из-за потопа и страдающий от боли в мышцах ног, Аддисон Форбс в понедельник на рассвете решил пробежаться вокруг Восточного Холломена, а затем по набережной до причала. Возле причала он выстроил когда-то сарай для своей яхты, которую выводил в гавань Холломена лишь изредка, под настроение. В последние три года отдых, с точки зрения Аддисона Форбса, был греховным, если не преступным занятием.
Патрульная машина припарковалась подозрительно близко от крутой подъездной дорожки у дома Форбсов. Сидящие в машине дружески помахали пробегающему мимо Аддисону, который твердо решил завершить пробежку. Обливаясь потом, он свернул с дороги и потрусил вниз по склону, лавируя между кустами. Трехдневный ливень смыл снег, чем и вызвал потоп во всем штате, под спортивными туфлями Форбса скользила напитанная водой почва. Много лет назад он посадил форзиции у подножия холма — как живописно они выглядели, когда с началом весны покрывались желтыми цветами!
Но сейчас, в феврале, живая изгородь напоминала охапку голых прутьев от метлы, поэтому Форбс сразу заметил на земле броское сиреневое пятно и остановился. Не прошло и секунды, как он разглядел торчащие из этого пятна руки и ноги, и сердце предательски заколотилось. Он схватился за грудь, разжал обветренные губы, чтобы закричать, но не смог. Господи, у него шок! Сейчас у него будет еще один приступ — такое зрелище неизбежно спровоцирует его! Схватившись за спинку старой садовой скамьи, которую Робин перетащила сюда, чтобы «понежиться и помечтать», Форбс мелкими шажками обошел вокруг нее, сел и стал ждать боли, привычным жестом сжимая и разжимая левый кулак в предчувствии, что боль вот-вот стрельнет в руку. Он сидел с выпученными глазами и разинутым ртом и ждал. «Я умираю, я умираю…»
Прошло десять минут, боль так и не возникла, грохот сердца стих. Пульс замедлился, как после любой пробежки, и самочувствие было сносным. Сильный спазм прошил его от макушки до пяток, но и он не вызвал боли. Аддисон Форбс повернулся к сиреневому пятну, затем встал и направился к дому ритмичными шагами, чувствуя, как в нем вскипает радость.
— Ее труп у самой воды, — сообщил он, входя в кухню. — Позвони в полицию, Робин.
