Выборы консула происходили при невероятном шуме. Сенат выставил кандидатуру Меммия, и когда тот явился, окруженный магистратами, Сатурнин возвысил голос:

— Квириты! Взгляните на этого мужа! Он был популяром, потом изменил народу! Он добивается консульства, заискивая перед сенатом и перед вами!

— Люций Апулей Сатурнин! — воскликнул Меммий. — Боги слышат твои лживые слова!..

Голос его потонул в бешеном реве толпы. Главция взмахнул палкою.

— Достоин ли жить изменник? — воскликнул он. — Квириты, бейте злодея!

Произошла свалка. Меммий что-то кричал, пытаясь остановить озверелый людской поток; он воздевал руки к небу; лицо его было бледно, остановившиеся глаза тупо смотрели на занесенные над ним палки. И вдруг он побежал. Его догнали, окружили, палки опустились на голову, руки, спину, плечи.

Он упал, и десятки ног с остервенением топтали его.

Сатурнин спокойно смотрел на кровавую расправу, думая, что жалеть и щадить врагов народа преступно, но когда услышал шутки Главции, невольно содрогнулся.

Главция кричал:

— Вот лежит месиво из костей и мяса! Клянусь Эринниями, что жена его не найдет места, куда бы поцеловать!

Никто не смеялся, и Сатурнин взвизгнул не своим голосом:

— Перестань тешиться шутовством! Разве не видишь, что сейчас не до этого?

Главция пожал плечами, усмехнулся:

— Крови испугался? Стыдись! Нужно быть стойким до конца. Нужно смотреть в глаза смерти с шуткой на губах и со смехом в сердце!

…Сатурнин твердо проводил Апулеевы законы — хлебный и колониальный.

— Цены на хлеб для столичного плебса должны быть понижены с шести и одной трети за модий до пяти шестых асса, — говорил он, и крики одобрения плебеев — горожан и ветеранов Мария — гудели над форумом. — Сенатские земли в провинциях, а также в Галлии, Транспаданской и Трансальпийской, должны быть нарезаны и распределены между ветеранами Мария, римскими и италийскими пролетариями, и ассигнации поручены консулу Марию…

Трибы голосовали, но сенаторы с пеной на губах выступили против законов; они настояли, чтобы трибуны наложили veto, и растерялись, когда Сатурнин, не обращая на это внимания, продолжал отбирать голоса.

В это время глашатай объявил, что слышен удар грома. На лицах нобилей вспыхнула надежда.

— Сатурнин злобно усмехнулся.

Отцы государства хорошо сделают, если будут сидеть спокойно, — выговорил он, издеваясь, — иначе вслед за громом может посыпаться и град!

— Замолчи, злодей! — крикнул городской квестор. — Мало тебе еще римской крови?

И он приказал своим сторонникам разогнать популяров.

В общей свалке бежали все: и Сатурнин, и Главция, и Сафей, и сотни других. Форум сотрясался от топота ног.

Сатурнин отступил к Капитолию и обратился с речью к ветеранам Мария, заклиная их разогнать приверженцев сената.

— Иначе Апулеевы законы будут отменены, — кричал он, — и вы не получите земельных наделов!

Рослые, крепкие ветераны оттеснили врагов и, угрожая им толстыми палками, дали возможность Сатурнину закончить голосование.

Апулеевы законы были проведены с оговоркой, что они будут утверждены сенатом в пятидневный срок. Марии, не выступавший на форуме (за пего работали популяры), узнал о проведении законов и потребовал от сенатором клятвы.

Те заколебались, но услышав о цене, ссылке и лишении воды и огня, готовы были согласиться. Но Метелл смутил их.

— Отцы государства! — гордо поднял он голову. — Неужели мы поддадитесь влиянию преступников, которым место в тюрьме?! Сатурнин, Главция и Сафей — это подонки общества, и мам ли бояться злодеев? Не давайте клятвы! Кимбрские земли не могут быть разделены, па это есть senatus consultum[18] и я заявляю твердо и непреклонно: клятвы не дам!

— Ты прав, благородный Метелл! — воскликнул Марин, хитро прищурившись. — Твоя мудрость равна военным заслугам, и римляне оценят твое решение. Я присоединяюсь к твоему разумному отказу.

Сенаторы радостно вскочили и, окружив Мария и Метелла, превозносили добродетель обоих, жали им руки, называли столпами республики.

— А как же плебс? — спросил кто-то. — Сатурнин ожидает утверждения закона…

— Пусть ждет! — засмеялся Марий и, закрыв заседание, распустил магистратов.

 А на пятый день, созвав снова сенат, он возгласил, злорадно усмехнувшись:

— Благородные отцы и мудрые вершители судеб государства! Я побеспокоил вас по важному делу. Плебс бушует и грозит насилиями… последствия могут быть страшными… И я предлагаю принести клятву…

Пораженные, сенаторы молчали. Их возмущала эта западня, издевательство над властью, и сам Марий почувствовал, что зашел слишком далеко. Однако врожденная ненависть к нобилям взяла верх над благоразумием, и он продолжал:

— Отцы-сенаторы! Предлагаю вам отправиться в храм Сатурна, чтобы принести клятву…

— Нет! — резко крикнул Метелл. — Я не пойду. А тебе, низкий муж, вечный позор и презрение! Глумиться над человеком постыдно, а глумиться над священной властью сената преступно. Я знаю, ты считаешь умение хорошо лгать и обманывать частью добродетели и ума. Неужели этому ты научился у Сципиона Эмилиана?

— Идите, — обратился Марий к сенаторам, не слушая Метелла.

Все встали.

— А ты? — повернулся он к Метеллу.

— Нет, — твердо повторил Метелл. — Не бывать, чтобы плебей навязывал свою волю оптимату!

Требуемая клятва была дана, и Сатурнин, вычеркнув Метелла из списка сенаторов, стал возбуждать против него плебс:

— Квириты, пока вредный муж остается в Италии, вы не получите земель. Добивайтесь, чтобы консулы объявили поскорей об его изгнании!

Через несколько дней Метелл, проходя по форуму, услышал крик глашатая. Он спокойно выслушал постановление комиций об изгнании и направился домой, размышляя, куда ехать и какие вещи взять с собой в чужие страны.