— Таран должен немедленно начать работу.

Со стен сыпались стрелы, свистели камни, ударяясь о башню, и Тиберий кричал в нараставшем шуме:

— Быстрее, быстрее!

Таран, находившийся в нижнем ярусе, тяжело бухал. Тиберий бросился в башню. За ним Тит и Сервий, увлекая за собой легионеров. Ощупью, в темноте они быстро поднимались по дощатой лестнице, содрогавшейся от ударов тарана. Вскоре свежий воздух пахнул им в лицо. Поспешно был перекинут мостик, и железные крючья, зацепившись за зубцы стены, зловеще заскрежетали.

Прикрываясь щитом, впереди бежал Тиберий с обнажённым мечом. Мостик оседал под тяжестью воинов, но Тиберий, увлечённый приступом, ничего не видел, не слышал. Перед ним — тёмная фигура… Взмах меча, крик — и уже стена. Он прыгнул на стену и услышал голос Сервия:

— Осторожно, здесь яма!

— К воротам! — кричит Тиберий.

Страшный вопль прокатился впереди — отряд карфагенян преградил им путь.

— Бей, коли, режь!

Тиберий не узнал своего голоса: ему показалось, что кричал кто-то другой, могучий, заглушая шум схватки. Люди смешались в тёмную барахтающуюся кучу, и эта куча, разъярённая и непреклонная, колыхалась, воя и проклиная, звеня оружием, готовая, как огонь, испепелить себя вместе с противником.

Тиберий изнемогал: казалось, не было сил освободиться от напиравших врагов.

— Держись, Тиберий!

Кто это кричит? Ах, это Сервий. Значит, стена занята.

— Вперёд! — зовёт Тиберий. — Не отставать!

Короткая схватка в темноте — лязг мечей, крики и проклятия на финикийском, нумидийском и латинском языках. Отряд Тиберия, преследуя врагов, бросился к воротам, сметая стражу.

— Открывай ворота! — приказывает Тиберий. — Быстрее, быстрее!

Лязгают тяжёлые железные засовы — и ворота распахиваются. С криками врываются в предместье легионы, их топот гремит по мостовой.

Уже светало, когда Тиберий увидел Сципиона Эмилиана; он скакал на коне, преследуя разбегавшихся карфагенян.

— Слава, слава! Магалия наша! — кричал Тиберий и только теперь обнаружил, что рука у него в крови.

— Что такое? Ты ранен? — участливо спросил Сервий.

— Пустяки, царапина, — отмахнулся Тиберий и бросился за воинами, устремившимися к неприятельскому лагерю.

С радостными криками ворвались римляне в лагерь, оставленный карфагенянами. Одни бросились к повозкам с продовольствием, другие проникли в шатры военачальников, тащили оттуда ковры, кубки, треножники, дорогие мечи с инкрустацией на рукоятках. Были и такие, что разбивали бочки с вином, подставляя под бьющую струю шлемы или пригоршни.

Лагерь гудел, как осиное гнездо. Начинались драки, пьяные легионеры выхватывали мечи, угрожая друг другу.

Тиберий пытался остановить грабёж, но его не слушали. И только Сципион Эмилиан, подъехавший к лагерным воротам, прекратил бесчинства, приказав трубить сбор.

Выстроив легионы, полководец обратился к воинам с речью. Голос его был суров.

— Вы набросились на добычу, как шакалы на падаль! — кричал он с негодованием. — Вы уподобились шайке грабителей, нарушили дисциплину! Вы недостойны называться громким именем римлян, владык мира! Пусть ваши жёны и дочери скажут, когда вы вернётесь в дорогое отечество: «Стыд и позор! Этих грабителей мы не хотим знать! Они опозорили себя, свои семьи и народ! Вот они, рабы алчности, торгаши награбленным!»

Воины стояли потупившись.

— Никогда я не начальствовал над злодеями и торгашами! И вот довелось мне и доблестным мужам, вступившим на стены, быть свидетелями такого позора! Клянусь Марсом, если ещё раз это повторится, виновным не избежать сурового наказания!

Слушая Сципиона, Сервий думал: «Нет, он неправ. Надо было отдать нам лагерь. Ведь мы жертвовали своей жизнью, многие из нас ранены».

А Сципион продолжал:

— Первым вступил на стены Тиберий Гракх, и я, именем сената и римского народа, награждаю Гракха большим стенным венком, а примипила Мария и легионеров Тита и Сервия жалую денежной наградой.

— Слава, слава! — загремели передние ряды, а этот возглас, перекатываясь по рядам, слился в общий восторженный крик.

Тиберий, несколько смущённый, поднял руку, но долго не мог вымолвить слова — воины кричали, приветствуя его. Наконец в наступившей тишине прозвучали взволнованные слова:

— Благодарю богов, республику, консула и вас, легионеры! Богов — за дарованную доблесть, республику и консула — за милость, а вас, воины, — за помощь в бою! Примипил Марий и легионеры Тит и Сервий были со мной, а я благодарю их за дружбу и помощь!

— Слава, слава! — кричали легионеры. Распустив войска и приказав укрепить захваченный лагерь и Магалию, Сципион обнял Тиберия:

— Я доволен тобой, внук победителя Ганнибала! Как обрадуются твои родные, узнав об этом подвиге!

После зверских истязаний и казни Газдрубалом римских пленников на городских стенах борьба стала ещё более ожесточённой: жажда мести доводила обе стороны до неистовства. Карфагеняне мстили за Магалию и лагерь, за поражение, а римляне — за пытки и казнь соотечественников.

«Неужели нельзя обойтись без жестокостей?» — думал Сервий, стоя на часах и наблюдая за городскими стенами с перешейка, где находился шатёр консула. Перешеек этот соединял карфагенский полуостров с материком, здесь тысячи легионеров строили большой укреплённый лагерь во всю ширину перешейка. «Гракх говорил, что Сципион хочет отрезать город с суши, прекратить сообщение с другими странами по морю, но удастся ли это? Ведь купцы из Нефериса[58] продолжают приводить в гавань корабли, нагружённые продовольствием. Сципион приказал соорудить каменную плотину, запереть вход в гавань. Удастся ли это? Тогда город будет обречён: голод и болезни сломят карфагенян».

Карфагеняне перехитрили Сципиона Эмилиана. Осматривая однажды почти готовую плотину, запиравшую вход в гавань, консул увидел множество трёхпалубных карфагенских кораблей, вышедших в залив. За ними следовали плоты и лодки.

— Что случилось? — с недоумением спросил Сципион Эмилиан подходившего к нему Тиберия.

— Случилось то, чего нельзя было предвидеть, — сказал Тиберий. — Помнишь, Публий, я давно уже говорил тебе о каких-то работах, производившихся врагом в глубокой тайне, даже перебежчики не знали о них. И вот тебе — неожиданность! Пока мы загораживали вход в гавань, пуны прорыли канал в другом месте. Теперь, думаю, не запереть их — ведь море там глубоко.

Сципион был очень взволнован:

— Если они сегодня нападут на нас, все наши корабли будут уничтожены! Ведь мы не готовы.

— Боги сохранят нас, не допустят нашей гибели… — Голос Тиберия дрожал. — Легионы не должны погибнуть. Не имея кораблей, мы будем обречены…