И, словно в подтверждение его слов, казаки, получившие по кошелю, сели на своих лошадей и выехали прочь со двора, направившись в разные стороны через лес лишь им одним ведомыми тропами. Тот казак, что прислуживал управляющему, тем временем тоже поспешил к навесу, где стояли лошади, выведя на двор запряженную вороным красавцем коляску. Маркелов сел в нее и, обернувшись к подошедшему казаку, недавно избитому им и теперь стоявшему перед хозяином с покаянным видом, что-то сердито наказал ему и велел взобравшемуся на место кучера своему порученцу ехать. Коляска тронулась по единственной приметной колее, а оставшийся за сторожа в виду своей провинности казак с минуту еще возился с задвижкой на закрывшихся за ними воротах, а потом махнул рукою и подался в дом.

— Куда вы? — Анна едва успела схватить Ван Вирта за рукав — так стремительно тот бросился в сторону заимки. — Если вы что-то задумали, я хочу это знать. Не смейте бросать меня здесь одну и в полнейшем неведении.

— Похоже, ему не удалось закрыть щеколду замка, — смущенно объяснил ей маг. — И я должен попытаться проникнуть внутрь, пока казак не пришел в себя и не понял, что случилось.

— Мы пойдем вместе, — покачала головою Анна, и тон ее голоса был настолько решительным, что Ван Вирт понял: спорить с нею — только время терять.

— Хорошо, — кивнул он, — вы войдете туда, но лишь после того, как я подам вам сигнал, я хочу быть уверенным, что больше в доме не осталось никого и вам ничего не угрожает.

Спешившись, они привязали лошадей и осторожно стали спускаться к заимке.

Ван Вирт оказался прав — казак, по-видимому, еще не протрезвевший, плотно не закрыл щеколду, и теперь с помощью тонкого клинка, невесть откуда появившегося в руках мага, он приподнял тяжелую кованую стальную пластину, и она медленно (судя по всему, ее давно не смазывали) отошла в сторону, качнувшись и глухо стукнув по деревянным доскам. На мгновение Анна и Ван Вирт замерли — в пугающей тишине леса этот звук показался им особенно громким, предательским, но в действительности на него отозвались лишь их сердца, забившиеся в тревожном предощущении, — лес вокруг и сама заимка как будто погрузились в сон, прерванный появлением управляющего и отъездом посланных им курьеров. Однако на всякий случай Ван Вирт выждал еще несколько минут, желая убедиться в том, что их действия остались незамеченными, и лишь после этого с силой налег плечом на массивную створку ворот, приоткрыв ее ровно настолько, чтобы дать им возможность пройти.

— Тише, — Ван Вирт приложил палец к губам, указав Анне на стоявшую под навесом по правую руку от них расседланную лошадь — именно на этой гнедой кобылке приехал на заимку Маркелов, и теперь она отдыхала, с удовольствием вернувшись к своему излюбленному занятию. А так как двое незнакомых ей людей не посягали на ее пищу и не приближались к ней, то, слегка пошевелив ушами и пару раз встряхнувшись мордой, лошадь лишь негромко фыркнула в ответ, но шума поднимать не стала — самозабвенно уткнулась в брошенный тут же под навесом сенный холмик и продолжала жевать, уже не отрываясь от него.

Казака, оставленного для охраны, они нашли в горнице — он тоже безмолвствовал, но по совершенной иной, чем лошадь, причине: мужик был вдребезги пьян — он сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки, и громко храпел, разнося по комнате крепкий спиртной дух, вполне соответствующий обстановке в доме. Было очевидно, что на заимке никто постоянно не жил, а казаки приезжали сюда, чтобы получить задание, и потому время в ожидании проводили весело, ни о чем не заботясь. И Анна невольно поморщилась, глядя на разбросанные по столу остатки пищи — брошенные мимо тарелок полуобъеденные кости какой-то жареной птицы или кролика, надкушенные соленые огурцы посреди рассыпавшейся переваренной картошки. В нос ударил резкий запах репчатого лука, смешанного с душком, распространявшимся из открытой трехлитровой бутыли с самогонкой, стоявшей в центре стола. Заметив, что Анне стало нехорошо, Ван Вирт подошел к окну и распахнул его, позволив лесному воздуху заполнить горницу.

— Что вы делаете? — испуганно прошептала Анна. — Свежий воздух разбудит его!

— Боюсь, это может случиться прежде, чем вы упадете в обморок, — как ни в чем ни бывало улыбнулся маг. — Не волнуйтесь, я был бы рад, чтобы он проснулся. Я хочу поговорить с ним. Мне надо знать, для чего приезжает сюда господин управляющий, и что и куда увезли с собою его курьеры.

— Полагаете, это хорошая идея — открыться ему? — Анна с недоумением посмотрела на мага. — Не уверена, что этот человек будет рад нашему появлению, и не исключаю того, что он решит расправиться с нами.

— Ваши опасения не лишены здравого смысла, — кивнул Ван Вирт, — и потому я предложил бы вам подождать завершения за дверью.

— Завершения чего? — нахмурилась Анна. — Сдается мне, что вы все время пытаетесь избавиться от меня. Скажите, что вы намерены предпринять и для чего подвергаете наши жизни опасности?

— Я уже объяснил вам, — пожал плечами Ван Вирт, — я хочу узнать правду. Что же касается этого человека, то он вряд ли будет опасен.

— Вы плохо знаете пьяного русского мужика, особенно, если его разбудить некстати, — вздохнула Анна. — Он непредсказуем, как разбуженный медведь-шатун.

— Мой дар дает мне возможность укрощать любые проявления буйства, — успокоил ее маг, и Анна поняла — он собирается загипнотизировать казака. — А с пьяным это сделать значительно проще. И, поверьте, на самом деле, вам нечего опасаться — проснувшись, этот человек не вспомнит ни вас, ни меня, ни того, что видел нас и говорил с нами. И никогда не будет знать, что рассказал обо всем, что знал.

— Ах! — вскрикнула Анна, вдруг заметив, что казак пошевелился.

Свежий ветерок, поступавший от окна, сделал-таки свое дело, но Ван Вирт, ничуть не смущаясь, без опасения подошел к казаку и сел за стол напротив него. И когда тот, встряхивая нечесанными волосами и упираясь кулаком в подбородок, спрятанный под излохмаченной жидкой бороденкой, чтобы голова не падала, разглядел сквозь туман в глазах незнакомца, Ван Вирт заговорил с ним. И слова закапали, точно слезы капели, собираясь в ручей, и он все рос, рос, расширяясь и заполняя собою все, подчиняя твою волю, твои мысли, все твое существо… Анна с трудом удержалась от желания тотчас же погрузиться в сладкий, прозрачный сон и сделала невероятное усилие над собою, чтобы вслушаться в содержание разговора между Ван Виртом и казаком и понять, о чем идет речь.

С одной стороны, Анна не узнала ничего нового — Гаврила, так звали мужика, лишь подтвердил то, о чем они уже догадывались. Заимку эту много лет назад построил управляющий Перминовых — Маркелов — и определил сюда сторожем Гаврилу, который давно служил при его доме в Каменногорске, но взять ему семью с собою не разрешил. Так что родных Гаврила видел теперь редко, но за работу он получал довольно, и потому жена не роптала — надо было на что-то жить и кормить детей. Гаврила поначалу думал, что управляющий построил заимку для забав — с заезжими купцами в баньке попариться, на охоту по глухомани походить, с бабами поиграться, но никогда он не видел здесь ни женщин, ни каких других гостей кроме пятерых казаков, которых самолично Маркелов набрал из охранников рудников со всего Урала. И мужики эти были, хотя из разных семей, но как на одно лицо — одинаково крепкие, злые и молчаливые. Приезжали они на заимку раз в неделю, а то и две, и ели-пили здесь в свое удовольствие из подвалов в доме, где и медовухи было вдоволь, и самогон бутылями стоял, и разные мясные заготовки с соленьями всегда в запасе имелись. Что-то из еды привозил с собою Маркелов, что-то с охоты запасал Гаврила; он же ходил по грибы и заготавливал дрова на зиму. Обычно мужики дожидались приезда Маркелова, который наведывался на заимку за день до их приезда; коляску тогда ставили под навес, а сам он садился в седло одной и той же лошадки, беречь которую Гавриле было велено пуще своего глаза. Маркелов переодевался, как для охоты, и уезжал, но возвращался без обычных охотничьих трофеев, а с кожаной сумкою, набитой кошелями, которые раздавал казакам. После чего они и сами садились по коням и опять пропадали — дней на семь, а то и на десять. А прежде, пока ждали управляющего, казаки хорошо гостевали с самогонкою, и Гаврила всегда с ними за компанию, да еще втихаря к рюмочке с ними прикладывался услужливый и тихий мужичок — возчик Маркелова. В отличие от других, он при барине был постоянно, потому и страху в его глазах всегда было больше. Однако то, куда ездит господин управляющий в свои тайные отлучки в тайгу, Гаврила не знал, но принужден был Ван Виртом покаяться, что любопытство, одолевшее его, заставило как-то подсмотреть, что же такое увозят с собою казаки. И не сразу, но он понял, что в кошелях находятся какие-то камни — на вес они были не слишком тяжелые, но россыпью и какие-то гладкие, отчего он