— Это вас Андрей Платонович убедил в этом?

— За него часы убедили — их в Танькином фартуке нашли. Я видела собственными глазами. Ну, не сами же они туда прыгнули!

— От Андрея Платоновича, подозреваю, еще и не таких фокусов можно ожидать. Маменька, нельзя верить этому человеку! Наверняка, он сам и подсунул их Тане в карман.

— Андрей! У тебя нет оснований обвинять достойного человека в такой мерзости.

— Зато у меня есть, — заявила Лиза. — Андрей, ты совершенно прав, что не доверяешь Забалуеву. Он — страшный человек, я уверена — он мстил Татьяне за ее помощь мне. И за то, что она видела, как он ударил меня.

— Что? — побелел Андрей. — Господин Забалуев посмел поднять на тебя руку?! Когда это случилось?

— В день спектакля у Корфов.

— И мне никто не сказал? Вы знали об этом, маман? — Андрей обернулся к матери и все понял. — Знали. Знали и настаивали, чтобы я поскорее уехал… Потому что понимали — я не позволю принимать этого мерзавца в нашем доме!

— Лиза преувеличивает, — пожала плечами невозмутимая Долгорукая. — Да, Андрей Платонович погорячился, но она сама виновата в этом! Она его вынудила.

— Погорячился? — Андрей повысил голос. — Маменька, он ударил вашу дочь! Вы понимаете, что это значит?

— Я понимаю только то, что моя дочь способна вывести из себя кого угодно. Ей давно нужен муж, который сможет держать в узде ее норов.

— Нет! Я этого не допущу. Я увезу ее с собой в Петербург. А вы, маменька, запомните — Лиза не выйдет за Забалуева. И поместье Корфов ей ни к чему. И полагаю, больше нам спорить не о чем!

— Андрей, я знала, что ты спасешь меня! — воскликнула Лиза и бросилась к брату на шею.

— Ступай пока к себе, сестричка, — улыбнулся он, мягко отстраняя Лизу. — А я еще скажу пару слов господину Забалуеву, если он не сообразил вовремя исчезнуть.

Забалуев не сообразил. Он был уверен, что княгиня справится со строптивым сыночком, и поэтому, когда Андрей снова появился на крыльце, встретил его с весьма самоуверенной ухмылкой. Но Долгорукий сразу же взял совершенно неожиданный для него тон.

— Господин Забалуев! Я прошу вас немедленно убраться отсюда. Вы осмелились поднять руку на мою сестру. Ваша свадьба отменяется, и вам больше нечего делать в этом доме.

— Мне очень жаль, молодой человек, но если меня не будет в этом доме, то не будет и вашей свадьбы с фрейлиной Репниной.

— Да вы наглец!

— Не более чем вы. Променять княжну на крепостную девку!

— Да как вы смеете?! — Андрей почувствовал, что краснеет.

— Значит, я не ошибся? — гадко подмигнул ему Забалуев. — А то я думаю, с чего бы это барину за крепостную воровку заступаться? И по лесу вы что-то больно долго вместе ходили. Гулял и гулял и, а Елизавету Петровну не нашли, в то время как я едва вышел за порог — и, пожалуйста!

— Господин Забалуев… — Андрей задохнулся от негодования. — Вы — подлец и негодяй! И у вас еще хватает наглости угрожать мне в моем собственном доме! Вон отсюда!

— Успокойтесь, юноша! — высокомерно сказал Забалуев. — В отличие от вас, я все очень хорошо понимаю. И готов простить вас за эту наивную вспышку гнева. А если вы подумаете хорошенько о том, о чем сейчас я здесь вам толковал…

— Я не желаю вступать с вами в сговор! Я требую…

— Вы, однако, не спешите, у вас еще ночь впереди, и я даю вам ее на размышление.

Андрей замахнулся на него, но Забалуев ловко уклонился от удара.

— Э, нет, молодой человек, я не доставлю вам удовольствия затеять дуэль. Я подожду, когда вы сами все исправите, что сегодня наворотили. А пока думайте, и позвольте откланяться!

Забалуев жестом подозвал своего кучера, и к крыльцу подъехала уже стоявшая наготове коляска. Кучер помог барину сесть и тронул. Уезжая, Забалуев еще раз оглянулся и напомнил, доставая из кармана свои часы:

— Думайте, Андрей Петрович, часики уже пошли!

Этой ночью Анна так и не смогла заснуть. Вчерашний разговор с Владимиром все не шел у нее из головы, и она до рассвета просидела близ окна, всматриваясь, как появлялись и удлинялись тени деревьев в саду. Белые ночи уже давно сменило обычное чередование света дневного и лунного, и снова стало легко увидеть в оконном стекле отражение волнующегося под вечерним ветерком пламени свечи.

Анну потрясла внезапная перемена, произошедшая с Владимиром. Конечно, он и прежде не отличался последовательностью в поступках, за исключением, пожалуй, одного — своей откровенной неприязни к ней. Но трагические события последних дней, казалось, смягчили это ледяное сердце, и Анна почувствовала, что Владимир оттаивает.

Она всегда жалела его. Анна прекрасно понимала, что капризный и избалованный мальчик рано или поздно не захочет более делить любовь родителей с чужой ему девочкой. Да Анна никогда и не просила этой любви сверх меры. Она была готова довольствоваться даже малой частью того расположения, которое ей оказывали барон и баронесса Корфы. Анна не знала, чем вызвала такую глубокую симпатию к себе. Ей казалось, что среди дворовых есть много прелестных детишек, вполне подходивших для роли воспитанников.

Уже после смерти баронессы Анна, повзрослев, начала догадываться, что с ее происхождением связана какая-то тайна в семье Корфов, да и Варвара не раз говорила ей — ты другая, ты не такая, как мы. Однажды она обмолвилась про Сычиху, но замолчала под взглядом неожиданно вошедшего барона. Анна даже подумала, что говорить о Сычихе опасно, но потом узнала, что барон заботился и об этой странной женщине. По его приказу время от времени ремонтировали ее лесное пристанище, Варвара готовила для нее, а, увидев как-то Сычиху на кухне, Анна просто растерялась — таинственная колдунья оказалась приятной женщиной с пронзительными глазами и благородной осанкой.

Сычиха долго смотрела на нее и потом заговорила с Анной ласково, по-родственному. Она пообещала ей прекрасного принца и возвращения всего, чего Анна как будто бы лишена. Анна хотела расспросить ее подробнее, но Варвара услышала вдруг за дверью голос Владимира и заторопила Сычиху. Та заволновалась и быстро ушла.

И вот теперь — эта странная и неприятная сцена в церкви! Анна молилась за смягчение нрава Владимира, но, по-видимому, недостаточно. Яд, разъедавший его душу, отравил и ее существование и сегодня, в конце концов, привел Анну к обрыву над пропастью. Приказ танцевать перед Оболенским и Репниным означал для нее одно — крушение всех надежд и любви. Принимая это решение, Владимир пренебрег памятью отца, уничтожая все, что он делал для Анны все эти годы — пестовал ее талант, создавал репутацию и воспитывал в ней любовь и уважение к себе подобным.

Анна наблюдала за сменой дня и ночи и думала о том, что время ее летнего солнца закончилось, и перемирие с тьмой более невозможно. В ее жизни наступала черная полоса, и она должна собраться с духом, чтобы выстоять в этот час нелегких испытании. Анна обратила взор к маленькому портрету барона, который тот подарил ей однажды на день ангела. «Я всегда буду твоим ангелом-хранителем, Аннушка, — сказал тогда барон, — и всегда уберегу тебя от беды и людского сглаза». И вот ее ангел-хранитель занял свое место среди обитателей небесных садов, а она оказалась один на один с олицетворением той злой силы, что завладела душой и сердцем Владимира Корфа.

Завтра ее жизнь изменится к худшему, и уже ничто не будет таким, как прежде. Она незамеченной вышла из дома, накинув теплую вязаную шаль, и через лес отправилась на кладбище. Придя на могилу