чтобы узнать про свою судьбу.

— Если она разбирается в травах, значит, и в ядах должна знать толк?

— Возможно. Но она никому не делает вреда.

— За что же Владимир ее так ненавидит?

— Не знаю. Я тоже была удивлена, что они знакомы.

— Пожалуй, я поговорю с ней. Возможно, Сычихе известно что-нибудь про убийство барона.

— Если она и могла приготовить яд по чьей-нибудь просьбе, то не догадываясь об истинной цели… Михаил, вы всерьез считаете, что Сычиха может помочь?

— Кто знает? — пожал плечами Репнин. — Но я должен попытаться.

— А Владимир Иванович еще не вернулся?

— Нет, и никто не знает, где он. Как вы думаете, куда он мог пойти? Вы ведь выросли вместе.

— Он никогда не был откровенен со мной.

— Я все-таки его не понимаю — пренебречь похоронами отца! Убежать, куда глаза глядят! Что с ним творится?

— Великое горе подчас толкает нас на неожиданные поступки. Не судите Владимира! Иван Иванович, я уверена, его бы простил…

Когда в финале спектакля барону Корфу стало плохо, и началась суета — кинулись звать доктора, забегали слуги — Мария Алексеевна Долгорукая поспешила домой. Сердобольная Соня бросилась узнать, что же случилось с Иваном Ивановичем, но мать сердито прикрикнула на нее — нечего в чужое горе соваться, сами разберутся — не маленькие. Любопытный Забалуев тоже хотел посочувствовать, а заодно разведать обстановку, но княгиня пресекла и его попытку. Вынюхивать, мол, будете потом, когда прояснится результат, а то разве у барона сердце не пошаливало?

Соня от такой черствости замкнулась, и Андрей, укоризненно посмотрев на мать, увел сестру. А Забалуев подумал: ох, что-то неладное между соседями. Не раз он уже отмечал, что княгиня с Корфам и нелюбезна. И виновником этой нелюбви был отнюдь не Владимир — Долгорукая всей душой ненавидела старого Корфа, но причину своей неприязни берегла и попусту не раскрывала. И даже Забалуев, прохиндей из прохиндеев, не мог добиться от нее правды. На все его вопросы и намеки Мария Алексеевна властным тоном указывала — знай свое место. Хочешь служить — служи, а в жизнь мою уши просовывать не советую — пожалеешь. И что-то подсказывало Забалуеву — она не шутит.

— Все под Богом ходим, — перекрестилась Долгорукая, усаживаясь в двуколку Забалуева. Тот вызвался отвезти ее до имения. — Вот так прихватит, слова сказать не успеешь и — уже на Небесах. Или в преисподней.

— А вы взгляните на это дело с практической стороны. Корфам сейчас не до нас будет, так что тяжбу по долгу разрешим в свою пользу в два счета!

— Помилуйте, Андрей Платонович! Барон в таком плохом состоянии, в доме несчастье, а вы! Я не хочу, что бы перед вашей с Лизой свадьбой ходили какие-то дурные слухи…

— Добрейшей вы души человек, Мария Алексеевна! Однако нельзя все же упускать такого благоприятного момента. Когда Корф поправится, он поместье нам без боя не отдаст. Поймите, я всего лишь забочусь о вашей выгоде. Конечно, если вы считаете, что не время, или решили проявить сострадание к Корфам…

— Сострадание?! К Корфам? Никогда! Поместье будет моим! А потом — через Лизино приданое — и вашим. А где же Соня и Андрей?

— Они поехали вперед.

— Вот и хорошо, что вместе — Андрюша благотворно влияет на девочек, а то Соня разволновалась слишком, я ее такой давно не видела. Даже обидно — из-за чужого старика переполошилась!..

А Соня действительно искренне переживала. После смерти отца барон стал для нее олицетворением всех тех прекрасных качеств, которые она связывала с образом папеньки. И многолетняя, крепкая дружба, объединявшая Корфа и Долгорукого, придавала барону в ее глазах ореол наследника всего того, что было ей завещано отцом — чести, благородства, любви. Она знала: Лиза тоже глубоко уважала барона, как близкого отцу человека и как отца своего жениха.

Соня торопилась домой — хотела поделиться с сестрой новостями, рассказать, что видела Владимира, что он жив-здоров, не в тюрьме и все так же привлекателен. И, конечно, сообщить о внезапной болезни барона. Вдруг Лиза решила бы поехать к Корфам проведать его и помирилась с Владимиром?

— Бедный Иван Иванович, — промолвила Соня, едва успевая схватиться за бортик коляски, которую неожиданно тряхнуло на кочке. — Я боялась, что он умрет на наших глазах! Господи, помоги ему!

— А Лиза? — покачал головою Андрей. — Как-то она встретит это известие? Она еще не пришла в себя из-за измены Владимира. Думаю, поэтому и на спектакль не захотела приехать.

— Ты считаешь, что не стоит ей говорить?

— Господин Забалуев сказал, что она плохо себя чувствует.

— Что за напасть: Лиза заболела, Иван Ивановичу плохо! — воскликнула Соня.

— Не будем преувеличивать, сестричка, — мягко улыбнулся Андрей. — Вот мы и приехали.

Дмитрий с силой натянул поводья. Коляска плавно остановилась у крыльца усадьбы, и Андрей тут же уловил какую-то подозрительную суету во дворе. Он помог Соне сойти по ступенькам из коляски и велел подниматься к себе, а сам направился к Татьяне, стоявшей в центре встревоженной кучки слуг и что-то им неслышно, но страстно объяснявшей.

Соня первым делом побежала к Лизе, но той в комнате не оказалось — и вообще по всему было видно, что она уже давно у себя не появлялась. Вещи оставлены так, как в тот момент, когда они только собирались в гости к Корфам. Соня подошла к камину — его больше не разжигали, а в золе она рассмотрела корешок той самой книги стихов, что был так дорог Лизе. Еще там виднелись фрагменты сгоревших писем, и Соня испугалась — неужели Лиза все-таки выполнила свое обещание и ушла в монастырь?

Девочка бросилась вниз по лестнице, обежала весь дом, но сестра словно сквозь землю провалилась. И тогда Соня вернулась во двор, где Андрей разговаривал с перепуганной и бледной Татьяной.

— Ушла? Как ушла, куда ушла?! — выспрашивал он.

— Не знаю, Андрей Петрович, — плакала Татьяна. — Кинулась я за ней, да только где мне! И след простыл, пропала за деревьями — и все тут!

— А чего же не искали сразу?

— Думали, походит барышня по лесу и вернется. А вот уже ночь на дворе, и ее все нет и нет.

— Хорошо, — кивнул Андрей. — Зови мужиков, искать станем, факелов вели, чтобы навязали. А ты, Соня, ступай спать, да маман понапрасну не беспокой. Может, Лиза сама к Корфам пошла, тайно от нас. Не хочу, чтобы ей досталось — и так столько бед на ее голову за это время.

Подъехавшие позже Забалуев с княгиней о пропаже Лизы не подозревали. Долгорукая Забалуева за извоз поблагодарила, но в дом не позвала — поздно, устали все, не до ужина тут.

— Как прикажете, Мария Алексеевна! Денек сегодня действительно выдался тяжелый, — раскланялся Забалуев. — Желаю хорошенько отдохнуть. А о делах… о делах всенепременно поговорим, когда вам будет угодно.

— Вот и славно, — кивнула та. — А я пойду, посмотрю, как Лиза. Нездоровится ей на самом деле, или, может, она нам тоже спектакль разыгрывает.

— Уверен — с Лизой все в порядке.

— Да день-то уж больно странный, не знаешь, чего и ждать, — с сомнением сказала Долгорукая, поднимаясь по ступеням в дом.

— До скорой встречи, любезная Мария Алексеевна!

— Спокойной вам ночи, Андрей Платонович, — не оглядываясь, пожелала Долгорукая и скрылась в