одного и того же.) И обстановка тут сумасшедшая. Среди таких декораций тянет на глупости. (Хотя то же самое случилось бы и во время прогулки на пароме за десять центов, и в общественном парке, и на пикнике, и на балконе. В точности то же самое, стирающее все, что происходило до настоящего момента.) А ты неисправимый романтик, Пол. Всегда выискиваешь веревку из волос, свисающую с высокой каменной башни, всегда готов привязать знамя к своему копью. (Но до сих пор все никак ее не находил. Всегда высматривал не в тех башенных, оконцах. Наряжался не в тот цвет.) А она девушка занятая и на следующей неделе, повстречав тебя на улице, в какой-то момент посмотрит озадаченно, а потом, быть может, вспомнит, как тебя зовут. (С ней это случалось, так же как и со мной.) Да и в любом случае, дружище Пол, ты женат и все это завязано с твоей работой. Ты не бросишь все это вот так, вдруг, из-за того, что тебя угораздило жениться на той женщине, которая временами может быть редкостной дурой. (Глупой, злобной, неглубокой и фальшивой. Слишком эгоистичной, чтобы стать матерью. Предсказуемо неверной — если этого еще не произошло, значит, скоро произойдет. На женщине, которую ты интересуешь только в качестве кормильца.) Так что брось ты это, Пол. (А что, если ты не можешь? Что, если это не подвластно твоей воле?)

Все равно брось.

И тут пришла Мэвис, застав меня врасплох, и увидела, о ком я собирался с ней поговорить. Она повернулась и ушла прочь. По крайней мере, хоть перестала реветь. Мне хотелось выскочить из машины, нагнать ее в три шага и изо всей силы огреть по затылку. Потом я задался вопросом — скольким людям приходят в голову такие безумные мысли? Например, по дороге сюда, когда мы поссорились, я все посматривал на кабины встречных грузовиков. Один резкий поворот руля. Как часто такое происходит? Машина перестает слушаться руля. Жена все ноет, ноет и ноет. Мужчина сидит ссутулившись, вцепившись в руль. Так что, возможно, во многих случаях нытье успевает смениться коротким вскриком, прежде чем раздается взрывной хруст, после которого следуют протяжный скрежет, лязг, и оба умирают, охваченные безумием.

Да, я хотел поговорить с ней, я собирался поговорить с ней. И Мэвис не понравилось бы то, что я готовился ей сказать. Потому что, независимо от Джуди, независимо от того, выиграл я, или проиграл, или сыграл вничью, или мне засчитано поражение за неявку, с меня достаточно. Достаточно Мэвис, «Манхэттен менеджмент». У меня возникло фантасмагорическое видение в духе Дали. Я сидел в большом жестяном корыте посреди пустыни, и меня дочиста отскребали большой щеткой, изнутри и снаружи. Потом мозги извлекут из белой пены, аккуратно прополощут в родниковой воде и вставят обратно в черепную коробку.

Пружина заводилась, и колесики нацеливались в другом направлении. Никаких дорожных знаков не было. Я провел там много времени наедине с собой. А когда вышел из машины, чувствовал себя скрюченным и оцепенелым, как будто долго сидел под напряжением. Я смотрел, как горы начинают проступать в первых серых просветах воскресного утра, когда услышал крики. Все огни снова зажглись, затмив утро. Я поспешил к воде.

Они достали Уилму. Стив и полицейский приподняли тело, завернутое в брезент, вытащили его из лодки. Но поскольку действовали неуклюже, уронили, и она, голая, выкатилась из-под своего покрова. Я посмотрел на это тело и решил, прямо там, что совершенно не предрасположен к некрофилии. Объективно я сознаю, что это было роскошное, соблазнительное тело. Но оно было совсем, совсем мертвым. Я повернулся к нему спиной и услышал, как Джуди кричит им, чтобы они ее накрыли. Я знал, что мы с ней испытываем одни и те же чувства.

Чиновники приступили к своим обязанностям и прогнали нас с причала. Лодки стали поворачивать домой, к женщинам, которым предстояло всласть посмаковать этот лакомый кусочек.

Слушай, Хелен, я только что узнал — там такие вещи творились. Натуральные оргии. Все эти городские, которые скачут в чем мать родила. Готов поспорить, что без наркотиков тоже не обошлось. Вообще-то про мертвых или хорошо, или ничего, но я могу тебе сказать, Хелен, — мне уж точно не жаль, что весь этот сброд перестанет сюда таскаться. Надеюсь, что дом достанется каким-нибудь действительно симпатичным людям. Знаешь, эта Джуди Джона тоже была там. Если осенью она снова появится в передачах, я запрещу детям на нее смотреть. Собираюсь написать ее спонсору. Я так скажу, Хелен, — если человек не живет достойно, у него нет никакого права выступать перед публикой.

Я оглядывался вокруг, отыскивая Джуди, но не мог ее найти. Потом догадался, что она ушла в свою комнату, и направился в сторону кухни со смутными мыслями о горячем кофе. Прошло некоторое время после того, как нашли тело, и мир уже наполнился мутноватым дневным светом, когда всех нас собрали в просторной гостиной. Мистер Фиш решил сказать нам несколько слов.

Наверное, я глазел на Джуди, как изнемогающий от любви щенок. Мне хотелось выяснить, как она выглядит при дневном свете. Мне не терпелось узнать, что она любит на завтрак, как долго ей принадлежит этот поношенный свитер, какие книги она читает, отчего плачет, какой размер туфель носит.

И тут я услышал, что Фиш говорит что-то дикое. Я уставился на него, и в конце концов до меня дошло. Это не несчастный случай. Она не просто утонула. Тут не фатальное сочетание: алкоголь, темнота и вода озера. У нее на затылке дыра.

Так что вместо скандального происшествия по пьяной лавочке мы получили громкое убийство. Ничего себе! Я разом задумался о миллионе вещей, соотнося все это с работой, которую пытался делать. Воздействие на рынок? Какие утвержденные рекламные акции окажутся теперь в дурном вкусе? И кто будет всем этим заправлять?

Нас предупредили, чтобы мы не уходили далеко ввиду предстоящего приезда более крупных чинов. Я отдал ключи от моей машины полицейскому. Ноэль Хесс откололась от компании. Народ начал бесцельно слоняться вокруг. Другой полицейский разговаривал с Джуди. Я все придумывал подходящий повод, чтобы прервать их и увести ее туда, где мог бы с ней поговорить. Просто поговорить. Просто смотреть на нее. Она чем-то рассмешила полицейского. Позади Джуди я заметил Мэвис, уже не плачущую, с лицом, неприятно распухшим от слишком обильно и слишком долго проливаемых слез. Мэвис выглядела потрясенной и разгневанной.

Я видел, как это начиналось, и сначала ничего не понял, подумал, что это какая-то игра в дурном вкусе, а потом, когда сообразил, что должно произойти, заметил, как Джуди тоже повернулась и тоже стала смотреть. В какой-то момент у меня возникло ощущение, будто я стою по шею в клее, не в силах пошевелиться или заговорить. Это происходило как на замедленных кинокадрах. Жуткое растянувшееся движение, сопровождающееся поблескиванием меди, и ничто на свете было не в силах его остановить. И не остановило.

Потом полицейский и я бросились туда, в один и тот же момент. Но поздно. Слишком поздно. Я увидел сверкнувшую синюю дугу, услышал звук удара, лицо запрокинулось и на какой-то момент перед падением стало застывшим, отсутствующим. Все, находившиеся в зале, замерли, потрясенные увиденным и криком, казалось запекшимся на высоких стенах, затем стали отворачиваться, чтобы не смотреть. Я увидел глаза Джуди, обращенные на меня, ясные, настоящие и хорошо знакомые, и сделал полшага к ней.

Молодой доктор опустился на колени. Я обратил внимание на его лицо, когда он поднял его вверх. На нем не было никакого выражения. Конечно, и доктор, и полицейские постоянно встречаются со смертью, и у них должны быть такие закрытые лица.

Все было кончено, и ничто уже не будет таким, как прежде.

Фотограф все требовал какого-то особенного выражения лица Для снимка, которому предстояло стать частью торжественного мероприятия, а когда все закончилось, я прошла по Мэдисон-стрит до Сорок шестой с таким ощущением, будто по моему лицу провели губкой. Я убеждала себя, что таким образом, по крайней мере, сохраню молодость — благодаря мышечному тонусу.

Хильда улыбнулась, сказала, что Уилли один и что я могу пройти. Он встал из-за голубовато-серого стола, потрепал меня по плечу, посмотрел на меня с озабоченностью семейного доктора и усадил в кресло.

— Джуди, клянусь, ты выглядишь на девятнадцать. Старый добрый Уилли! Парень моей мечты. Ростом он — метр с кепкой. У него отсутствуют волосы, двадцатый размер шеи и пара больших, мягких, влажных карих глаз, как у обиженного сеттера. Несколько поколений назад он сочинял песни, репризы и номера с