Напрасно горят,
Чтобы как-то рассеять удушливый мрак
И разбойничий страх.
Уходил по Смоленской по древней дороге
Поруганный Бог.
Шел в холщевой рубахе, босой – крепкий посох,
Пустая сума.
И в костре, что оставил он утром, уже
Остывал уголек,
И какие-то люди селились вдоль рек
И сходили с ума.
Я и сам не крещен и с рожденья не верю
В молитвы старух,
Что рвались, будто птицы из храма в зенит
К одинокой звезде.
Отчего же тогда шорох пыли дорожной
Тревожит мой слух
И в час истины хочется руки к полночному
Небу воздеть?
Отчего я готов привязаться покрепче
Ремнем к алтарю
И взлететь вместе с храмом над городом, полным
Дневной суеты?!
Но бросаю перо и хватаю гитара,
И часто курю.
И грущу потому, что горючего нет,
И реактор остыл.
Вот под вечер придет человек в мой просторный
Бревенчатый дом;
Сядет рядом со мной, ужин съест, выпьет чаю,
Начнет разговор.
Мы на прежней земле обретаем друг друга
С великим трудом.
А на новой деревья, трава и хлеба
Не взошли до сих пор.
Нам никто не поможет здесь выжить и выбрать
Судьбу и любовь.
Наших мук не увидят и слезы осудят,
И слов не поймут.
Значит, будут еще на губах запекаться
И песни, и кровь, —
Видишь, снова солдаты Пилата Христа
На Голгофу ведут.
УКРАИНА
Украина, Украина, ты печаль моя святая,
И твое больное сердце бьется в атомной грязи.
В славном городе Ростове я черновики листаю
И слежу, как мимо дома ночь разбойная скользит.
Я вошел бы, Украина, в тень лесов твоих бродяжьих.
