слышала ударов, как не слышала и мужа: только читала по губам и пальцам. Он рассказал ей, что смотрел в окно на мать, видел, как она перебирала вещи, как ходила по комнате, трогая предметы, которыми пользовался отец: сковородки и жаровни, шкворни, дуршлаги, лопаточки, формы для пирожков, черпаки и сита, даже ручки на дверцах большой печи… Он долго смотрел на мать. Смотрел, как она молча бродила по пекарне, любовно касаясь всего, что попадало под руку.

Отойдя от окна, он подошел к тому участку мостовой, который все еще был огражден, как место преступления; еще не были сняты предупредительные знаки, не был стерт очерченный мелом силуэт жертвы. Тень матери накрыла эту «тень» как раз в тот момент, когда он находился у входа в пекарню.

На его стук она спросила:

— Кто там?

— Это я, — ответил он. — Стив.

— А-а, — произнесла она и открыла дверь.

Он вошел и обнял ее. Она была на голову ниже его, все еще в трауре. И траур она должна будет носить еще очень долго, в соответствии с обычаями своей старой страны, хотя родилась уже в Соединенных Штатах. Он обнимал ее, ласково похлопывая по спине. Я тут, мама, все в порядке. Я здесь.

Она сказала ему в плечо:

— Ты знаешь, я пришла в надежде встретить его здесь, Стив.

Он опять погладил ее, нежно-нежно.

— Но его нет, — произнесла она. — Он ушел…

Теперь Карелла смотрел на свою жену, прямо в глаза. Он сказал:

— А знаешь, ведь я плакал не по отцу. Я плакал из-за нее, Тедди. Не из-за папы. Нет, из-за нее. Ведь это она теперь осталась одна. Это она теперь вдова.

Привратник дома номер 1137 по улице Селби-Плэйс заявил детективам, что разговаривал с жертвой буквально за три минуты до того, как услышал выстрелы.

— Мы обменялись парой слов о погоде, — пояснил он. — Теперь ведь все только и говорят что о погоде. Такая жарища, просто смерть.

Правда, сейчас немного похолодало, и бюро прогнозов погоды предсказало даже вечером дождь.

Детективы стояли на тротуаре, недалеко от того места, где «технари» навешивали на кусты и деревья желтую пластмассовую ленту, очерчивая таким образом участок, где произошло преступление, соответственно вывешивались и запретительные знаки. Там, где не было подходящей растительности, ставили специальные столбики с подпорками. Моноган и Монро отбыли примерно час назад. Также укатили медэксперты, и карета «Скорой» увезла тело в морг. Только Хейз и Уиллис в одиночестве остались наблюдать за тарарамом, производимым техническими специалистами, те крючками и какой-то другой металлической дрянью пытались обшарить водостоки и панельные плиты в поисках хоть каких-нибудь улик.

Привратник был ниже ростом, чем Хейз, но выше Уиллиса. Что правда, то правда: мало кто был ниже Уиллиса, почти никто. При поступлении на службу много лет назад он едва-едва дотянул до установленного полицейским регламентом роста — 154 сантиметра. С тех пор многое изменилось. Вот вам, пожалуйста, даже женщин стали брать в полицию, и среди них некоторые были значительно ниже ростом, чем Уиллис. Хотя, например, тот же Хейз еще ни разу не видел лилипута в полицейской форме. Хейз не любил дежурить на пару с Уиллисом. Уж очень тот был грустный в последние дни. Ну да понятно, горе по утрате любимой женщины священно, но нельзя же из-за этого причинять столько боли окружающим.

Хейз почти не знал женщину, с которой жил Уиллис. Мэрилин Холлис. Жертва двух убийц-налетчиков; пара взломщиков ворвалась в дом и прикончила ее, что-то в этом роде. Хейз так никогда и не был посвящен в подробности. Вообще об этом ходили разные слухи, говорили, например, что Уиллис укокошил обоих. Кто знает… Карелла и Бернс советовали Хейзу не очень-то лезть к Уиллису с вопросами. Событие это произошло уже два или даже три месяца назад, а время в их участке ползло как гусеница, особенно летом.

И вот теперь Уиллис вел допрос. Спрашивал о мертвеце мертвым голосом.

— Как его звали?

— Артур Шумахер.

— Номер квартиры?

— Шестьдесят два.

Печальные карие глаза опущены над блокнотом. С короткими курчавыми волосами, стройный, всегда готовый к прыжку, как матадор. Таков был детектив Хэл Уиллис. Он истекал печалью, словно невидимыми слезами.

— Женат, вдов?

— Женатый, — сказал привратник.

— Дети?

— Они здесь не живут. У него взрослые дочки от первого брака. Одна из них иногда его навещает… Навещала.

— А вы не знаете, как зовут его жену? — спросил Хейз.

— По-моему, Марджори. Но ее сейчас нет. Если вы думаете поговорить с ней…

— А где она?

— У них загородный дом на Айодинс, на островах.

— Почему вы думаете, что она там?

— Видел ее, когда она уезжала.

— И когда это было?

— Во вторник утром.

— Так. Значит, вы видели ее, когда она уезжала?

— Да. Поздоровался с ней и все такое.

— А вы не знаете, когда она может вернуться?

— Не знаю. Обычно летом они бывают то там, то здесь.

По всему было видно, что привратник в восторге от происходящего. Ведь он последний, кто видел убитого, и он, видимо, уже наслаждался будущей ролью Свидетеля номер один, ибо таковым он станет, когда поймают убийцу и дело попадет в суд. Он встанет, прямой, словно меч правосудия, за кафедрой правосудия и скажет прокурору все, слово в слово, как сейчас детективам, хотя и трудно поверить, что этот жалкий замухрышка в самом деле детектив. Вот второй, большой, — да. Тут нет вопроса. Но — коротышка?! У привратника имелся богатый опыт жителя этого города, а где в этом городе вы видели карликов- полицейских? Да нигде. На то он и этот город…

— Вас не затруднит повторить, — спросил коротышка, — в котором часу мистер Шумахер вышел с собакой из дома?

— Без самой малости девять, — он отрабатывал свои будущие показания в суде. — Так же, как и каждый вечер. За исключением тех случаев, когда он и его супруга куда-нибудь уезжали. Но вечером в конце недели обычно это было всегда в девять, когда он выходил с собакой.

Хейз подумал, что под словами «вечером в конце недели» привратник подразумевал уик-энды. Для Хейза это означало начало уик-энда. Следующий он проведет с Энни Роулз. В последнее время большинство их он проводил в обществе Энни. Он подумывал, не ведет ли это к чему-либо более серьезному. По правде говоря, это его немного настораживало.

— Что произошло потом? — перебил его мысли Уиллис.

— Он начал прогулку по улице, — сказал привратник, — с собакой.

— Где вы были в этот момент?

— Я вошел в дом.

— Перед этим вы кого-нибудь видели?

— Никого.

— Кого-нибудь посреди улицы или поодаль, в конце квартала?

— Никого.

— Когда вы услышали выстрелы?

— Аккурат в тот миг, когда вошел в дом. Ну, может, одной, двумя секундами позже. Но не