на оранжевый. Когда он окрасится в ярко-алый, надо будет срочно уходить. Мы не могли рассчитывать на курс дерадиационной терапии по возвращении на Иокасту, так как немногие еще остававшиеся в нашем распоряжении поглотители радиации сохранялись для чрезвычайных ситуаций.

Главная рубка походила на холодную пещеру, полную призраков. Я с уважением посмотрела на Рэйчел, увидев ее теперь в новом свете. Какие чувства испытывала она, добровольно соглашаясь на то, чтобы ее усыпили в этом жутком месте на корабле, мчащемся в темноту межзвездного пространства?..

Рэйчел повернула голову внутри шлема скафандра, оглядываясь вокруг.

– Боже, какой беспорядок. Я не могу поверить, что мы жили здесь…

– Где машинное отделение? – спросила я.

Почерневшие поверхности, обломки и мерцающий свет – все это путало меня, мешало ориентироваться.

Рэйчел медленно повернулась, а затем, оттолкнувшись от «пола», поплыла по направлению к какой-то точке, расположенной рядом с грудой искореженного металла. Эта груда, должно быть, и являлась когда-то пультом управления. Она ласково погладила рукой, одетой в перчатку, обломки, унесясь мыслями в прошлое.

– Моя малышка… Я бы собственными руками убила ублюдков, которые придумали эти мины.

– Их давно уже нет. Во всяком случае, в этом районе пространства. – Я с трудом справлялась со своим волнением. Учащенное дыхание причиняло боль, подобную той, которую доставлял мне имплантат. – Одна из наиболее внушительных побед Конфедерации. Я говорила вам о минах-ловушках, с которыми мы столкнулись, как только нам передали станцию.

Я достала из кармана устройство инвиди и провела им поверх обломков в надежде что-нибудь обнаружить.

Ничего.

– Что это?

– Я надеюсь, что эта штука поможет мне найти диск перехода. Вы здесь хорошо ориентируетесь?

Она остановилась перед почерневшей от огня, но неповрежденной панелью в задней стене кабины.

– Я знаю, где было машинное отделение. Но что касается остального… – Ее голос звучал напряженно сквозь потрескивания в наушниках моего шлема. – А вы узнаете диск инвиди, если увидите его?

Это был удар наповал. Я поднесла яйцеобразный предмет к панели, но все мои усилия были тщетны. Я уже начала думать, что мне придется разбирать этот корабль модуль за модулем.

– Я хочу, чтобы «Калипсо» признали нашей собственностью, – сказала Рэйчел. – Мы ведь вправе требовать это?

– Полагаю, что да. Впрочем, подождите. Вы хотите, чтобы и диск перехода принадлежал также вам? – Теоретически это было вполне возможно.

– О Боже, нет. Я хочу владеть только кораблем.

– Но зачем он вам? Он требует серьезного ремонта.

– Но у меня, кроме него, ничего нет! – воскликнула Рэйчел. – В крайнем случае я смогу продавать его по частям. Или мы могли бы выставить его на всеобщее обозрение и брать с людей деньги за показ. Знаете, это было бы такое шоу: столетние уродцы и их допотопный корабль… Я могла бы залезть для наглядности в макет криокапсулы, а Эриэль рекламировал бы шоу по каналу Флориды.

Горечь ее слов смутила меня.

– Мне очень жаль, что вы чувствуете себя здесь, на Иокасте, несчастной. Когда мы избавимся от сэрасов…

Рэйчел рассмеялась.

– Вы напоминаете мне моего дедушку. Его мечты о будущем сводились к одной фразе: «Когда евреи наконец уедут…» Когда евреи наконец уедут, мы построим дома на горе. Когда евреи наконец уедут, мы перекуем наши пушки на что-нибудь более полезное. Когда евреи наконец уедут, у нас появится достаточно денег, чтобы послать наших дочерей учиться в колледж, а наши сыновья не будут уезжать в военно- тренировочные лагеря… Дорогой дедуля, у нас есть для тебя одна новость: евреи так и не уехали.

Рэйчел начала в тишине кружиться по кабине. Из-за бликов и отсветов я не могла разглядеть выражения ее лица. Когда она остановилась и вновь заговорила, ее голос звучал менее самоуверенно.

– Простите. Я просто хотела сказать, что не люблю откладывать дела в долгий ящик, я хочу жить уже сегодня. И если это имеет какое-либо значение для вас, я вовсе не чувствую себя здесь несчастной.

В этот момент «яйцо» трепыхнулось в моей руке. Сначала я не поняла, что произошло. А затем, затаив дыхание, вновь поднесла его к тому месту, на которое оно прореагировало.

Небольшая квадратная секция схемы внезапно изменилась. Я осторожно выпустила «яйцо» из руки, и оно, покачиваясь, повисло в пространстве рядом со мной. Затем я дотянулась до схемы и, взломав ее, сняла верхний, похожий на изоляционный, слой толщиной сантиметра в три.

Под ним была… область, находившаяся в состоянии непрерывного изменения. Возможно, схема. А может, и плазма. Эта область имела глубину и, вероятно, размеры небольшой камеры. Она изменяла свой цвет в пределах всего спектра.

Рэйчел заглянула через мое плечо и ахнула. Ее вздох удивления слился с моим.

Я поймала парящее устройство и поднесла его к меняющей свой цвет пустоте, расположив на одном уровне с ней. «Яйцо» снова задрожало, и в ответ на его движение произошло изменение цвета. «Яйцо» как будто тянуло меня за собой, и, последовав за его импульсом, я поднесла его к краю открывшегося «окна». Я выпустила его из рук, и оно прилипло, как металлическая стружка к магниту.