хорошо осведомлён о делах Круга, мой капитан?» Слово Вольного считалось прочнее адаманта. – Не стану приказывать. То есть посылать гонцов к Кругу ты считаешь бессмысленным?

– Да, мой Император, – лицо Вольного оставалось бесстрастным, как гипсовая маска.

– Следует ли из твоих слов, что Круг Капитанов также отвергнет все предложения о союзе со стороны Семандры?

Вольные не лгут. Если они не хотят отвечать, то уклоняются от заданного вопроса, но не лгут.

– Это вопрос о мыслях и делах Круга Капитанов, мой Император.

– О которых я обещал тебя не расспрашивать. Хорошо, Кер, твои недомолвки мне лично представляются весьма красноречивыми. Ты можешь идти.

– Повиновение Империи, – ответил Вольный уставной фразой.

«Кер-Тинор сказал мне куда больше, чем мог и чем, возможно, сам хотел. Яснее ясного, что этот самый Круг спит и видит вступить в союз с Семандрой. Зачем?Кто ведает, быть может, им срочно потребовались земли, может, решили, что дальнейшее ослабление Империи им на руку, может… Впрочем, единственно важным здесь является, что если дела наши пойдут плохо, Вольные выступят и ударят нам в спину. И тогда весь этот семандрийский сброд легко дойдёт до самого Мелъина».

Император сжал кулаки. Душившая ярость мешала размышлять, он до боли стиснул кулаки, ожидая, пока минет приступ бешенства.

«Ударить первыми. Пока Вольные не пересекли границы. Но войск нет. Ни одной запасной когорты, которую я смог бы бросить на запад. Значит, придётся рискнуть. В конце концов, нас в какой-то мере прикрывает Разлом и пустыня вокруг него. И без Семандры Вольные – не угроза. Круг Капитанов даже в самые лучшие времена не мог выставить больше десяти тысяч всадников, а по нынешним – и семи не соберёт. С этим мы справимся…

Семандра, Семандра! Вот кто меня удивил. Сколько там этих мелких королевств, графств и герцогств? Они все, разумеется, именуются «великими», их правители сочиняют себе пышные титулы, заказывают резчикам великолепные печати в пол-листа, больше донышка пивной кружки, выдумывают гербы – но при этом грызутся друг с другом, как собаки. Три, четыре, пять их графств или королевств ещё в силах были договориться, перейти границу, потревожить земли Империи набегом, но чтобы оказаться способными на такое вторжение… Семандра, самая крупная тамошняя держава, конечно, потревожила бы нас больше, но они всегда нападали с оглядкой, потому что им в спину в любой миг готовы были вцепиться десятки псов поменьше, но таких же алчных и решительных… Л теперь явно появился некто, кто объединил их всех. И повёл, само собой, на штурм Селинова Вала…»

Вторгшихся называли семандрийцами, хотя это было и не совсем верно. Семандрой называлось только одно королевство, пусть даже и самое крупное. Но даже «самое крупное» владело едва ли двадцатой частью земель за восточной границей Империи. Полный список «законных владетелей» включал в себя почти три сотни названий. Когда-то давно Императора заставляли учить этот список наизусть – причём не прибегая к магии.

Император с досадой подумал, что Радуга унесла с собой слишком много важного – в частности, разведку. Разбросанные по всему северному континенту, от одного океана до другого, чародеи исправно сообщали Радуге все о важных (или даже не очень) событиях, случавшихся в неоглядной ойкумене. Раньше Император, не доверяя магам, всегда мог обратиться к Серой Лиге, а сейчас Патриархи благоразумно решили, что лихое время лучше переждать. Какие-то одиночки могли остаться, но на их поиск необходимо время. А Империя принуждена действовать немедленно. Семандра прочно удерживала в своих руках стратегическую инициативу, нанесла смелые глубокие удары на всех направлениях и явно намеревалась оседлать все три главных тракта, что вели в глубь Империи, в-том числе и к Мельину. Между вторгшимися армиями лежали огромные пространства, но врага это, похоже, не смущало. Каждое его войско, по преимуществу конное (что тоже явилось неожиданностью) способно было действовать независимо от остальных, не нуждаясь в поддержке. А стоящие на Полуденном тракте армии нависали над правым крылом легионов, защищавших тракт Поясной и, если Тарвус не удержится, дело вообще могло кончиться окружением почти всех боеспособных сил Империи. Значит, остаётся только одно – отступать. Отступать, пока Тарвус не соединится с Третьим, Пятым и Десятым легионами. Быть может, придётся смириться с потерей земель чуть ли не до самого Мельина. Потому что если мы вступим в бой слишком рано, то потеряем не часть Империи, а вообще всё государство.

Император зло ударил кулаком в ладонь. Белая перчатка лежала рядом – последний резерв. Наверное, Сежес была права – перчатку и в самом деле подбросили ему, чтобы уничтожить Радугу. И кто знает, для какого вторжения должен был стать воротами таинственный Разлом?

Но и враги, пусть и очень могущественные, тоже совершили ошибку. Что-то пошло у них не так, что-то не сработало – и здесь, в Мельине, и там – в Эвиале. Война с Семандрой – не простая человеческая война. Эх, жаль, как жаль, что и Фесс, и Эфраим остались в Эвиале. Там у них свой бой – остаётся только надеяться, что они его выиграют.

А ему, Императору, собирать новые армии. И искать новых союзников.

– Баламут, – Император кивком приветствовал гнома, явившегося в малый зал совета.

Его величество был занят тем, что переставлял фишки на рельефной карте – в соответствии с донесениями только что прибывших гонцов. Тарвус отразил попытки врага форсировать Суолле, но принуждён растянуть свои легионы на широком фронте. Пополнение собирается плохо, по округе шепчутся, что семандрийцы принесут простонародью ту самую «леготу», которую пахари тщетно дожидаются от своего законного правителя. Это, конечно, злобные выдумки врага – только Император способен оградить простого земледельца от произвола баронов и прочих графов, но люди склонны верить. И потому не торопятся браться за оружие.

Прискакали гонцы и с севера. Их сведения сильно опоздали, несмотря на конную эстафету. На левом крыле семандрийцы уже десять дней как овладели Демтом. Четырнадцатый и Шестнадцатый легионы оставили город – оборонять стены оказалось невозможно. Жители приветствовали семандрийцев как освободителей. Командующий северной армией вторжения якобы отдал строгий приказ не трогать мирных обывателей, не чинить им ни разора, ни оскорбления; Император только хмыкнул, выслушав эти вести. Такое говорится всегда, на любой войне, когда победитель надеется не просто ограбить эти земли, а обратить в свой лен. Резать овец сразу при таких делах просто бессмысленно.

Северная имперская армия медленно отступала по тракту. Густые леса и болота вокруг, сейчас заваленные снегом и совершенно непроходимые, облегчали отход, однако противник словно бы и не чувствовал зимы. По тракту покатили санные обозы с фуражом, мукой для людей и овсом – для коней; надежды имперцев, что холод и бураны задержат привыкших к куда более тёплым краям семандрийцев, не оправдались. Конница врага наступала решительно, стараясь отыскать малейшую щель в окружавших тракт лесах, чтобы обойти и отрезать имперскую пехоту. Два уставших и уменьшившихся числом легиона отходили к Буревой гряде, безлюдным и диким местам, где тракт проходил через узкое дефиле, а окрестные холмы с крутыми и обрывистыми склонами легко было, облив те же склоны водой, превратить в неприступную крепость. Обойти Буревую оказалось бы не так легко, на много лиг к югу тянулась ненаселённая дикая местность без дорог, деревень и замков. Демтский анклав остался далеко позади. Спускавшийся с севера язык диких дебрей, славный своими меховыми промыслами, мог бы послужить Империи надёжной защитой.

Третий, Пятый, Десятый легионы твёрдо удерживали правый берег Суолле. Враг хозяйничал в Саледре, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Неширокая здесь река однако служила надёжной защитой – Суолле в верхнем своём течении не замерзала даже в самые лютые морозы, а охотников перебираться вплавь по такому холоду у семандрийцев, само собой, не нашлось.

Казалось, война остановилась. Империя уступила земли к востоку от Суолле, и любой грамотный командир вторгшихся уже послал бы послов с предложением перемирия и переговоров. Успех следовало закрепить, пока из глубины не подошли свежие легионы, заставляя вновь колебаться весы фортуны. Однако ни послов, ни предложений так и не последовало.

– Ваше императорское величество, – низко и почтительно поклонился гном. – Прикажете доложить, как продвигаются работы? Подведен под крышу Второй Ремесленный квартал в…

– Я не о том, Баламут. Я знаю, что мастера-гномы верны слову и могу лишь поблагодарить тебя.