узлы символами стихий послушно засветились. Всё как и положено. Башня отозвалась на это новое чародейство охотно и чуть ли не с живостью, вроде бы как несвойственной груде мёртвого чёрного камня. Ждёт пиршества, голодная бестия, словно о каком-то чудовище подумал фесс. Ну что ж, если грамотно нацелить удар по тем, кто этого заслуживает, быть может, пехота и избежит сегодня огненной купели. Или ледяной. Это уж как повернётся.

Напряжённость Силы всё нарастала, сдерживать её становилось всё труднее – словно пытаться остановить горячего коня, повиснув на удилах. Теперь Фесс даже с закрытыми глазами видел неровную редкую цепь людей в сером, что крались, словно загонщики, позади гонимых на убой пеших воинов. Шакалы, с неожиданным холодным ожесточением подумал Фесс. Ничего у вас нет, даже настоящей веры. Если вера твоя хоть чего-то стоит, ты не станешь посылать ради неё на смерть других.

В груди нарастала томительная тяга, словно некромант сейчас изо всех сил растягивал тугой лук. Стрела – его заклятье. То, что он должен выпустить.

…Защита слабела с каждой минутой, ещё немного – и она исчезнет совсем. Камни и огонь вновь вопьются в чёрную броню Башни, а она теперь уже совсем не казалась Фессу абсолютно несокрушимой, как прежде. Значит, надо накрыть и требушеты с катапультами. Но это мы уже сделаем аккуратнее, конечно же, аккуратнее…

– Папа! – не выдержала Рыся. Некромант отпустил невидимую тетиву, и Чёрная башня на мгновение перестала быть чёрной. Все до единой бойницы, от широкого основания, до истончающегося игольчатого шпиля, извергли потоки яркого, яростного света.

Фесс даже не успел удивиться. Он планировал нечто совершенно другое…

…Однако миг спустя вокруг Башни возникла целая туча летающих черепов. Уродливо-гигантских, с торчащими нечеловеческими кинжальными клыками, больше подошедшими бы саблезубым тиграм. Одновременно стали отделяться от костяков и подниматься вверх белые сухие черепа тех, кто совсем недавно полёг у стен Башни. Провалы ртов распахивались в подобии жутких ухмылок, скалились при жизни чёрные подгнившие зубы, сейчас вдруг сделавшиеся длинными и острыми, подобно кинжалам. И всё это воинство – и призрачное, и из вполне материальной кости – собравшись единой тучей, поднялось над вершиной Башни и, издавая дикий, резкий визг, ринулось прямо на двигавшееся по льду войско.

Фессу казалось, что он сейчас сам распластывается надо льдом, сотнями пустых глазниц видя, как неумолимо надвигаются шеренги наступающих, как там кто-то плотнее сбивает ряды, прикрывается щитами и выставляет пики навстречу небывалой опасности, а кто-то, напротив, в ужасе швыряет оружие и, ломая строй, бросается наутёк, охваченный слепым ужасом. Жутко завывая, призраки и черепа пронеслись над головами опешивших воинов. В этом заклятье ещё повиновалось некроманту.

Маги Ордоса и Волшебного Двора не дрогнули. Могущество Чёрной башни, виденное ими воочию, не ослабило духа. Фесс узнал милорда ректора, широко размахивавшего своим белым посохом, бурно жестикулирующую Мегану; чародеи поспешно хватались за руки, образуя кольцо, готовясь ударить соединёнными силами. Кто-то торопился метнуть навстречу собственные заклятья, и, поскольку черепа оставались вполне даже материальными, один, другой, третий из них распались, вспыхнули, взорвались изнутри. Мегана что-то резко выкрикнула, взмахнула обеими руками, словно встряхивая невидимый ковёр, и над головами магов появилось подобие пылающей сети, в которой запутались и загорелись несколько призраков; Фесс невольно преисполнился уважения к хозяйке Волшебного Двора – заклятье материализации призраков и их уничтожения таким образом относилось к высшему классу. Даже в Долине его бы осилили далеко не все.

Но большинство и призрачных, и простых черепов миновало цепь магов, обрушившись, как и нацеливал чары Фесс, на инквизиторов, даже не пытаясь, правда, атаковать отца Этлау.

Лёд мгновенно окрасился кровью. Трудно сказать, с кем или с чем собирался драться преподобный экзекутор, однако большинство из его инквизиторов или совсем не владели никакой магией, или знали только самые начатки. Кого-то атака мгновенно сбила с ног, кто-то решил, что короткие и широкие тесаки, больше смахивавшие на палаческое оружие, защитят и от оживлённых некромантией костей, кто-то просто пал на колени и принялся молиться – недолго, ибо таковым тотчас перегрызли глотки.

Палачи со свойственной членам этой гильдии проворством быстро сиганули со своих телег, следуя простому и понятному лозунгу: «Спасайся, кто может!» Правда, уйти им удалось недалеко. Налетевшая волна сбивала их с ног, и после этого в стороны летели лишь кровавые ошмётки.

Правда, вокруг Этлау сбилась плотная, спина к спине, кучка инквизиторов. Сам преподобный, точно взбесясь, размахивал косым крестом Спасителя, и это, как заметил Фесс, сжав зубы, действовало.

Отец-экзекутор окружил себя чем-то вроде слабо светящейся полусферы, и как только череп или призрак натыкались на неё, как тотчас же распадались прахом, а сам Фесс испытывал острый, болезненный укол чем-то вроде незримой ледяной иглы.

Держать заклинание становилось всё тяжелее. Да и посланные Фессом в битву бойцы несли неизбежные потери.

Тем не менее отряда инквизиторов больше не было. Разбежалась и прислуга метательных машин, преследуемая завывающими черепами.

Основная же часть пешего войска оправилась от неожиданности. За их спинами маги творили одно заклятье за другим, насланные проклятым Разрушителем чудища лопались, взрывались или сгорали, и воины приободрились. Расправа с инквизиторами оставила на льду немало крови и разорванных в клочья тел, но таково уж свойство человеческое – каждый верит, что окажется ловчее погибшего, удачливее и уж непременно уцелеет. Иначе и в бой идти невозможно.

Заклятье слабело, пока не угасло окончательно. Фесс глубоко вздохнул. Хоть и велика мощь Чёрной башни, а управлять ею – все равно, что собственным телом пытаться запрудить горный поток.

Рысь в нетерпении царапала когтями пол. На плитах оставались глубокие, внушительного вида борозды.

– Посмотри. Этлау опять цел, – повернулся к ней некромант. – Отбил заклятие и прикрыл других. Не всех и не многих, но всё-таки…

– Посмотрим, как он справится с драконовым огнём, папа!

– Посмотрим. Но пока что нам ничто не угрожает, так что…

Действительно, прислуга требушетов, катапульт и баллист поспешила унести ноги. Теперь оставалось только зажечь метательные машины, но несколько посланных туда огненных покрывал успешно перехватили и загасили Анэто с Меганой. Тем не менее пока ядра не летели и Чёрная башня не содрогалась.

Ночь вновь сомкнулась над ледяными полями; сплошная полоса факелов двигалась вперёд, всё ближе и ближе к островку. Правда, от всего отряда Этлау осталось едва ли полтора десятка человек – тех, кого успел и сумел прикрыть сам преподобный отец.

Правда, решимости у Этлау от этого явно не убавилось. Оно и понятно, подумал Фесс. Если сегодняшняя ночь должна решить, кто из двух «разрушителей» останется… то чего жалеть каких-то там людишек, если вскоре за ними следом отправится весь Эвиал – разумеется, навстречу «великой трансформе».

Войско маршировало. Видны были и приставные лестницы, и даже что-то вроде осадных башен, которых толкали вперёд несчастные крестьяне-трудники, согнанные к Северному Клыку со всего Эвиала.

Фесс выпрямился, скрестил руки на груди. Его цель – Этлау, но если для этого придётся сразиться с теми, кто станет защищать экзекутора… что ж, он готов.

…Если, конечно, выпустит Чёрная башня.

– Рыся. Может так выйти, что нам придётся слегка поразмяться снаружи.

– Наконец-то! – в свирепой радости беззвучно взвыла драконица. – Но, папа, разве Башня…

– Не знаю. Но надеюсь, что здесь нам преград не будет. Если Разрушитель должен разрушать, то как он сделает это, сидя под замком?

– Должна выпустить, – самоуверенно заявила драконица. – Наконец-то!

– Наконец-то… Не знаю, я лично ничего хорошего не жду. Только, пожалуйста, ничего не предпринимай сама, ладно?

– Конечно, папа, – кажется, Рысь даже чуть обиделась.

– Тогда идём.

…Армия осаждающих подступала всё ближе и ближе.