– Хорош трындеть, – равнодушно бросил дружинник. – Мало ль хто к воротам подскачет и в рог затрубит? Сгинул анператор, за эльфкой своей богомерзкой, Спасителем отвергнутой, в бездну адову бросился. И пропал тама. О том каждый малец в Мельине ведает. Валите отсюда, голозадые! Не то бельта[3] не пожалею, потрачу на хамов, чтобы знали, как к его высокоблагородной светлости барону в ворота ломиться.

Окошко с треском захлопнулось. Сульперий растерялся.

Император молча толкнул коня каблуками. Сейчас нельзя показывать слабость. Эти мальчики вокруг него – зерно новой Имперской армии, сколь бы мало оно сейчас ни казалось. И оттого, как он, Император, поведёт себя сейчас, зависит – пойдут ли эти ребята за ним в огонь и воду. И смогут ли увлечь за собой других.

На левой руке слабо шевельнулась приснопамятная белая перчатка.

Давно, давно не приходилось вступать тебе в дело…

От кончиков пальцев побежали тонкие горячие змейки. Тепло растекалось по кисти, поднималось выше запястья, к локтю, достигло предплечья… Когда-то, при штурме башни Кутула, перчатка вскрыла все вены на руке Императора и выше, от костяшек чуть ли не до ключицы. И сейчас вновь он ощутил стремительный, болезненный укол чуть пониже локтя; из-под латных пластин брызнула горящая кровь, и пламенный кулак грянул в створки баронских ворот.

Мальчишки эскорта не успели даже рты раскрыть. Тайде негромко вскрикнула. Преграду смело играючи, ворота сорвало с петель и размололо в щепки. Огонь растёкся по груде обломков, и старый дуб, прочный почти как камень, немедленно вспыхнул. Незадачливого стража отшвырнуло шагов на двадцать, и теперь он лежал на спине, словно краб в своем панцире, слабо суча ногами. Трое его соратников приросли к земле, выронив шипастые регарды.

– Вот так, – негромко произнёс Император. Левую руку он не чувствовал, но так случалось всегда. Перчатка позаботится и о том, чтобы не погубить своего хозяина, чтобы не забрать у него слишком уж много сил.

В тот миг он даже не подумал, почему перчатка продолжает покорно выполнять его приказания, ведь если весь план подбросить ему эту вещь был хитроумной ловушкой, то, значит, либо ещё действует старый план, либо враг уже придумал новый.

Император, Сеамни и ошалевший от всего случившегося эскорт медленно въехал в ворота замка.

От кордегардии и казармы, с надвратных башен уже бежали дружинники, наверху, на гребне стены, мелькнули арбалетчики. Император даже не повернул головы. Испуг и растерянность его мальчишек сменялись полудетским восторгом, теперь они готовы были идти за своим Императором в огонь и воду, а если потребуется, то и дальше.

Замок имел довольно глубокий двор перед вторым кольцом стен. Вдоль внешнего пояса укреплений теснились хозяйственные постройки, конюшни, хлевы, амбары и тому подобное; там застыли, оцепенев, прочие обитатели замка – скотницы, грузчики, птичницы, подметальщики и прочая челядь; в противовес дружине барона Струга, храбростью они не отличались.

Тишина сменилась истошным многоголосым визгом, женщины бросились врассыпную, бросая подойники и лукошки. Пешие кметы, копейщики и щитоносцы, однако, не растерялись. Висемерр Струг вышколил их как следует. Дружина быстро сомкнула строй, прикрылась щитами, нагнула пики и разом шагнула вперед, повинуясь короткой и злой команде старшины. Сам старшина смачно плюнул на каменные плиты и вскинул наперевес внушительного вида двуручный меч.

Переговоры тут вести явно не собирались.

Сеамни осторожно коснулась тонкими пальчиками окровавленного наплечника с василиском.

– Гвин, позволь мне… – она откинула капюшон и подала своего конька вперед. Конёк испуганно фыркал и пятился. Вид угрюмой шеренги, сдвинувшей ряды и склонившей копья, ему явно не нравился.

– Данка! – завопил кто-то из кметов. – Данка богомерзкая, помилуй нас, Спаситель!

– А ну, – гаркнул бравый старшина, – бросай железки-то! Бросай, не то мигом на пики взденем! И стрелами утыкаем!

– Вам ворот мало, хамы? – процедил сквозь зубы Император, высоко поднимая левую руку. – Самих разметать? Зовите барона. Если среди вас никого нет, чтобы императорский герб вспомнить. Зовите барона, уж он-то, – нехорошо усмехнулся Император, – меня узнает!

– Гвин! – резко вскрикнула Тайде и в тот же миг о камни прямо под копытами императорского коня звякнула железная арбалетная стрела.

Сульперий и мальчишки только теперь сообразили выхватить из ножен короткие легионерские мечи, которыми их для пущей важности снабдил севадский голова.

– Тихо! – гаркнул Император, резко поворачиваясь в седле. Над воротами, на широкой полке, прикрытой зубцами, стояло трое стрелков, старательно целясь прямо в него.

Левая рука поднялась словно сама по себе.

На сей раз толчок боли оказался куда сильнее и кровь потекла по броне куда обильнее. Но зато там, где укрывались арбалетчики, взорвался огненный шар, размолов зубцы и кладку. Тела солдат вбило в стену башни, и там они остались, вплавленные в размягчившийся от магического жара камень.

Император невольно пошатнулся в седле.

– Мятеж?! – гаркнул он. – Бунтовать? Смотрите, мятежников по зубцам их же замков развешивать стану, чтобы лесов не поганить!

Шеренга баронских дружинников нерешительно остановилась. Трусами они явно не были, однако в такой ситуации у них оставался только один разумный выход – всем разом броситься на проклятого магика, но они упустили время, Император становился господином положения.

– Позвать барона! – рявкнул Император так, что с зубцов стены вспорхнули перепуганные голуби. Мальчик-герольд из его эскорта вновь протрубил в рог.

Как ни странно, это подействовало. Заскрипели лебедки, рывками стал опускаться подъемный мост – вторая стена замка укреплена была не хуже внешней. Из тёмного проёма появились всадники, примерно дюжина, в полном вооружении, с развевающимися прапорами над белоснежными роскошными плюмажами; воронёная сталь лат тускло беснула под неярким зимним солнцем.

Барон и его свита.

Высокоблагородный барон Висемерр Струг не относился к знатнейшим, богатейшим или доблестнейшим баронам Империи. Так, серединка на половинку. Достаточно богат, чтобы его имя упоминалось в персональных податных разрядах, но на особняк в Мельине, в Белом Городе, вблизи от Замковой скалы его доходов не хватало. Достаточно удачлив на поле брани, чтобы не быть убитым, но ничем себя не проявил и никогда ничем не командовал, кроме своего собственного отряда. Ему хватало ума, чтобы не лезть в заговоры, но не хватало – чтобы самому их раскрывать, тем самым выслужившись перед троном. Одним словом, достаточно заурядный барон, каких в Империи немало. Вроде бы у него одна из дочерей попала в Радугу… а может, даже ещё и один из сыновей.

Кавалькада быстро миновала двор. Висемерр Струг осадил коня, резко поднял забрало шлема – преславный барон, как и остальная его свита, вырядился в полный доспех.

Император холодно смотрел на барона и молчал. Стругу сейчас полагалось падать на колени, умолять о прощении и сбивчиво лепетать что-нибудь о тяжёлых временах, лихих людях, разбойных магиках и так далее и тому подобное, однако ничего этого не последовало.

– Милорд, – сдержанно, как равному, кивнул барон. И никакого «ваше императорское величество»…

– Что это значит, Струг? – ледяным тоном уронил Император. – Нападение на особу императорской крови…

– Не вижу никакой особы императорской крови, – хладнокровно отпарировал барон. – Особа императорской крови сгинула в Разломе.

Император ничего не сказал. Холодно смотрел на барона, поглаживая правой ладонью оголовок меча.

– Да, да, законный правитель Империи сгинул в бездне Разлома! – возвысил голос Висемерр. – Кто вы, милорд магик, мне неведомо! Неведомо мне, почему присвоили вы сигнал трубный, только его императорскому величеству принадлежащий, почему правителем Мельина назвались, почему в мой замок