Осаждающая армия устраивалась вокруг Чёрной башни прочно, надолго, словно понимая, что стоять тут придётся самое меньшее до весны. Идти на штурм в лютый мороз, когда руки примерзали к копейным древкам, никому не улыбалось. Правда, полки здесь кормили пока что на убой. Мрачная ирония в том и заключалась, что при осаде такой крепости кормить как раз и могли только и исключительно на убой. Правда, об этом согнанные со всех концов Старого Света ратники предпочитали не думать. Двумя санными путями на Северный Клык постоянно гнали припасы, дрова и всё прочее; шлюх тоже гнали, поскольку даже Святой Престол на время решил умерить свой пыл в борьбе со жрицами любви – оторванным от очагов, семей, работ мужикам без баб просто никак. Более того, добровольно отправившимся «на холод» девушкам обещалось прощение и отпущение грехов. Несмотря на это, желающих приходилось собирать при помощи Инквизиции.

Сюда, на крайний север Эвиала, где даже летом не таял лёд в полярном океане, собрали самые разные отряды. И надменные, в тяжёлой броне имперские корпуса под гордыми орлиноголовыми штандартами – но увы, сейчас это была лишь тень истинных корпусов древней Империи, с победами прошедших весь Эвиал из конца в конец и обратно. Имперцы встали обширным лагерем в центре, укрывшись за возвышенностью от северных ветров. Оно и понятно – призрак могущества старого Эбина ещё был жив, перед ним ещё робели. Не все, конечно, но многие.

Напористая дипломатия Анэто, Меганы, но особенно Святого Престола, заставила древнюю Империю зашевелиться. И десятой части не осталось от прежнего числа прославленных корпусов, несмотря на сохранённые гордые имена: Первый Непобедимый, Второй Замекапский, Третий Аррасский, Четвёртый Кинтский, Пятый Салладорский и так далее. Тридцать три корпуса насчитывали имперские силы в годы расцвета, по десять тысяч боевой пехоты и конницы в каждом, да ещё вспомогательные войска, да ещё лёгкая пехота из иррегулярен, которых тогда и за солдат не считали. Нынешние корпуса – одна насмешка, чуть больше тысячи мечей. Конницу давно упразднили за ненадобностью. Пехота старого Эбина очень хорошо научилась сражаться против горячих конных варваров, которые всё равно не принимали боя и откатывались, стоило союзникам-федератам, тоже в конном строю, нажать на них чуть сильнее. Двадцать сотен так называемой гвардейской кавалерии Эбина оставались в столице – беречь священную особу его величества Императора.

Справа от имперцев, ближе к береговой черте, стояли эгестские бароны. Эти пришли охоткой – слишком уж близки оказались их лены к логову проклятого Разрушителя: а ну как с Эгеста он и начнёт, а в другие места даже и не доползёт? Это ведь ещё бабушка надвое сказала, а вот если Эгеста не будет…

Баронские дружины отличались лихостью. Они умели сражаться и в лесу, и в поле, в пешем строю и в конном, владели и копьём, и мечом, и луком. Вот только сражаться они привыкли с крестьянскими отрядами – года не проходило, чтобы в Эгесте не стряслось бы одного-двух восстаний. Состояли на попечении дружин и разбойничьи шайки; от столкновений с эльфами Нарна или Вечного леса бароны благоразумно уклонялись.

У самого уреза льда, на неудобное место выгнали наспех собранное ополчение всё того же Эгеста. Бароны не могли оставить свои замки, зная – в деревнях полным-полно озлобленных мужиков, только и ждущих момента, чтобы пустить своему хозяину красного петуха и разграбить замок. Поэтому самых буйных Святая Инквизиция без долгих церемоний заставила отправиться в северный поход. Ополченцы вооружены были кое-как, одним дрекольем, вилами да косами: настоящего оружия, не говоря уж о доспехах, им никто не доверил.

По левую руку от имперского лагеря раскинули добротные шатры разношёрстные отряды Семиградья. Этих, как говорится, набралось всякой твари по паре. Давно, как говорилось, угас боевой дух неукротимых ересиархов; но городовые ополчения ещё собирались, особенно когда бургомистры и иные набольшие недосчитывались казны, чтобы нанять если не стойких алебардистов из Лесных Кантонов, то хотя бы уж вольницу Волчьих Островов. Горожане хоть и не шибко рвались помирать в дальних краях, однако за свои собственные города стояли крепко. После битвы на Кленовой Равнине, когда имперские корпуса огнём и кровью замиряли впавший в злую ересь север Семиградья, при штурмах положили столько люду, что едва было кому назад возвращаться. И с тех пор городской люд не забыл, как в строй становиться и как за копьё браться. Пошли на север они своей охотой, потому как народ всё больше был грамотный: и молодые купцы, и лихие купецкие приказчики, и мастеровые из тех, что и блоху подкуют, и часы деревянные сделают величиной с маковое зерно. А потому в Семиградье знали – и про лютую судьбу Арвеста, и про то, что в Чёрной башне сидит злой Разрушитель, явившийся из мира Смертной Тени, что на Западе, сидит и ждёт того предсказанного Анналами Тьмы мига, когда сможет, набравшись сил, выйти из её ворот и обернуть мир пустой стороной, так что Западной Тьме только и останется, что рот раскрыть да проглотить лакомую добычу. Семиградцы всё это знали и потому пришли своей охотой. Доспехи у них были добрые, и пожалуй, даже лучше имперских, потому что в богатых купецких городах считалось почётным иметь в доме родовое оружие, выкованное гномами. Обитатели Подземных Царств вели с Семиградьем неплохую торговлю, и сработанные ими мечи, копья, топоры и шестопёры на самом деле служили веками, оправдывая уплаченные за них немалые деньги.

Кроме семиградцев, пришли сюда и ополчения отложившихся от Империи герцогств Изгиба, пришли мекампские рати, даже степные номады, среди которых многие тоже веровали в Спасителя, прискакали на мохнатых своих низкорослых лошадках. Отдельным лагерем, подальше, прикрываясь спинами других, встал особый полк из Салладора. Эти пришли позднее других, сперва эмир послал малое число магов, но потом что-то повернулось в заскорузлой салладорской канцелярии, а может, подействовали угрозы преподобного Этлау, но пришёл особый полк, пеший, укутанный по самые глаза в меха да овчины.

Пришли и аррасские сотни, пришли даже какие-то отряды с дикого пиратского Кинта Дальнего; а вот эльфов, гномов или, к примеру, орков не случилось никого. К эльфам Нарна никто так и не решился отправить гонцов, Вечный лес – к которым по старой памяти заглянули инквизиторы – отговорился, гномы просто заперли ворота в свои пещеры, а орки на Волчьих Островах подняли послов насмех. Эти заявили, что подобных пророчеств уже наслышались во всех видах, а эти даже ещё и какие-то тоскливые. Порядочные пророчества о конце света, заявили орки, всегда должны быть в стихах, исполняться сильными и звучными голосами, да так, чтобы дрожь до костей пробирала даже самых смелых дружинников. А это – не пророчества, а так, даже зайца не испугаешь.

Инквизиторы только шипели от бессилия. Заполучить вольные рати Островов было б неплохим делом, тамошние мореходы (не только орки, а ещё и много других народов, включая и людские племена) славились боевым умением и бесстрашием. Однако на все предостережения и даже угрозы островитяне только смеялись. Послов приняли с почестями, на пиру же упоили до совершенно скотского состояния – мол, отказываться нельзя, смертельное оскорбление хозяевам. Инквизиторы скрипели зубами, но пили, поскольку хитрые островитяне, само собой, отказались не сразу, а прежде затащили послов на почётный пир.

Армия к Чёрной башне собралась более чем внушительная. Не меньше шестидесяти тысяч человек; и ещё не меньше полумиллиона обитателей Эвиала выбивалось из сил, чтобы обеспечить ратников всем необходимым. Сколько трудов надо, чтобы, надрываясь, гнать караван за караваном долгими санными путями – и дрова, и чёрный уголь, и солонину бочками, и муку мешками, и сахар, и соль, и всякое прочее съестное. Всё надо вырастить, собрать, доставить, разместить… А сколько потребно коней и подвод, саней, волокуш и прочей снасти! И, разумеется, никто за это не платит. По слову Святой Инквизиции – и у пахарей бледнеют лица. Охотно отдаётся последнее.

Старый Свет напряг последние силы. И при этом ещё нельзя уводить лучшие обученные полки с берегов, постоянно ожидая вторжения Империи Клешней. И хотя хребет вражьего флота был, как верилось, сломлен в битве у Скавелла, мощи у островитян наверняка ещё много.

Армия стоит у Чёрной башни и ждёт сигнала.

По пустому тракту, по заснеженному беспределью вновь затопали копыта коней. Император Мельина, Сеамни и их небольшой эскорт, не жалея скакунов, торопились в столицу. Севадо остался далеко позади. Дорога – узкой, стиснутой не только лесными стенами, но и снежными завалами – оставалась ненаезженной. Некому стало тут ездить; к самому Севадо вел лишь узкий санный след. Видно было, что некому стало и поддерживать дорогу в порядке, расчищать после обильных снегопадов: обезлюдели и окрестные сёла. Зимний день короток, однако Император успел заметить заметённые по самую крышу