выскользнула настоящая, хорошо утоптанная, со следами обуви тропа. И сельва в этом месте стала иной: заросли наполнились криком птиц. Нам даже показалось, что мы слышим гул автомобилей, мычание скота, и воздух как будто стал напоен запахом горячих лепешек. Хромая, подскакивая на одной ноге, Хуан ринулся вперед с удвоенной скоростью. Если бы он знал, что ждет его впереди!

Сельва, казалось, решила оставить о себе пожизненную память. Отправляясь в путешествие, мы прихватили с собой пластиковую бутылку со спиртом, который использовали для промывания ран, укусов насекомых и время от времени принимали внутрь. В свою последнюю ночевку в джунглях, как всегда, мы собрали хворост, и Хуан выжидающе посмотрел на меня, мол, гони бумагу. В папке к этому времени остались только письма на английском и фотографии, и я сказал Хуану, что для этой цели могу предложить ему свою куртку. Он не понял, шутка это или нет, и тут вспомнил про спирт. Бренди ему нравилось намного больше, и Хуан без всякого сожаления отвинтил крышечку бутылки, плеснул немного на хворост и чиркнул зажигалкой. Внезапно бутылка разорвалась в его руках, и пламя молниеносно перекинулось на Хуана. Майка из синтетической ткани вспыхнула на нем, как факел.

С ужасным криком Хуан вскочил и кинулся прочь от костра. Обезумевший от боли, он даже не пытался снять с себя горящую одежду. Я бросился следом за ним, повалил на землю, стал сбивать с него пламя и стаскивать остатки майки, которая превратилась в куски черной вязкой пленки. Вместе с кожей и снял.

Правая рука, затылок и в некоторых местах нога Хуана были сильно обожжены. Это было чудом, что Немного Террорист остался жив. В нашей жалкой аптечке уже не осталось никаких лекарств, кроме успокоительных таблеток и бинта. После таблеток Хуан уснул, точнее, потерял сознание, а я, насколько умел, продезинфицировал ожоги и перебинтовал их.

Утром, придя в себя, Хуан попытался идти, и, не без моей помощи, ему это удалось. Но пришлось оставить оба рюкзака и палатку. Фотографии вместе с письмами я упаковал в полиэтиленовый пакет и сунул в карман куртки, а карабин закинул за спину.

К вечеру мы вышли на дорогу, вдоль которой белели хибарки индейского поселения. Худые, истощенные, шатающиеся, как пьяные, мы чуть не заплакали от удачи. Но для полного счастья нам не хватало денег. В наших прохудившихся карманах не было ни цента, чтобы заплатить за попутку. Единственное, что можно было продать, это карабин. Я недолго искал покупателя и после вялого торга отдал оружие в залог за тридцать боливийских песо. Еще два дня на перекладных мы добирались до Ла- Паса, где жили мать и сестра Хуана.

В доме начался переполох, как только я доставил туда своего несчастного компаньона. Кто-то вызвал врача, на удивление быстро подкатила машина «Скорой помощи», и Хуана увезли в госпиталь. Я провожал его до приемного отделения. Хуан, приподняв голову с носилок, помахал мне рукой и попытался улыбнуться.

Я дождался, когда закончится осмотр, и спросил у врача:

– Это опасно?

Врач, внимательно осмотрев меня с головы до ног, ответил:

– Вообще-то, я не представляю, как он выжил. Вы что, ходили в сельву?.. Тогда понятно. Тогда выживет. Но боюсь, что придется делать операции по пересадке кожи.

– Это дорого?

– Это дорого. Не меньше четырех тысяч долларов.

Забинтованного с головы до ног Хуана вывезли в коридор. На какое-то мгновение я оказался с ним рядом.

– Я постараюсь раздобыть деньги.

Он покачал головой.

– Нет, столько ты не заработаешь.

– Я пойду в сельву за золотом.

– Ты погибнешь там. Не мучь себя, Кирилл. Это мой крест.

– Тебе надо делать операции по пересадке кожи, Хуан.

Сестра толкнула тележку, и Хуан последний раз помахал мне рукой. Я кинулся к нему, но какая-то женщина преградила мне дорогу, сказав, что здесь запрещено находиться посторонним. Я присел под ее рукой и ухватился за тележку.

– Соглашайся даже на самые дорогие операции! – крикнул я, боясь, что не успею сказать главного. – Я обязательно найду деньги, Хуан!

Женщина, которой не удалось меня остановить, подняла тревогу.

– Кирилл! – с трудом произнес Хуан. – Найди волка, накажи его, прошу тебя…

– Но где мне его искать?

– Он может быть на северной вилле. Иди на восток… Через Руженоваки, Тумупаса и Иксиамос…

– Больной, вам нельзя говорить! – вмешалась сестра.

Какой-то могучий негр в голубом одеянии крепко схватил меня за руки. Он был сильнее меня, и я не стал сопротивляться.

– … все время на север, – кричал Хуан, – перейдешь в Бразилию, в штат Ака… Там плантации, которые он уже сожрал… Он обязательно придет туда…

Негр выволок меня на улицу и несильно толкнул в спину.

– Иди и не показывайся здесь больше, – сказал он беззлобно. – Мы дали ему морфий, и он бредил. Все, что он тебе сказал, – это уже бред.

И, повернувшись, скрылся за стеклянными дверями приемного отделения.

Я остался один, без денег, в чужом городе чужой страны, и впервые в жизни испытал, что значит быть