волосы и все такое…

Итлинн посмотрела на Катю как на дурочку.

— Не рассуждай о том, в чем ничего не смыслишь, — посоветовала она. — Селгарин — наш хозяин.

— Мне он не хозяин! — гордо сказала Катя.

— А я слыхала, ты тоже на него работаешь.

Катя промолчала, но слово «тоже» ей не понравилось.

«Я менеджер, а не служанка», — сердито подумала она.

Неожиданно заиграла приятная музыка. Итлинн вытерла руки вышитым полотенцем, прошла в коридор.

— Снизу позвонили — сейчас продукты принесут, — объяснила она. — Хозяева в плане еды очень привередливые. Только вегетарианская кухня, только экологически чистые продукты…

— Ты говоришь — хозяева? — встрепенулась Катя. — А разве Селгарин тут не один живет?

Итлинн поколебалась и нехотя сказала:

— Нет, они тут вдвоем живут, вроде как семьей… Эдуард Георгиевич и еще один… его родственник. Его сейчас нет.

«Знаем мы таких родственников», — подумала Катя. Однополая любовь, понятное дело. А жалко — Селгарин такой красивый, обходительный… Хотя, с другой стороны, ей же спокойнее.

В коридоре снова заиграла музыка. Итлинн отправилась открывать. Катя — за ней.

В дверях топтался златокудрый парень лет шестнадцати, в косухе и кожаных штанах, с трудом удерживая неподъемный пакет с продуктами. С его высоких шнурованных «гриндерсов» на полированный пол сыпалась строительная пыль.

— Еле допер! — объявил он, вручая Итлинн пакет. — Держи, Ирка. Или на кухню отнести?

— Не вздумай! А наследил-то! — возмутилась Итлинн.

— Здесь повсюду строят, — оправдывался парень. — Хочешь не хочешь, а вляпаешься…

— Где тебя носило столько времени?

— Думаешь, это быстро — столько всякой зеленой дряни накупить? В туалет хоть сходить можно?

— Пошел вон отсюда! Сейчас еще пол мыть заставлю!

Парень собрался возразить, но случайно заметил Катю, которая выглядывала из-за косяка. Его глаза заблестели.

— Это она? — спросил он.

— Иди, не твое дело.

— Ирка, я же только посмотреть! — капризно заныл парень. — Меня же завтра не пустят!

— Кыш!

Итлинн вытолкала парня на лестничную площадку и захлопнула за ним дверь.

— Что значит «это она»? — спросила Катя.

— Это тебя не касается, — отрезала Итлинн. — Ингвар — просто дурачок.

— А почему он тебя Иркой зовет?

— Я по паспорту и есть Ира. А Итлинн — это имя, данное мне Ши…

Девушки вернулись на кухню. Итлинн показала на банку с кофе:

— Хочешь?

— Лучше супа мне налей, — сказала Катя. — Я есть хочу.

— Супа — нельзя! — категорически заявила Итлинн. — Это хозяйский, по специальному рецепту. Даже мне его пробовать запрещено.

Итлинн подошла к гигантскому холодильнику, долго там копалась, наконец достала пачку венских сосисок и бросила в кастрюльку.

— Это мои собственные, — сказала она. — Завтра купим что-нибудь еще.

— Завтра меня здесь не будет, — ответила Катя.

Итлинн странно на нее посмотрела.

— Селгарин собирается дать мне другую работу, — пояснила Катя. — Более достойную. Завтра я буду выступать на каком-то сейшне, и если я понравлюсь кому надо, то все будет очень круто.

— На каком сейшне? У Кшесинской?

— Я не знаю…

— У Кшесинской, где же еще, — ревниво пробормотала Итлинн. — Праздник Обновления.

— Что это такое?

— Увидишь.

— А ты там будешь?

— Если пригласят. Повезло же тебе, — прошипела Итлинн и, не удержавшись, бросила на Катю злобный взгляд. — На ровном месте… без усилий, без заслуг… когда другие годами бьются…

Катя вздрогнула.

«Она же мне дико завидует, — поняла она. — И ненавидит так, что убила бы, но не смеет — наверно, Селгарина боится… Может, она его любовница и теперь ревнует?»

Кате вдруг стало неуютно в кухне рядом с Итлинн. Она быстро съела сосиски и поднялась из-за стола.

— Где моя комната?

Единственной мебелью в Катиной спальне была низкая широкая кровать на деревянном каркасе, да еще напольный светильник с абажуром из рисовой бумаги.

— Если хочешь посмотреть телик, он на кухне, — сказала Итлинн. — Ванная — направо. Чай и кофе на кухне найдешь сама. А я доварю суп и поеду домой.

Катя кивнула, подумав про себя: «И слава богу».

Ей было неприятно находиться рядом с человеком, который плохо к ней относится.

Наташа уехала, оставив Лейку в состоянии глубокой печали от собственного бессилия. Ах, если бы Карлссон был жив! Лейка собралась поплакать, но плакать не хотелось. Хотелось куда-нибудь уйти. Куда- нибудь из опостылевшей квартиры… Господи, как Лейка радовалась, когда узнала, что родители уезжают аж на четыре недели!..

И тут позвонил Сережа.

Сережа ничего не знал ни о Кате, ни о Карлссоне. Сережа звал в гости. Типа, оттопыриться по полной. Папаша его свалил на какой-то корпоративный праздник, мамаша тоже усвистала, пообещав, что не вернется «допоздна». Будут Дианка, Димка, Стас с какой-то новой девкой («Натаха болеет, что ли?» — предположил Сережа), а больше он никого не отловил. Короче, бухло стынет, закуски запотели. Приезжай, Лейка, побыстрее, а то некому салат резать.

— Счас, разбежалась, — привычно фыркнула Лейка.

Но поехала. Очень не хотелось оставаться одной. И с Димкой надо поговорить обязательно. Он —