палубу. — Напарник Вонючки прицепился снизу к такси. Он приведет нас прямо к логову сида.

— Здорово!

— Не позже чем завтра мы освободим моего шурина.

Они покинули музей через служебный выход. Просто нажали кнопку и вышли. Охрана, естественно, им не препятствовала.

Снаружи вовсю сияло солнце.

Скалли широко зевнул и потянулся:

— Тяжелая выдалась ночка! Да и утро тоже. Зато теперь можно и покемарить.

— А я пойду завтракать, — весело сказала Катя и мысленно добавила, обращаясь к баньши:

— Слышали? А вы говорили — ничего не выйдет! Скоро тролли найдут жилище Ротгара!

— Охотника там не будет, — отозвался баньши. — Огры не найдут там ничего, кроме смерти.

«Да ну его! — подумала Катя. — Пораженец!»

Карлссону было очень плохо. Его терзала боль. Боль и слабость от потери крови, от отчаянных попыток тела восстановиться. Даже выносливости тролля-Охотника существует предел. Одни раз — совсем недавно — Карлссон уже достиг этого предела и перешел за его черту. Тогда его вернули песня сида и мысль о неисполненном долге. Сейчас его вернул к жизни сам сид. Положил на хорошую живую землю, влил в рот замешанную на крови, измельченную в кашицу печень. Карлссон знал, чья это печень. И чья кровь. Теперь знал. Когда способность мыслить частично восстановилась. Но когда сид его кормил, Карлссон был вообще не способен думать. Теперь Карлссон предпочел бы умереть. Но он знал: сид не даст ему умереть так просто.

Но землю под собой Карлссон чувствовал недолго. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы удержать его на границе этого мира. Как только сид увидел, что Охотник способен выжить, он тотчас заковал Карлссона в сталь и, хуже того, засунул в железный ящик без отверстий. Ощущения Карлссона можно было сравнить с ощущениями человека, страдающего клаустрофобией, который оказался запертым в темном лифте, который вот-вот начнет падать. Тело Охотника вновь сбросило путы разума. Оно билось и рвалось наружу. Но стенки ящика были толстыми, а тело Охотника — очень слабым. Поэтому агония тела длилась недолго. Намного меньше, чем агония духа.

Но Карлссон опять не умер. Когда газовый резак вскрыл ящик, в теле тролля было еще достаточно жизни. Достаточно, чтобы принять новые муки.

— Не надейся, — сказал ему сид, вытаскивая из железной темницы окровавленный сгусток боли и ужаса и бросая его в нутро железного механизма. — Живучесть огров превосходит только тупость огров. А вот смертные, напротив, весьма хитроумны. Сейчас, огр, я познакомлю тебя с еще одним достижением людишек. Оно называется кузнечный пресс. Сейчас, огр, я включу его и начну давить твои кости. У тебя очень крепкие кости, огр. Крепкие, как гранит. Но эта штуковина дробит гранитные булыжники, как трухлявое дерево. Если ты не возражаешь, мы начнем с локтя твоей правой руки. Впрочем, если ты против, мы можем начать с левой.

Говорить Карлссон не мог. Его разрубленные связки еще не успели срастись. И кричать, когда железная машина раздавила его сустав, Карлссон тоже не мог.

Ротгара удалось выследить безо всякого труда, тем более что он и не прятался.

— Сид живет в гостинице на набережной Нибрукаён. Гостиница называется «Рэдиссон». Съезжать не собирается, — сообщил Кате Скаллигрим.

— А Карлссон?

— Карлссона не нашли, — развел руками большой тролль. — Мои агенты сделали всё возможное, обшарили всю округу, да что там округу — весь город. Ничего не обнаружили. Есть мнение, что сид вывез Охотника за пределы Стокгольма, иначе мои агенты непременно обнаружили бы хоть какой-то след. Тролль тролля всегда найдет.

— Выходит, не всегда… — разочарованно сказала Катя. Честно говоря, она очень надеялась, что родня Скаллигрима отыщет Карлссона.

— Будем работать, — важно изрек Скаллигрим.

Он возлежал на палубе в кают-компании. Слева — книжка, которую он торжественно именовал «Книгой тайной войны», справа — лист бумаги, на котором тролль вычерчивал замысловатую таблицу.

На корме было почти светло. Снаружи доносились звуки голосов и шарканье ног посетителей музея.

— Будем искать.

— Ага. Искать. Лежа на боку, — язвительно заметила Лейка.

Скаллигрим запретил ей покидать «Васу», мотивируя это соображениями безопасности. Лейка пыталась взывать к его чувству справедливости: мол, Катя-то ходит, где хочет, на что Скаллигрим возразил, что Катя находится под непрерывным скрытым сопровождением. Лейка не сразу сообразила, что под «сопровождением» имеется в виду Хищник. Самое обидное, что даже Димка ухитрился куда-то улизнуть. А она — сидит тут, как арестантка.

— Есть работа оперативная, а есть — аналитическая, — Скаллигрим одарил Лейку строгим взглядом. — Последняя — более ответственная, и я взял ее на себя. Сид и его жилище находятся под постоянным оптическим наблюдением. Все возможные выходы перекрыты, включая чердак, подвал, пожарную лестницу, вентиляцию. Общее наблюдение осуществляется наиболее зорким агентом с защищенной позиции, господствующей над всей прилегающей территорией, то есть с соседней крыши. Агент залегендирован под охотника на котов.

Лейка фыркнула.

Скаллигрим посмотрел на нее недовольно.

— Все делается в строгом соответствии с тактикой скрытого наблюдения, — сказал он. — Отслеживаются все перемещения, звонки, контакты. Установлено, что большую часть времени объект провел в арендуемом помещении. Выходил обедать в соседний ресторан, посетил банк, неоднократно разговаривал по телефону.

— С кем? — спросила Катя.

— Установить не удалось, — огорченно ответил большой тролль. — Агенты боялись близко подбираться. Он ведь, холера такая, Туат’ха’Данаанн, то есть колдун. Мог учуять.

Лейка пренебрежительно хмыкнула:

— У вас тут магазины такие есть, со всяким шпионским оборудованием. Нам в прошлый раз гид показывал. Пошел, накупил «жучков». Выманил Ротгара из номера, установил жучки, и слушай на здоровье все его разговоры. Эх вы, спецслужбы!

— Матчасть у нас, конечно, не очень, — обиженно пробасил Скаллигрим.

— Ха, не очень! Да у вас ее вообще нет!

— Зато удалось отследить один контакт, — сказал большой тролль. — Замаскированный под человеческую женщину молодой полусид. Тесно общается с объектом. Явно выполняет его поручения.