А погоня и впрямь близилась. Лязгало оружие, храпели и ржали кони; харадские охотники уверенно гнали жертву к краю леса.
Серый замер, прислушиваясь. Ему казалось, что весь лагерь должен подняться на ноги – но все вокруг спали, добирая остатки ночного отдыха.
Часовые-харадримы лениво потягивались на своих постах – Серый, даже стоящий невдалеке от кустов, не возбуждал в них особого рвения. Никуда не денется – в кандалах-то! А если по дурости и попытается бежать – так на то собаки есть.
Жертва неслась из последних сил. И – прямиком к тому месту, где застыл Серый.
Листва дрогнула, и на рыбака воззрилось хорошенькое, но до предела измученное девичье личико – все исцарапанное, исхлестанное ветками.
Золотистые волосы спутались, разметались в беспорядке. Большие серые глаза мгновенно наполнил ужас – едва только девушка увидела стоящего перед ней закованного в кандалы человека, а невдалеке – харадских лучников. Но позади настигала погоня, и на лице беглянки появилось выражение обреченности. Серый заметил, как она потянула из ножен легкую саблю.
И тогда одними глазами Серый приказал ей:
«Иди ко мне!»
Часовые равнодушно глазели по сторонам. Шум погони раздавался уже совсем близко – и беглянка наконец решилась. Одним рывком она преодолела пустое пространство – и оказалась рядом с Серым. Не произнеся ни слова, тот мгновенно толкнул ее к спавшим вповалку людям. Девушка быстро кивнула – и, ловко прикрыв краем одежды роскошные золотые волосы, тотчас притворилась спящей.
Никто ничего не заметил. Только десятник, среди людей которого Серый спрятал беглянку, быстро взглянул на Серого и тотчас же кивнул. Если сотник что-то делает – значит, так надо.
Затрещали кусты. Караульные, спохватившись, вскинули луки – но тотчас же и опустили. Из зарослей вырвалась кавалькада тхеремских охотников за рабами; на длинных сворках ярились псы-ищейки. Старший из охотников что-то крикнул караульному, и совсем не требовалось знать харадский язык, чтобы понять – он спрашивает: «А не пробегала ли здесь?..»
Часовые дружно замотали головами. Мол, ничего не видели, ничего не знаем. Псы же внезапно заскулили, упираясь лапами в землю и явно не желая идти дальше.
Серый внимательно и пристально смотрел на них. Старший над погоней досадливо плюнул, зло рявкнул на жмущегося к конским копытам пса и развернул скакуна. За ним, горяча коней, понеслись и остальные поимщики.
Серый неспешно повернулся спиной к зарослям. Лицо его блестело от обильного пота. Казалось, он только что перетаскал на собственных плечах добрую сотню неподъемных тюков.
Все происшествие заняло совсем не много времени.
И тут грянула побудка.
АВГУСТ, 3, СЕРДЦЕВОЙ ХАРАД
Нет нужды говорить, что Фолко и его спутники были в отчаянии. Никто не говорил ни слова. Забившись в темный, заросший распадок, отысканный Рагнуром, они мрачно молчали. Ни у кого недоставало сил говорить. Малыш что-то шептал, сжав кулаки, – не то бранился самыми черными словами, не то взывал к прародителю Дьюрину… Торин просто молчал – но лицо его могло в тот миг напугать до полусмерти всех девятерых назгулов с Сауроном в придачу. Более спокойным казался Рагнур – кхандец твердо верил в судьбу.
Они сделали все, что могли, и даже больше. Всемогущий Рок рассудил иначе – так что же теперь убиваться! Видно, Эовин на роду написано остаться в Хараде…
Наконец кхандец нарушил затянувшееся молчание:
– Нам надо уходить. И быстро. Будет большая охота, а у нас нет ни припасов, ни коней. Северный путь наверняка перекроют. А потому придется уходить туда, где нас не ждут, – на юг.
Он говорил четко и отрывисто, как о чем-то давно решенном.
– На юг? – Фолко поднял глаза. – Я не ослышался? На юг?
– Именно так. – Рагнур стукнул кулаком по ладони. – Там нас не ждут.
Коней и все прочее возьмем в бою. И тогда – к Морю!
– Ага, свяжем плот и поплывем, – съехидничал Малыш.
– Если припрет, может, и поплывем. Если, конечно, ты хочешь вернуться в Умбар, – без тени улыбки ответил кхандец. – У нас, у Морского Народа, есть свои секреты. Так вот, если мы выйдем к определенному месту побережья и подадим сигнал – нас подберут. Первый же корабль.
– Это как же? – невольно заинтересовался Фолко.
– Увидишь, – отрубил Рагнур. – Это одна из наших тайн.
– Так, – медленно протянул Фолко. – А Эовин, значит, пусть пропадает?
Так, что ли?
– Судьба не благоприятствует нам, – пожал плечами эльдринг. – Мы сделали все, что могли. Но если ты скажешь мне, что это не так, что в наших силах все изменить, – добро!
Фолко опустил голову. Все пропало! И заветный сосуд с Древобородовым питьем – тоже. Не дотянуться теперь до Эовин даже в мыслях, не понять, где она… А что толку сожалеть о несбыточном! Кони стали добычей харадримов, и о них надо забыть. Как и о том, что было в седельных сумках. Хорошо еще, что все оружие осталось при себе…
Он молчал, не находя слов, чтобы опровергнуть жестокую правду Рагнура.
В самом деле, что делать им, лишившимся всего? Пусть даже они с боем добудут коней – что дальше? Погоня тотчас же окажется у них за плечами. И потом – что станут они делать там, у Моря? Тайные сигналы Морского Народа?
А сколько времени придется ждать, пока придет ответ?
– Мы не можем уйти, – спокойно и строго сказал Торин, глядя прямо в глаза кхандцу. – Мы не можем уйти. Ты – как хочешь. Уходи, если честь твоя позволяет это.
Рагнур вскочил, глаза его налились кровью, рука до половины вытянула саблю из ножен.
Маленький Гном тотчас же оказался напротив него – меч и кинжал наготове.
– Стойте, да стойте же! – Фолко кинулся разнимать гнома и человека, готовых вот-вот вцепиться друг другу в глотку. – Совсем обезумели! Рагнур!
Малыш! Торин! Забыли, с чем дело имеем?!
– А что он… – разом выпалили кхандец и Строри.
– Каждый сказал, что думал, – строго проговорил Фолко. – Не судить же друг друга. Каждый выбирает свою дорогу. Нам будет очень не хватать тебя, Рагнур, но, если ты так решил – иди. Мы останемся здесь и либо погибнем, выручая Эовин, либо спасем ее. Возвращаться без нее для нас – хуже смерти.
Вот и все, и незачем драться… – закончил он устало.
Торин угрюмо кивнул. Малыш спрятал клинки. Чуть помедлив, кхандец тоже убрал руку с эфеса. Несколько мгновений все молчали.
– Это безумие… – прорычал наконец Рагнур. – Безумие, но… А, все равно! Остаюсь! – И тотчас же, словно и не было ничего:
– А все-таки, как вы намерены искать пропавшую?
Фолко, Торин и Малыш разом тяжело вздохнули. Ответить на это никто не мог.
АВГУСТ, 4, ТРИДЦАТЬ ЛИГ ЮГО-ВОСТОЧНЕЕ ХРИССААДЫ, ЛАГЕРЬ РАБОВ
Не так уж просто спрятать нового раба, если каждое утро и каждый вечер – обязательные переклички. Да еще если все вокруг – в цепях, а новичок – нет. К тому же – единственная золотоволосая девушка во всем громадном невольничьем караване.
– Роханка! – взвизгнула какая-то молодая пленница – из племени хеггов, судя по вытянутому лицу, заостренному подбородку и чуть раскосым глазам.
– Роханка! – подхватили сразу несколько голосов. И по рядам сотни Серого (в которой на самом деле, считая женщин, было почти двадцать десятков невольников) прокатился глухой ропот: «роханка…», «роханка…», «тварь…». Вокруг Эовин мгновенно образовалось пустое пространство.
Женщины яростно шипели; мужчины косились ненавидяще.
