– Да она круче горбуна! – вырвалось у Маленького Гнома.
Замелькала, сливаясь в неразличимый серый вихрь, сабля Рагнура – кхандец оказался искушен в тонкой игре клинков, – и Фолко, улучив момент, бросился Тубале в ноги. Еще миг – и на упавшую дружно навалились все остальные.
Тубала взвыла, точно раненая волчица. Получив страшный пинок в грудь, отлетел в сторону Малыш; Торин с проклятием ослабил хватку; и кто знает, чем бы все это кончилось, не вмешайся наконец в дело Эовин. Девушка вцепилась обеими руками в горло Тубале, и, пока рычащая воительница пыталась оторвать ее цепкие пальцы. Малыш, Торин и Фолко с Рагнуром сумели-таки скрутить южанку.
– Уф-ф-ф… – Малыш скинул шлем. – Ну и дела! И откуда ж взялось такое чудо?
– Этого тебе никогда не узнать, недомерок! – Тубала шипела и плевалась в путах, словно пантера. – Вы никогда бы не взяли надо мной верх, слышите, вы! Вы только и можете побеждать по-подлому…
Ей никто не ответил – просто не успел. Новый бой вспыхнул раньше, чем по-настоящему окончился первый.
«Не зря, верно, эти птахи тут кружили», – только и успел подумать Фолко. Со всех сторон надвигались харадримы.
Как они умудрились подобраться незамеченными, как хоббит, всегда остро ощущавший опасность, не почувствовал их приближения, – в тот миг никто не мог сказать. Пришло время сражаться.
Быть может, друзьям вновь удалось бы прорваться сквозь ряды врагов – но оказалось, что харадримы быстро учатся. На сей раз их явилось куда больше, шли тяжеловооруженные панцирники, рослые, настоящие великаны, с головы до ног закованные в броню, с громадными – почти в полный человеческий рост – щитами.
Дико закричала связанная Тубала – извиваясь, в муках пытаясь дотянуться до узлов зубами. Очевидно, она не испытывала иллюзий по поводу того, что ее ожидает.
Крик этот, полный звериного отчаяния и какой-то запредельной, нечеловеческой тоски, эхом отозвался в сердце хоббита. Как-никак именно Тубала спасла Эовин… она изменила правителю Харада, и бросать ее вот так, беспомощной и безоружной… Прежде чем он даже сам осознал, что делает, его клинок двумя взмахами рассек путы на воительнице.
Однако затем бешеная круговерть боя разлучила их. Спасти коней не удавалось. Теперь только одно – прорываться как есть, любой ценой разомкнуть смертельное кольцо вражеских щитов.
– Вместе! – рявкнул Торин. Но даже силач гном должен был уступить сейчас место хоббиту – против закованной в панцирь силы требовалась ловкость.
– Эовин, не отставай! – с свою очередь гаркнул хоббит.
Оказавшись впереди всех, Фолко поднырнул под меч ближайшего панцирника, юркнул за край тяжелого щита – и выбросил вперед руку с мечом, целясь в щель панцирного сочленения. Сталь отыскала дорожку, харадрим с воплем опрокинулся, и прежде, чем его товарищи успели затянуть прореху в рядах, все пятеро оказались по ту сторону цепи загонщиков.
Кое-кто называет гномов неуклюжими и медлительными – но это только те, кто ни разу не видел никого из этой подземной расы. Когда надо, тангары умеют бегать, и притом очень быстро. И сейчас они едва не обогнали легконогого Рагнура.
Чужой лес изо всех сил старался не дать беглецам скрыться. Тяжелый, спертый воздух, точно кровожадный вампир, высасывал из груди дыхание и силы. Корни выпирали из земли в самых неожиданных местах, норовя сунуться под ногу и повалить. Путь преграждали то невесть откуда взявшиеся на ровном месте овраги, то широкие ручьи с болотистыми берегами, то внезапно вздыбливающиеся чуть не посреди болота холмы.
И все же они сумели оторваться от тяжеловесных харадских панцирников.
Оторвались – но только лишь для того, чтобы лицом к лицу столкнуться с новой опасностью.
– Эовин!!!
Впереди, блистая металлом узорных доспехов и гордыми золотыми гербами на алых щитах, надвигалась вторая цепь.
Здесь справился вырвавшийся вперед Торин. Тхеремцы не успели сомкнуть ряды, вышла схватка один на один, и гном с неожиданной ловкостью вдруг метнул совершенно не предназначенный для этого свой боевой топор. С совершенно иным балансом, чем у метательного оружия, топор тем не менее со свистом пронесся над щитом харадрима, ударив прямо в забрало. Воин охнул, выронил щит – и тут уже оказался рядом Малыш, одним движением доги добив раненого.
Они вновь прорвались. Но вот Эовин повезло меньше. Харадрим справа оказался несколько более расторопен и храбр, чем хотелось бы, и Эовин, прикрыв спины спутников, схватилась за оружие. Но отчаянный выпад ее детской сабельки оказался отбит краем тяжелого щита, а в следующий миг удар щита опрокинул Эовин на спину. Правда, она вскочила, ловкая и гибкая, как кошка, – однако между ней и спутниками уже вырос ряд щитоносцев.
Оставалось только одно.
– Эовин, беги! – круто развернувшись, Фолко бросился на преследователей. За ним с яростным ревом катились гномы.
Времени было мало, очень мало – но все же его хватило, чтобы, свалив еще одного из харадской шеренги, дать девушке возможность скрыться. Пусть бежать тут некуда – все равно! Не стоять же и покорно ждать, пока тебе накинут петлю на шею!
И опять – отчаянный рывок. Хорошо, что мифрил намного легче стали, он позволял сохранить дыхание при долгом беге…
Псы отстали – у Рагнура, по счастью, осталось несколько жменек отбивающего ищейкам нюх снадобья.
Эовин, Эовин, что же нам теперь делать?! Где искать тебя?!
АВГУСТ, 2, РАННЕЕ УТРО, ВОСЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ ЛИГ ЮГО-ВОСТОЧНЕЕ ХРИССААДЫ, ЛАГЕРЬ РАБОВ
Серый не мог спать. До побудки оставалось еще немало времени, сотня его спала, спал и весь огромный лагерь невольников – которых почему-то харадские военачальники упорно именовали «свободными воинами Великого Тхерема».
Невдалеке заскрипели колеса огромных возов, что везли в лагерь бочки с водой от ближайших колодцев. Воды давали мало, хватало не всем, и возле бочек постоянно разыгрывались драки. Зашевелились сонные караульщики-рабы – им бегом, наперегонки, нестись к возам, едва те остановятся.
Серый упруго поднялся на ноги. Никто не заставлял его этого делать, но каждое утро он обходил свою сотню, словно повинуясь накрепко усвоенной в прошлом воинской привычке. Толку от обходов вроде бы как и не было – но люди отчего-то чувствовали себя увереннее, если первое, что они видели, просыпаясь по глухому грохоту кожаного била, – фигуру Серого, молча обходящего занятый сотней пятачок.
– Мы уже, уже, сотник. – Двое парней покрепче, поддерживая кандальные цепи, заторопились с бадьями к бочкам. Никто из спящих не пошевелился – предстоял тяжелый день, и каждый старался урвать полную меру отпущенного хозяевами сна.
Продолжая обходить лагерь, Серый оказался возле самой границы. По углам располагались посты дозорных тхеремцев – но ограждения вокруг отсутствовали. Несмотря на заманчивую близость кустов, бежать никто не пытался. Слишком свежи были еще в памяти крики тех, что рискнули. Ищейки и ловчие кречеты отыскали их мигом. Расправа была суровой: пойманных оставили умирать над пышущими жаром углями, и идущие мимо колонны рабов угрюмо взирали на казнь… Все надеялись, что там, где сошлись армии Харада и неведомые орды южных пришельцев, станет полегче. Должны же им дать оружие, в конце-то концов! И расковать… А вот тогда посмотрим, кто кого…
Так – или почти так – думало громадное большинство в невольничьем войске, что неуклонно продвигалось все дальше и дальше на юг…
Шагах в пяти от зарослей Серый остановился. Нет, у него не возникло и мысли о побеге (хотя оставленные бичом полутысячника рубцы сильно саднили) – просто там, в чаще, ему почудилось какое-то движение – словно кто-то опрометью, из последних сил, продирался сквозь сплетения ветвей, отчаянно пытаясь уйти от недальней погони.
