Падение Семендера
Русская флотилия шла на юг вдоль хузарского берега Гирканского моря. Погода благоприятствовала. Морская вода изобиловала рыбой. Сводой, мясом и фруктами тоже не было проблем. Бoльшая часть побережья в это время года была голой и пустынной. Сухая, черная, потрескавшаяся земля. Сухая, но не мертвая. Машег сказал, что ранней весной здесь самая лучшая трава в степи, а зимой хузарские пастухи пригоняют сюда свои отары. Осенью, после дождей, здешние пустоши снова становятся зелеными, и осенняя трава сохраняется под неглубоким снегом до самой весны.
А еще вдоль берега пролегал торговый путь на восток: в Арран,[21] в Персию… Превосходная дорога с караван-сараями и облицованными каменной плиткой колодцами через каждые два – два с половиной фарсаха. Атам, где с водой было получше, степь превращалась в сад.
Жили здесь в основном язычники, потомки, перемешавшихся между собой десятков племен и народов. Но попадались также мусульмане, иудеи, поклоняющиеся Ахурамазде… Ивсе они свято чтили законы гостеприимства… не распространявшиеся, впрочем, на воинов-чужеземцев. Ксчастью, вместе с духаревскими нурманами и русами плыли хузары, знавшие эти берега, как свои пять пальцев. По совету Машега русы, высаживаясь на берег, зла не творили и даже расплачивались за продукты. Цены падали по мере удаления от хузарской столицы, в окрестностях которой сборщики хакана вымели все до последнего зернышка.
Результат мирной политики не заставил себя ждать. Слухи бежали быстрее гонцов хакана, и известие о приближении флотилии зверообразных и кровожадных русов больше не вызывало паники у хузарских земледельцев. Теперь, завидев разноцветные паруса, они не бросались в степь, увозя и унося все что можно, а спокойно ждали, не высадятся ли страхолюдные русы на берег. Если те высаживались, местные тут же выносили из кладовок щедрые дары южной природы. Шкворчали на вертелах барашки, булькало вино, приманивали мух липкие восточные сладости. Даже скорым на расправу викингам смягчили нрав эта щедрая земля и теплое, как материнские руки, море. Тем более что за снедь расплачивались не они, а киевский воевода.
И все было замечательно, пока флотилия не оказалась в двух днях пути от цели. Высадившись на берег в месте, указанном Машегом, русы обнаружили брошенные дома, пустые амбары и овины.
Причина этого опустошения стала ясна, когда корабли достигли устья Терека-Уг-ру.
Семендер горел. Он горел уже несколько дней. Горел город, горели сады и виноградники в долине до самого моря. Поля были изгажены и вытоптаны, повсюду валялись раздувшиеся на жаре, гниющие трупы людей и животных. Трупы несла в море и кипящая мутная вода Уг-ру.
Лица духаревских хузар окаменели. Русы – что киевляне, что северяне – глядели на происходящее неодобрительно. Они уже вкусили щедрости этой земли: варяги, кривичи, поляне и прочие люди славянских, мерянских и иных племен, объединенных волей великих князей киевских. Князей, которые предпочитали подчинять, а не уничтожать.
Только скандинавы, водительствуемые ярлом Халсфьерда Эвилом Оттарсоном, безмятежно взирали на трупы и пепелища. Они и не такое видывали… и проделывали.
В гавани пожаров не было. Тут стояли торговые суда. Довольно много судов. Капитаны некоторых, увидев флотилию русов, попытались дать деру, но не успели. Развернувшиеся в линию боевые лодьи и драккары перекрыли им пути к отступлению. Удрать, впрочем, пытались немногие, большинство осталось у пирсов. Впорту шла активная торговля. Арабские, арранские, самаркандские, персидские купцы за бесценок приобретали военную добычу. Апродавали ее печенеги.
Духареву стоило огромного труда удержать своих хузар, вознамерившихся перебить первых же встретившихся копченых. Ктому же русы и скандинавы были готовы поддержать разъяренных хузар. Русы никогда печенегов не жаловали. Унурманов и свеев Оттарсона никаких претензий к копченым не было, зато присвоить чужую добычу – это они всегда пожалуйста. Возможно, Духарев не стал бы удерживать своих воинов, если бы не узнал в степняках, самозабвенно отдавшихся грабежу, родовичей Куркутэ. Печенегов- цапон.
Варяги Духарева взяли под микитки парочку копченых и приволокли к воеводе.
– Где Кутэй? – строго спросил Духарев.
– Мы покажем, покажем! – залопотали притрухавшие степняки. – Не тронь нас, великий богатырь, мы твоему хакану служим!
Печенегов в совокупности было не меньше, чем русов, но русы представляли собой войско, а копченые – неорганизованную толпу мародеров.
– Коня! – потребовал воевода.
Ему подали коня: его гридни по древнейшему в этом мире праву сильного уже успели реквизировать полсотни степных лошадок.
– А-а-а, воевода Серегей! Ты опоздал, цапон уже всё сделали!
Так приветствовал Духарева внук «Волка»—Куркутэ – хан Кутэй.
Сергей охотно сказал бы ему пару ласковых… в другой ситуации. Сейчас учить красавца-печенега уже не имело смысла. Да и красавцем он уже не был, молодой хан. Вокруг него кадил и суетился шаман-лекарь, но Духарев только один раз втянул носом наполнившую юрту вонь и сразу понял: Кутэй умирает.
– Ищешь своего хакана? – прошептал Кутэй. – Он в четверти дня пути отсюда. Мои покажут дорогу.
Духарев кивнул:
– Прощай, хан!
– Прощай, воевода Серегей… А-а-а… Сабля, что ты мне подарил… Она хороша. Явозьму ее… с собой.
Духарев вышел из юрты, и воздух, насыщенный гарью и вонью показался ему свежим.
– Артем, – сказал он сыну, – бери свой десяток и скачи в гавань. Скажи Понятке, пусть поднимает тысячу, забирает всех лошадей, каких увидит, – и ко мне. Мы идем к великому князю. Старший без меня – Трувор. Копченых пока не трогать. Да! Хузарские сотни – тоже ко мне. Не хочу оставлять их тут. – Духарев подумал немного и добавил – Еще скажи Трувору: гостей торговых тоже не обижать, купле-продаже не препятствовать, но корабли из гавани не выпускать, а ежели какие кормчие станут настаивать, обойтись по восточному обычаю.
– Это как? – спросил Артем.
– Палками по пяткам. Все понял?
Сын кивнул, свистнул своим, ударил коня каблуками и полетел к гавани. Отроки его десятка поскакали следом, не обращая внимания на снующих вокруг печенегов.
Копченые, впрочем, тоже не обращали внимания на русов. Их интересовало только одно: где и чем еще можно поживиться? Только у ханской юрты наблюдался некоторый порядок: около десятка мрачных цапон сторожили покой умирающего хана. Наверняка это были его близкие родственники.
Духарев отвел своих подальше, к подножию невысокого холма, уселся в тени и стал ждать.
Понятко со своей тысячей и пятью сотнями хузар Машега появился примерно через час. Все – конные. Трое – с легкими ранениями: кое-кому из печенегов хватило храбрости (или глупости) противиться совершаемой именем Святослава реквизиции «транспортных средств». Духарев хотел отправить раненых обратно, но Артем, оказавший раненым первую помощь, заверил, что парни вполне могут оставаться в строю.
Послали за обещанным Кутэем проводником, а когда тот прибыл, немедленно отправились в путь.
Духареву, как и всем русам, не терпелось узнать, что же такое случилось. Вглубине души Сергей боялся увидеть своего князя в том же состоянии, что и Кутэя.
Зря боялся. Святослав был в добром здравии, хотя и несколько мрачен. Впрочем, появление воеводы несколько приподняло настроение великого князя.
Воины Святослава расположились четвертью поприща выше по течению Терека. Судя по роскошной траве и плотности почвы, здесь сравнительно недавно стояла вода. По словам Машега, это было в порядке вещей. Наводнения в этих землях не редкость, особенно ближе к устью. Иной раз вода заливает степь на несколько фарсахов. Ихоть слой воды невелик, максимум коню по брюхо, но земля раскисает, ни пройти, ни проехать. Посему строятся здесь исключительно на холмах. Там же и хоронят. Но хузарам такое привычно: схожие паводки бывают и на Итиле, и на Бузане… Везде. Неудобно, зато естественная ирригация. Идеальный вариант, особенно для скотоводов.
