оперативников резидентуры обычно ставилась отдельная узкая задача в рамках совместной операции, смысл и цель которой, как правило, знало очень ограниченное число руководящих лиц. Это диктовалось спецификой деятельности ГРУ за рубежом и максимально уменьшало возможную утечку ценнейшей информации. Разумеется, в случае провала в работе любого из участников операции. Или его сознательного предательства. Такой вариант, кстати, не исключает ни одна разведка в мире.

Надо полагать, в четвертое управление ГРУ, а может, и выше, на уровне руководства Центра, поступила настолько серьезная информация, касающаяся упомянутой операции, что Иванов просто был вынужден, в виде исключения, собрать всех ее участников. Впрочем, все эти предположения, возникшие у офицеров резидентуры, частично сам же Иванов и подтвердил.

— Ладно, Валерий Геннадьевич, не возражаю. Доложите лично после совещания. — Резидент загасил окурок в пепельнице. — Я продолжу, товарищи. Итак, не вдаваясь в детали операции, — он посмотрел на Озерова и усмехнулся. — Не вдаваясь в детали, хочу, нет, требую, максимально активизировать усилия на выполнение каждым поставленной задачи. Повторяю: каждым. И вот почему.

Разведчики внимательно смотрели на резидента в ожидании, что он сейчас скажет что-то такое, что… Да нет, они смотрели на Иванова, как любые подчиненные на своего начальника, проводящего служебное совещание.

— В Каир на должность резидента КГБ едет полковник Кирпичев. — Иванов обвел глазами офицеров, как бы в ожидании их реакции на сказанное. Все молчали.

— Кто не знает этого человека, в чем я очень сомневаюсь, докладываю: Вадим Алексеевич — сильный арабист, возглавляет африканский отдел Первого главка.[66] Много лет работал в Египте, включая период войны 1956 года, лично знаком с президентом Насером.

Иванов немного задумался, потом встал со стула, прошелся по спецпомещению, глянул на потолок и стены, прислушался к едва слышному гудению кондиционера.

— Не сомневаюсь в мощных возможностях Кирпичева, думаю, не потерявшего связи с людьми в окружении президента. Отсюда вывод, товарищи, — Иванов вернулся на свое место, взял со стола пачку «Мальборо», но курить не стал. — Вывод прост и всем вам очевиден: с приездом Вадима Алексеевича, который, между прочим, вот-вот должен получить генерала, конкуренция с соседями в рамках разрабатываемой операции обострится до предела. Ни я, ни вы, полагаю, не испытываете ни малейшего сомнения в том, что соседи тоже отрабатывают аспекты этой же темы. Почему я так думаю? — Резидент ГРУ ухмыльнулся. — Да потому, что слишком много знаю. Слишком…

Вадим Алексеевич Кирпичев для людей осведомленных, которых даже в системе ПГУ КГБ СССР насчитывалось очень немного, слыл личностью весьма и весьма незаурядной. Трудно было поверить в то, что этот невысокий человек с типично интеллигентской внешностью, блестяще закончивший Московский институт востоковедения в начале 50-х годов, владеющий тремя языками, прошел войну не кем-нибудь, а десантником 103-й дивизии ВДВ, освобождавшей Австрию и Чехословакию. После разведшколы молодой и способный арабист попал в восточный отдел ПГУ и оказался в резидентуре КГБ в Египте.

Кирпичев был одним из первых разведчиков-аналитиков, сумевших разобраться в том, что из себя представляет режим Гамаля Абдель Насера по отношению к СССР, и познакомиться с египетским лидером лично. Он успел заблаговременно дать информацию в Центр по поводу тройственной агрессии против Египта в октябре 1956 года, что дало возможность Москве определить оптимальную политическую позицию. В ходе войны Центр регулярно получал от оперативного сотрудника резидентуры исчерпывающую и крайне необходимую информацию…

В 1958 году Вадим Кирпичев сопровождал президента Египта Насера в его первой поездке в Советский Союз, переводил беседы египетского лидера с Никитой Хрущевым. (Разумеется, ни тот, ни другой даже не догадывались о том, что умный и обаятельный переводчик является кадровым сотрудником ПГУ КГБ.)

В 1960 году, проработав в Египте шесть лет, Кирпичев вернулся в Москву, а спустя пару лет был командирован в Тунис в качестве резидента КГБ, откуда успешно организовывал операции по поддержке национально-освободительного движения в соседнем Алжире, боровшимся против французских колонизаторов. Затем, будучи начальником африканского отдела ПГУ, он побывал еще в нескольких арабских и африканских государствах. Проколов у него не было: нигде и никто не смог вычислить его принадлежность к разведке. Вадима Кирпичева все знали только как перспективного дипломата и прекрасного арабиста. Насколько же интеллект, помноженный на внешность (высоколобый очкарик с неспортивной фигурой) могут быть обманчивы!

…Каирский резидент ГРУ Сергей Иванов абсолютно не заблуждался относительно причин предстоящего приезда Кирпичева в Египет. Новый секретарь посольства СССР был именно тем профессиональным разведчиком, который, как никто другой из руководящих сотрудников ПГУ, сможет разобраться в сложнейшей обстановке противостояния Египта и Израиля, наладить оперативную работу, информировать военно-политическое руководство Советского Союза о любых (вплоть до мельчайших нюансов) телодвижениях Насера и его окружения как в сторону главного стратегического союзника, так и в направлении стран Запада.

Отдавая должное личности полковника Кирпичева, резидент Иванов, тем не менее, видел в нем главного конкурента-соперника. Что бы там ни говорили о единых высших целях и задачах обеих разведок, подспудно вопрос ставился так: кто быстрее и профессиональнее сделает дело? А в этом контексте военного атташе полковника Иванова более всего интересовал не американский самолет Ф-4 «Фантом» (который со дня на день должен был появиться в небе Египта), а Мирван Хасан, муж младшей дочери президента Насера, продолжавший контактировать с израильским Моссадом. Операция ГРУ под кодовым названием «Родня» оказывалась под угрозой срыва. Ведь «соседи» из ПГУ после приезда полковника Кирпичева обретут «второе дыхание». И вполне могут опередить резидентуру ГРУ…

У Валерия Озерова, являвшегося, несмотря на скромное майорское звание, практически правой рукой резидента ГРУ в Египте, имелись реальные возможности выхода на интересующих советскую разведку египетских офицеров. Он, выпускник ВИИЯ, опытный арабист, неплохо знал многих переводчиков, работающих в стране. А кто, как не они, «глаза и уши» военной разведки, находящиеся в непосредственном контакте с местными офицерами и генералами в частях и штабах, могли стать ниточкой для установления нужных связей. Или, по меньшей мере, стать источниками информации. Информации, которой так не доставало резидентуре ГРУ. Тем более, в условиях довольно жесткой конкуренции с комитетскими «соседями». Озеров, как и его коллеги по конторе, давно понял, что декларируемая дружба с так называемыми «соседями» не более чем миф. Относительно дружеское общение с ними возможно лишь на личностном уровне, да и то с оговоркой. Ведь каждый себе на уме: думает, в первую очередь, о должности и звании, от которых зависят все его блага в будущем. Что предполагает, естественно, благополучие семьи, а это: и престижная квартира в Москве, и шикарная дача в ближнем пригороде, и… Да что там говорить — в конце концов, служебная командировка на несколько лет в любое западноевропейское посольство — из той же «оперы».

Что касается местной разведки и контрразведки, то якобы дружеские контакты с ними, обусловленные войной с Израилем, никого из «грушников» в заблуждение никогда не вводили. У них всегда была и продолжается сейчас тайная война со всеми: и с Моссадом, и с египетским мухабарат, и с американским ЦРУ, и с британской МИ-5… Короче, со всеми спецслужбами мира. Такая уж у военной разведки работа.

Впрочем, контрразведывательный режим местных спецслужб в отношении советских «братьев по оружию» был довольно мягким. «Наружка», по крайней мере, особенно не докучала. Даже установленные разведчики, включая резидента Иванова, чувствовали себя в Египте достаточно вольготно. Война с общим сионистским врагом — и этим все сказано!