любил тебя горячо… (Волнение перехватывает голос оратора.)
Когда встречусь с Лениным, я не знаю, что я буду говорить! Прибывшие из Москвы товарищи говорят нам: 'Как вы не сумели сберечь Камо?!!'
Жизнь продолжала наносить удары, такие, что легко могли сбить с ног. Для Серго снова наступали месяцы тяжелых переживаний, мучительного разрыва со многими близкими людьми. Владимир Ильич 'право на раздражаемость отверг'…
А было чертовски обидно. Серго звал своих старых товарищей по революционному подполью и по гражданской войне, тех, кого в Грузии привыкли считать солидными марксистами, — Филиппа Махарадзе, Буду Мдивани, Котэ Цинцадзе:
— Нужно покопаться у себя в душе как можно поглубже, как только найдешь маленькую националистическую струнку, то ее нужно вырвать, выбросить и сказать: 'Не надо', ибо она мешает нам, нашему единению, нашей силе, нашей воле.
Речь идет о том, как нам устроить мирное сожительство закавказских народов — армян, грузин, азербайджанцев, абхазцев, осетин и других. Федерация, мир народов, национальный мир. Что может быть лучше?
В ответ Серго получил категорическое: 'Нет, нет, нет!' Нам не надо Закавказской федерации — единых денег и отмены таможенных границ. Не отнимай у нашей Грузии ее географических преимуществ. Мы не станем делиться с нищей Арменией нашими черноморскими портами и нашей железной дорогой. Мы не дадим ни грамма золота в кассу объединенного Внешторга. Каждый пусть торгует с заграницей самостоятельно, чем богат. На наш марганец спрос велик, а что могут предложить армяне, свои камни?
Серго говорил в начале 1922 года на Первом съезде коммунистических организаций Закавказья:
— Для грузина-коммуниста Армения должна быть такой же родиной, как и Грузия. А для всех закавказских коммунистов Советская Россия и все советские республики должны быть такой же родиной, как и Закавказье.
Ему с той же трибуны бросали оскорбления.
— Еще вчера, — с болью вспоминал Серго, — один из этих товарищей выступил и нисколько не постеснялся назвать нас, членов Заккрайкома, ни больше, ни меньше как джингоистами. Он разъяснил нам это английское слово: так называют разных проводников империалистической политики английских консерваторов в колониях, в Африке…
Под шум речей и стенания о 'попранной независимости' уклонисты втайне сдали в аренду фирме 'Стандард Ойл' батумские нефтяные резервуары и причалы нефтяной гавани, сговорились с англо- французским Оттоманским банком об открытии отделения в Тифлисе. Предъявили требование Профинтерну о самостоятельном вхождении в Интернационал грузинских профсоюзов. И, как бы между делом, предупредили декретом чернооких, длиннокосых красавиц — горе вам, если выйдете замуж не за грузина, потеряете свое грузинское подданство.
Свежим глазом больше видно. Пробыв немного в Грузии, Михаил Васильевич Фрунзе еще в начале конфликта телеграфировал в Цека:
'В Грузии резко чувствуется националистический душок, даже среди коммунистов. Присутствовал на нескольких заседаниях Грузинского Цека. Сильно разгорелись страсти по поводу постановления Кавбюро о федерации Закавказских республик… По моим впечатлениям, тактически действительно были сделаны небольшие промахи, давшие возможность придирки. Лидером оппозиции в Грузинском ЦК был Буду Мдивани. Теперь остается лишь одно — самое решительное проведение постановления Кавбюро'.
Коварный, не брезгующий в выборе средств, очень себя почитающий Мдивани сам на время выбросил белый флаг, пока не добился, чтобы в ЦК Грузии принудительно ввели забаллотированных первым партийным съездом крайних уклонистов. К ним примкнул и Филипп Махарадзе, на съезде вроде бы осудивший Мдивани. Вскоре им представился и подходящий случай снова наброситься на Орджоникидзе.
Повод дал Серго. В Москве в специальной комиссии ЦК и, особенно, здесь, в Закавказье, он сверхэнергично отстаивал идею 'автономизации'.
Дело было необычное. Одно из самых острых и принципиальных со времени Октябрьской революции. Решалось, быть или не быть Союзу равноправных независимых республик. Нашему Советскому Союзу! Или Украина, Белоруссия, Закавказье и Средняя Азия войдут в состав России на малых правах автономных республик. Подчинят свой суверенитет высшей власти Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров России.
Коммунистические партии Азербайджана и Армении одобрили принцип 'автономизации', поддержанный, помимо Серго, Кировым, Мясниковым и Орахе-лашвили. ЦК Грузии остался на старых позициях Мдивани — ни Закавказской федерации, ни вступления в РСФСР.
В двадцатых числах сентября за 'автономизацию' почти единогласно проголосовала комиссия ЦК. Проект резолюции, подготовленный Молотовым, Мясниковым, Орджоникидзе и Сталиным, был рекомендован Пленуму ЦК РПК(б) для окончательного одобрения. К счастью, в те дни улучшилось здоровье Ленина. Он оставался еще в Горках, но врачи разрешили понемногу работать, писать. Владимир Ильич тут же попросил проект об 'автономизации' и документы, присланные из Закавказья. Его худшие опасения оправдались. Не откладывая, написал письмо всем членам Политбюро:
'По-моему, вопрос архиважный. Сталин немного имеет устремление торопиться…
Одну уступку Сталин уже согласился сделать. В § 1 сказать вместо 'вступления' в РСФСР -
'Формальное объединение вместе с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии'.
Дух этой уступки, надеюсь, понятен: мы признаем себя равноправными с Украинской ССР и др. и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию, 'Союз Советских Республик Европы и Азии'.
§ 2 требует тогда тоже изменения…' Второго октября Ленин вернулся в Москву. Вечер провел с Серго. Обоим не терпелось отбросить все официальности, усесться, как в былые времена, на кухне за стол, покрытый клеенкой в трещинках, пить чай и делиться мыслями решительно обо всем.
Ильич уже знал, что комиссия ЦК изменила свою позицию, признала необходимым добровольный союз равных и суверенных республик. Теперь, после его вмешательства. А раньше? Почему тот же Серго, решавший с большим тактом и умением острейшие национальные проблемы на Кавказе, Украине, в Туркестане, Бухаре и Хиве,[86] куда его несколько месяцев назад специально посылал ЦК, на этот раз был ближе к 'великодержавникам'? Вот уж чего Ленин никому простить не мог. 'Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть, — заявлял Владимир Ильич в 'Записке в Политбюро'. — Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами'.
Четыре дня спустя открылся Пленум ЦК. По приглашению Секретариата приехал и Буду Мдивани. Отнеслись к нему более чем терпимо. Вначале он заявил о полном несогласии 'объединяться'. Потом 'уступил'. 'Если Союз так необходим, то ладно, Грузия вступит в него, но самостоятельно, без Закавказской федерации — совершенно ненужной выдумки Орджоникидзе'.
Дальше — комедиантство и гнусность. Шумное раскаяние и тайный курьер с письмом в Тифлис. На Пленуме-де к представителю Грузии отнеслись пренебрежительно, 'с великодержавным душком'. Так что 'надо показать силу и готовиться к Закавказскому и Общероссийскому съезду', о чем он, Мдивани, уже в Москве договорился с Цинцадзе, Думбадзе и Окуджава.
'Показать силу' безумно хотелось. Девятнадцатого октября националисты экстренно созвали пленум Тифлисского комитета партии и ответственных работников по своему выбору. Уклонисты призвали мужественно отстаивать 'независимость Грузии', протестовать против решения Пленума ЦК и намерения Заккрайкома, пришедшего на смену Кавбюро, созвать Закавказский съезд Советов.
Чтобы сбить с толку людей не очень осведомленных, уверяли, что Орджоникидзе воспользовался долгой болезнью Ленина, за его спиной протащил решение о Закфедерации.
Буду Мдивани предпочел забыть, что никто другой — Ленин сразу после победы Советской власти в
