Серго гневно протестовал против задержки эшелонов с продовольствием и попыток грузинских меньшевиков делить с турками армянские земли.
Становилось все труднее терпеть и то, что делалось в Грузии. Сам Жордания вынужден был признать: 'Дальше некуда идти. Грузия летит в пропасть'.
Пятнадцатого декабря Серго пришел на военный телеграф. Написал красными чернилами на бланке члена Реввоенсовета Кавказского фронта:
'Москва — Кремль Ленину
Совещание Кавбюро в составе Стасовой, Нариманова, Мдивани, Орджоникидзе, в присутствии Элиава, Леграна, Старка, Думбадзе, Окуджава, командарма Геккера и члена РВС XI армии Михайлова, единогласно решило с рассветом перейти границу Грузии. Все подготовлено'.
Владимир Ильич приказал любым способом немедленно вызвать Баку:
'Только что прочитал шифровку номер первый. Вот ответ: Это в корне противоречит решению ЦК. Может иметь пагубные последствия. Ни в коем случае не разрешается Центральным Комитетом. Категорически требуем приостановления, отмены решения'.
Скрепя сердце Орджоникидзе подчинился:
'Получили ответ Ленина. Ясен и понятен… Все будет исполнено'.
Ленин все же не успокоился. Семнадцатого декабря он собрал Пленум ЦК для того, чтобы снова '… подтвердить решение о мирном направлении политики РСФСР на Кавказе и потребовать от Наркоминдела и военного ведомства принятия всех мер, которые могли бы обеспечить успех этой политики'.
Четыре дня спустя в Москву приехал Серго.
— Я делегат Всероссийского съезда Советов, — шутливо напомнил он Ленину, и через минуту оба погрузились в грузинские дела.
Под Новый год Серго вернулся в Баку. А второго января с утра они вместе с Кировым засели за письмо членам Центрального Комитета партии. Руководители Кавбюро отстаивали свою позицию: 'немедленно советизировать меньшевистскую Грузию'.
Снова Пленум Центрального Комитета. Мнение прежнее: 'Строго сообразоваться с уже имеющимися по этому поводу решениями ЦК'.
Меньшевики тем временем сами рубили швартовы и якоря, кое-как удерживавшие на поверхности их давно не пригодное к плаванию судно. Уже не пристрастный Серго и не влюбленный в Кавказ Киров, а потомственный дипломат, автор 'Истории Российского министерства иностранных дел', величайший знаток международного права и международных отношений Георгий Васильевич Чичерин заявил, что 'вероломство Тифлисского правительства беспримерно'.
В обширном письме Ленину Георгий Васильевич привел чудовищные факты. Лишь в самые последние недели, писал он, меньшевики предложили в аренду англичанам Батум, столковались с верховным комиссаром Франции в Грузии Шевалье об 'ударе в лоб' большевикам Азербайджана и Армении, приютили в самой фешенебельной гостинице Тифлиса 'Ориан-те' 'горское правительство', 'комитет содействия горцам и терским казакам по их освобождению от большевиков', 'комитет возрождения Баку'.
Нарком иностранных дел приложил и вырезки из лондонских газет. Весьма сочувственно относящийся к меньшевикам журналист Бишофер и тот напечатал: 'Шовинизм социал-демократического государства Грузии вне всякого предела. Я спрашивал одного из грузинских министров, — делился Бишофер, — почему его правительство называет себя 'социал-демократическим'! На это он, пожимая плечами, ответил: 'Каждый должен себя как-то называть'.
Начало февраля. В Тифлисе арестовано посольство Советского Азербайджана, разорваны дипломатические отношения. По требованию министра внутренних дел Н. Рамишвили объявлена 'чрезвычайная мобилизация' — гимназистов и их почтенных дедушек хватают на бульварах, под конвоем доставляют в казармы. Особые отряды 'народной гвардии' артиллерийским огнем сжигают селения нейтральной зоны, установленной после войны Грузии с Арменией.
И там, где каратели больше всего неистовствовали- в Борчалинском уезде, — крестьяне взялись за охотничьи ружья, старые берданки, кинжалы. Неравенство сил уже не останавливало. Мужчины и женщины выхватывали из рук меньшевистских гвардейцев винтовки. После недолгих колебаний к повстанцам присоединились два грузинских пехотных полка, расквартированных в этом же уезде.
Весеннее половодье прорвало глухую плотину. Восстание перекидывалось из уезда в уезд. Из Восточной Грузии в Западную, в горы Рачи, в приморские долины Абхазии. Шестнадцатого февраля в местечке Шулаверы, неподалеку от Тифлиса, повстанцы образовали революционный комитет, обратились за помощью к России, Азербайджану и Армении.
XI армия получила приказ перейти границу, взять на себя 'защиту повстанцев от грозившего им истребления… Действовать энергично и скоро'.
Двадцать пятого февраля. Серго, уверенный, что сыновний долг перед родным народом выполнен, известил Владимира Ильича:
'Над Тифлисом реет Красное Знамя Советской власти. Да здравствует Советская Грузия! Орджоникидзе'.
Ответил Ленин по-своему, так мог только он один!
'Передайте грузинским коммунистам и специально всем членам Грузинского ревкома мой горячий привет Советской Грузии. Особенно прошу их сообщить мне — есть ли у нас с ними полное согласие по трем вопросам:
Первое: надо немедленно вооружить рабочих и беднейших крестьян, создавая крепкую грузинскую Красную Армию.
Второе: необходима особая политика уступок по отношению к грузинской интеллигенции и мелким торговцам. Надо понять, что последних не только нерасчетливо национализировать, а надо пойти на известные даже жертвы, лишь бы улучшить их положение и оставить им возможность вести мелкую торговлю.
Третье: гигантски важно искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, кои еще до восстания не были абсолютно враждебны к мысли о советском строе в Грузии на известных условиях.
Прошу помнить, что и внутренние, и международные условия Грузии требуют от грузинских коммунистов не применения русского шаблона, а умелого и гибкого создания своеобразной тактики, основанной на большей уступчивости всяческим мелкобуржуазным элементам…'
— Мы, первые работники Советской Грузии, — Делился взволнованный Мамия Орахелашвили,[84] - учитывали довольно сложную политическую обстановку страны с ее своеобразной социальной структурой. Но не упускали из виду отсталости экономики сей 'азиатской Швейцарии'. Но мы нечего греха таить — твердо не знали, какое отражение эти особенности должны найти в системе политических и экономических мероприятий новорожденной советской власти Грузии. Десятый съезд партии был еще впереди, о новой экономической политике тогда еще на Кавказе не было слышно, а опыт советско-партийной работы большинства грузин-коммунистов перегружен 'шаблоном' военного коммунизма.
Мы чувствовали, что этого шаблона здесь, по условиям времени и географии, повторять не нужно, что тут надо как-то по-иному повернуть советский руль. И вот через неделю после освобождения Тифлиса к нам, грузинским коммунистам, по прямому проводу обратился Ленин. Как будто лучи сильного прожектора осветили круг особенных политических задач, стоявших перед Компартией и советской властью Грузии.
