Ребята в один голос спрашивают:

— Ну и как?.. Получается?.. Можно уже исполнять?..

Володя машет рукой:

— Не совсем. Пока только один куплет написал.

Он вынимает из нагрудного кармана рубашки исписанный сверху донизу и перечеркнутый вдоль и поперек листок бумаги и читает:

— В основном довольно хорош, — определяет Вася. — Только почему ты написал — «Мы в нашем переулке»? Раз это футбольная песенка «грибников», надо было писать — «Мы в Грибном переулке». Чтобы все знали, о ком эта песенка!

Володя отрицательно качает головой:

— Так не получается, Вася. Ритма нет. Ударение не на том слоге.

— Вообще говоря, конечно, не плохо, — одобряет и Петя. — Но рифма «закоулке» — неважная рифма.

— Я знаю, что это не очень важная рифма, — признает мальчик. — Если бы вы были не футболистами, а велосипедистами, можно было бы взять хорошую рифму — «втулки».

— Можно, — авторитетно подтверждает Петя. — Но мы ведь не велосипедисты.

— Вот если бы мы были пекарями, — мечтательно произносит Гриша, — нашлась бы еще лучшая рифма — «булки».

Все смеются, а Володя, обращаясь на этот раз лично к Пете, спрашивает его:

— Ты хорошо разбираешься в стихах. Посоветуй, как правильнее «мы будем все играть» или «мы будем всё играть?»

— И так и так хорошо, — безапелляционно заявляет Вася. — «Мы будем все играть» — это значит, что будут все играть. И я, и Виктор, и все. А если — «Мы будем всё играть», — это значит, что будем долго играть.

— И упражняться, — уточняет Андрюша.

— Вася прав, — снова авторитетно подтверждает Петя. — Но у тебя другой недостаток — слишком много повторяется слово «мы». В каждой строчке.

— «Мы» — хорошее слово, — заступается за стихи Валя. — Лучше, чем «я».

Его поддерживает Саша:

— Ведь это мы будем играть, а не кто-то один. Если поставить «я» — кто же это будет? Один только автор?

— А кто напишет музыку? — вдруг задает вопрос Виктор.

— Я думаю, Виктор, — улыбаясь, вмешивается в разговор Ипполит, — еще рано искать композитора. Действительно, слишком часто повторяется «мы», потом одного куплета мало. А сейчас у нас есть более срочные дела.

Он вынимает из портфеля папки, общие тетради, записные книжки, книги, из которых торчат тоненькие полоски бумаги, и все это передает Володе:

— Рассмотришь дома, познакомишься с теми местами, которые отмечены. Они заложены бумажками. После урока я тебе скажу, что надо со всем этим делать. Это для наших стенгазет.

— Хорошо, — говорит мальчик, складывает в одно место все принесенные материалы, захватывает их подмышку и направляется к дому.

— Подожди! Ты куда? — удивленно спрашивает Ипполит.

— Домой пойду. Познакомлюсь пока, попробую порисовать. А когда вы окончите урок, Вася мне постучит в окно.

Ипполит отбирает у мальчика сверток и снова кладет его на скамейку:

— Пусть здесь все это пока полежит. А ты с нами будешь заниматься.

Володя удивленно обводит глазами всех товарищей, затем пожимает плечами:

— Никогда я футболом не занимался, товарищ Дугин. Из меня ничего не получится, уверяю вас.

— Нет, это ты оставь. Каждый может стать футболистом, и ты не являешься исключением.

И прежде чем Володя успевает что-нибудь возразить, подобрать еще какие-нибудь убедительные доводы в пользу своей полной неспособности к спорту, Ипполит встает со скамейки и командует:

— Становись!

Мальчики, сталкиваясь друг с другом, стремительно выбегают на середину двора и здесь после споров и толчеи выстраиваются в одну шеренгу по росту.

— Ты не туда встал, я выше тебя, — шепотом говорит Валя своему соседу Грише.

— Это на прошлой неделе было, — так же шепотом отвечает Гриша. — Я вчера в школе измерял рост, на три сантиметра вырос.

Володя в нерешительности продолжает стоять возле скамейки.

— Ты что же, Володя, свое место не знаешь? — выручает его спокойный голос Ипполита. — Становись на правый фланг.

На правый фланг — это потому, что Володя самый высокий из всех мальчиков. Вообще, это очень почетно, но как раз сейчас быть правофланговым вовсе уж не так приятно: когда все повернутся, он окажется впереди и все будут видеть, как он делает упражнения, вернее, как он не умеет делать упражнений. Но приказ есть приказ — приходится становиться на правый фланг.

Ипполит обходит строй, потом останавливается перед Гришей и строго спрашивает:

— До каких же пор ты будешь приходить на занятия в фуфайке?

— Без фуфайки, товарищ Дугин, у меня никакого футбольного вида нет. Очень я худой, — отвечает мальчик и, сам, смеясь своим словам, не дожидаясь приказания тренера, снимает фуфайку и относит ее на скамейку.

— Но это не все. Как ты зашнуровал ботинки?

Виктор громко фыркает. Ипполит поворачивается к нему:

— Да и у тебя тоже не все в порядке.

Потом, молча осмотрев всех остальных мальчиков, он начинает прохаживаться перед строем.

— Запоминайте, как надо шнуровать обувь. Футбольные ботинки шнуруются более длинным шнуром, чем обыкновенные. Для этого надо взять тонкую, шириной в один сантиметр, тесьму. Длина ее — один или один с четвертью метра. Плотно зашнуровывая ботинок, вы доходите до подъема ноги и потом два-три раза обвертываете его шнурком. Чтобы не образовалось выпуклостей и неровностей на ботинках, шнурок надо хорошо расправить. Расправили, зашнуровали еще одну-две пары блочков и завязали шнурок сбоку, с внешней стороны ботинка. Узелок завязки нельзя делать на подъеме.

Ипполит снова останавливается против Гриши и спрашивает его:

— А у тебя где узелок?

Мальчик смотрит вниз, на ботинки, и смущенно молчит.

Неловкое молчание нарушает Саша:

— Товарищ Дугин, можно задать вопрос? Как нужно завязывать гетры? Мы тут поспорили…

Ипполит отходит от Гриши и останавливается перед Сашей.

— Я уже говорил насчет перчаток, а тебе все жаль с ними расстаться. Когда будешь заниматься боксом, тогда их наденешь.

Саша снимает перчатки, относит их на скамейку и кладет рядом с фуфайкой.

— С перчатками — все! — говорит он, потирая руки.

— И с фуфайкой — все! — смеется Гриша.

Ипполит пережидает, когда мальчики успокоятся.