Мария вспыхнула, но сдержалась. Терпеливо повторила:

– Позови Стеху. Это важно.

– Подожди, – после недолгого молчания сказал парень. Шепнув что-то стоящим рядом, ушел в глубь дома. В комнате вновь воцарилась тишина. Марии не предложили сесть, и она продолжала стоять у порога, держа за руку прижавшуюся к ней Ляльку. Полсотни глаз разглядывали ее, а она, чувствуя, как горит лицо, не могла даже отвернуться. Даже закурить. Стоять у дверей как памятник было невыносимо, и Мария медленно прошлась вдоль стены. Цыгане, не шевелясь, следили за ней глазами.

Мать Графа вышла через десять минут в сопровождении Бочо. За пять лет Стеха совсем не изменилась. С темного морщинистого лица на Марию пристально взглянули острые глаза.

– Ты? Здесь? Последнюю совесть потеряла?

– Стеха, прошу тебя, – хрипло выговорила Мария. – Всего пять минут. Два слова только. Пожалуйста. Ты же знаешь, я бы просто так не приехала. Люди... цыгане могут умереть.

С минуту старуха думала. Бледная Мария, прижимая к своему бедру Ляльку, умоляюще смотрела на нее. Где-то в глубине дома тикали часы. В висках у Марии тоже стучало. Мельком она подумала: только бы не зареветь при всех...

– Говори, – сказала Стеха.

...Белка смотрела в окно. Квартира, куда их привезли, была на двенадцатом этаже московской новостройки на окраине города. Вдали синел лес, ближе простирались рыжие изломы глиняного карьера и торчали строительные краны. Асфальтовая детская площадка внизу казалась расстеленным носовым платком. Они сидели здесь уже несколько часов. День клонился к вечеру, и на стены панельных домов легли красные отблески солнца.

– Белка, что делать будем? – хрипло спросил Яшка.

– Молчать и не отсвечивать! – огрызнулась она, молясь только об одном: чтобы дети не заметили, как она напугана. – Нужны мы им больно! Подержат да выкинут.

На разбитой Яшкиной физиономии отразилась высшая степень недоверия, но он промолчал. Симка сидела у стены, прижимая к себе младших, безостановочно курила, что-то озабоченно высчитывала на пальцах.

– Что ты считаешь? – спросила Белка.

– Да так... Славка нас только к ночи хватится. Пойдет к тете Маше, а она ничего не знает. Короля фиг найдешь теперь, тоже не поможет. Антрацит в Кишиневе, когда еще в Москву приедет... Совсем плохи дела.

– Ох, молчи... – сдавленно приказала Белка. И всем телом повернулась на скрип открывшейся двери.

В комнату вошел молодой цыган – тот, что сидел за рулем «Мерседеса». Белка знала его: это был Илья из Усада, последний раз они виделись на свадьбе Графа. Войдя, он протянул Белке пластиковую бутылку. Не поднимая глаз, буркнул:

– Вот, если пить захотите.

– Илья, дорогой... – Белка торопливо подошла, взяла парня за руку. – Что вы делаете? Чего Граф от нас хочет?

– Отстань, ромны. – Илья попытался освободить руку. – Ничего не бойся, Граф вас не тронет.

– Не бойся?! – завопила Белка, швыряя бутылку об пол. Брызги залили стену, ручейками побежали по полу.

– Да где твоя совесть, морэ? Ты забыл, что мой дядька твою сестру за себя взял в том году? Забыл, что мы родственники? Цыган ты или гаджо распоследний?!

– Пошла прочь! – Илье наконец удалось высвободиться. С силой оттолкнув Белку, он вылетел за порог. Хлопнула дверь. Через минуту из соседней комнаты послышались крики:

– Граф! Граф! Граф, черт тебя возьми!

– Здесь я. Чего орешь?

– Знаешь что – ну тебя к лешему! Я не могу так! Они мне родня, брат Антрацита на нашей Лизке женился, уже ребенок есть! И вообще – так не делается! Она же, дура, все равно ничего не знает, Король ей не докладывается! Хочешь, чтобы мужики из ее рода нас всех перерезали к чертям? Я с цыганами воевать не хочу, мне это ни к чему! Меня застрелят – кто семью прокормит?

– Ну и вали отсюда.

– Ну и пойду! Будь ты поумней – тоже бы ушел.

Снова яростный хлопок двери, тишина. Подойдя через несколько минут к окну, Белка увидела, как внизу крохотная фигурка Ильи пересекает квадратик двора и садится в «Мерседес». Белка быстро произвела в уме пересчет и с унынием убедилась, что в квартире осталось еще трое цыган. Справиться с ними и сбежать не удастся. Может быть, Граф одумается и согласится отпустить хотя бы детей?

– Надо плакать, чаворалэ, – прошептала она детям.

– Не буду, – зло сказал Яшка, отвернувшись к стене. Белка подумала, что парня лучше сейчас не трогать. Вздохнула и запищала тоненько, жалобно, как свисток у чайника:

– Ой, боже, боже, боже... ой, что же делается, чавалэ... ой, все цыгане с ума посходили, Граф, как тебе не стыдно только, что ты делаешь, морэ, что ты делаешь? Ой, бог тебя накажет, счастья не даст, детей не даст, мать похоронишь, жена с другим уйдет... Ой, беда, беда, горе, несчастье на наши головы...

– Замолчи! – рявкнул из-за стены голос Графа, но тут вступил мощнейший бас – Симка:

– Ой, горе, пропали наши головы!!! – взревела она так, что Яшка рядом вздрогнул и сердито почесал в ухе. – Ой, проклятье на душу, ой, помереть легче! Ой, Граф, сукин сын, я тебе все равно оторву...

Посередине обстоятельного перечисления всего того, что Симка намеревалась оторвать у Графа, дружно завыли близняшки. Четырехголосый хор заливался на всю квартиру. За дверью загрохотали шаги, в комнату, чуть не сорвав с петель дверь, влетел Граф. Лицо у него было такое, что Белка с визгом загородила собой детей... но в это время в квартиру позвонили.

Граф замер как вкопанный. Белка, едва сдерживая крик, с испугом смотрела на него. В дверном проеме появились фигуры других цыган. Как-то разом стало тихо, и Белка поняла, что этого звонка никто не ждал.

– Кто это, чавалэ? – хрипло спросил Граф.

– Не знаю... – буркнул один из цыган. – Может, Илья вернулся?

– Поди открой.

– Почему я? – цыган опустил глаза. Граф хмуро усмехнулся:

– Телята... Ладно, я сам.

Он быстро пошел к двери. Цыгане, переглянувшись, тронулись за ним. Послышались тихие голоса. Белка, которой не было видно то, что происходило в коридоре, изо всех сил тянула шею, но так и не смогла ничего разглядеть. Не вытерпев, она встала, на цыпочках подкралась к порогу... и шлепнулась на пол, сбитая с ног ворвавшимися в комнату цыганами. Они вбежали скопом, все вчетвером, и на их лицах было такое смятение, что Белка сразу же решила: «Король!»

– Вовка, мы здесь! – завопила она. Но вместо Короля в комнату вошла старуха-цыганка в длинной зеленой кофте и плотно повязанном, несмотря на жару, бахромчатом платке. Черные, с проседью косы спускались на грудь, путаясь со связкой золотых цепочек. Вжавшись в угол, Белка смотрела на нее во все глаза. Это была мать Графа, старая Стеха.

– Т...явэс бахталы, бибийо... – прошептала она. Стеха пристально посмотрела на нее. Подошла ближе. – Это ты – сестра Короля? Ты цыганка?

– Аи... Аи... Мэ – романы чай [42] . Я Славки Рогожина жена, это – мои дети... – Белка взяла морщинистую, коричневую руку Стехи с огромным золотым перстнем, прижала ее к губам. За ней подошли Симка и Яшка. Старуха спокойно позволила им поцеловать свою руку.

– Почему вы здесь?

– Твой сын привез нас сюда, – пробормотала Белка. Закрыла лицо ладонями, тихо заплакала. Стеха подошла к Графу. Тот смотрел в пол. Цыгане, как статуи, замерли у дверей.

– Да что мне было делать?! – вдруг взорвался Граф. – Что было делать, скажи?! Король, этот гаджо, в нашем доме был! Что они там сделали, ты сама видела!

– Да, я видела, – подтвердила старуха. – А ты – нет. Где ты был, когда гаджэ пришли в твой дом? Чем