— Свет! — прошептала она. — Свеча… она горит…

— Горит, — согласился он, — и пусть горит.

— Нет!

— Хочешь спрятаться в темноте, Элинор? Но от кого — от меня или от себя самой? Нет уж, никакой темноты, никаких отговорок, никакого притворства!

Но даже сейчас Брендан улыбался. Не слушая ее возражений, он стянул с нее одежду, и смущенная Элинор вся сжалась, когда он снова склонился к ней. Отблески огня в камине играли на ее обнаженном теле. Поцелуи Брендана становились все более настойчивыми, и она постепенно забыла обо всем. Вдруг он отодвинулся от нее. Ничего не понимая, Элинор смотрела, кад он принялся яростно срывать с себя одежду. Отшвырнув в сторону тунику, Брендан, сыпля проклятиями, дергал кожаные завязки, которыми крепилась кольчуга. Привстав на постели, Элинор принялась помогать ему. Через мгновение кольчуга с грохотом упала на пол, вслед за ней полетели рубашка, сапоги и рейтузы. Стоя на коленях, Элинор опустила глаза, мечтая только о том, чтобы он согласился погасить свечу.

Не выдержав, она украдкой бросила на него быстрый взгляд. И замерла от восхищения — до того он был прекрасен. Оранжевые отблески огня играли на его обнаженном теле, подчеркивая литые выпуклости могучих мускулов, прикрывавших его тело лучше всякой брони. Очень нежно он приподнял ее подбородок, заставив смущенную Элинор взглянуть ему в глаза. Ее руки легли Брендану на грудь. Она почувствовала, как он вздрогнул от ее прикосновения, и что-то жарко всколыхнулось в самой глубине ее тела. Страх, желание и какое-то странное любопытство с невероятной силой обуревали ее. Она колебалась. И вдруг большая мужская ладонь накрыла ее пальцы. Рядом с ее рукой, хрупкой и белой, она казалась такой огромной; загорелая кожа была вся покрыта шрамами и оттого казалась еще темнее. Задыхаясь от стыда и неведомого ей прежде желания, Элинор не могла заставить себя шевельнуться. Она чувствовала, как часто-часто колотится ее сердце, будто птичка, попавшая в клетку, бьет крыльями, пытаясь вылететь на свободу. Будь что будет, внезапно пронеслось у нее в голове.

Обхватив ладонью ее затылок, Брендан запрокинул Элинор голову, яростным поцелуем впился ей в губы, и огонь разлился по ее жилам. Не в силах оторваться, Брендан легко опрокинул ее на подушки и сам лег рядом. Руки его, казалось, были везде, лаская обнаженное тело Элинор, и она сгорала в пламени, которое ничем нельзя потушить. Она испуганно задрожала, попытавшись отодвинуться. Но Брендан, лаская, крепко прижал ее к себе, и Элинор вдруг почувствовала, что никогда и нигде ей не будет так хорошо, как сейчас. То, что они делали, внезапно показалось ей единственно правильным, единственно возможным. Горячие поцелуи Брендана заставляли ее гореть в пламени страсти. Теперь Элинор уже не понимала, как могла раньше считать его ужасным. И тут Брендан, отыскав ее ладонь, прижал ее к щеке, а потом, с какой- то пронзительной нежностью поцеловав пальцы, сказал очень просто:

— Я с радостью умер бы в тебе, если бы мог.

Элинор слабо улыбнулась, но в глазах ее стоял невысказанный вопрос. И это удивление на ее лице будто прорвало невидимую преграду, еще сдерживавшую до сих пор бушующее в нем желание. Упав на нее, Брендан с какой-то голодной страстью принялся покрывать поцелуями ее грудь. Элинор почувствовала на себе тяжесть его будто выкованного из железа тела. Вдруг что-то еще более твердое с силой уперлось ей в живот. Рука Брендана скользнула ниже. Он спустился вниз, обжигая поцелуями ее упругий живот, и вот уже его голова зарылась меж ее бедер, и Элинор показалось, что она больше не выдержит. Поцелуи Брендана были настолько интимными, настолько чувственными и сладкими, что из груди ее вырвался стон. Она инстинктивно задвигалась: сначала — потому, что ей хотелось избежать столь шокирующих прикосновений, а потом… потом она и сама не знала почему… Ей казалось, она превратилась в сверкающий шар, который сейчас взорвется…

Так и случилось. И Элинор, которая чувствовала, что она вдруг разлетелась мириадами сверкающих искр, странно было ощущать под собой грубый мех покрывала… изгибаться под тяжестью горячего мужского тела. Но прежде чем она успела прийти в себя, что-то твердое скользнуло меж ее бедер, и она снова ахнула, чувствуя странную наполненность, когда он принялся осторожно входить в нее. На мгновение ее ослепила боль, но Брендан, шепча ей на ухо нежные слова, снова осторожно задвигался в ней, и боль куда-то исчезла, сменившись острым желанием еще теснее, если возможно, слиться с ним, стать с ним единым целым.

И этот миг наконец пришел. Элинор почувствовала, как Брендан напрягся и с какой-то яростной силой задвигался в ней. Исходящий от него жар сжигал ее. Все плыло у нее перед глазами, пламя свечи кружилось вокруг нее, сливаясь в сверкающий круг, и отблески его играли на влажной от пота бронзовой груди Брендана. Элинор казалось, что он несет ее вверх, к облакам, в сверкающие дали. Это было как смерч, как шторм в океане. Напряжение все нарастало, вздымалось волнами, пока их не выбросило на берег и весь мир вокруг них, казалось, разлетелся вдребезги. Брендан, еще тяжело дыша, приподнял голову, и Элинор увидела отблески пламени в его потемневших глазах. И вдруг ее словно осенило — она поняла, что что-то изменилось в них обоих. Что бы там ни было дальше, ни он, ни она уже не будут такими, как прежде.

Она была настолько уверена в том, что он чувствует то же, что не сомневалась — первые слова, которые она от него услышит, будут словами нежности и удивления. Но Брендан, легко погладив ее по щеке, только мягко улыбнулся. — Интересное завершение вечера, не так ли, миледи?

Сердце Элинор сжалось.

— Интересное? — протянула она, словно пробуя слово на вкус. — Что ж, я согласна. Благодарю вас, сэр, — чопорно добавила она.

Улыбка Брендана стала шире.

— Интересное. Удивительное. Потрясающее.

Она чувствовала, что дрожит всем телом, и до боли закусила губу, чтобы не дать вырваться словам, которые буквально висели на кончике языка. Что ж, она сама сказала, что хочет этого, подумала она. И видит Бог, она действительно этого хотела! И дала слово, что потом не станет жалеть.

Однако она уже пожалела. Потому что ей вдруг показалось, что больше ей никогда уже не придется пережить ничего столь же сладостного, как то, что случилось между ними сейчас…

— Да, да, конечно, — как можно небрежнее заметила она, все еще чувствуя на себе тяжесть обнаженного мужского тела. — Еще раз благодарю вас, сэр.

Глаза его будто потухли.

— Я тоже благодарю вас, миледи, — мягко, почти нежно сказал Брендан. — Я буду помнить эту ночь до конца своих дней!

— До конца ваших дней… — протянула она. — Но ведь после меня будут и другие. Шотландки, француженки, англичанки, а потом — женщина, которой суждено будет стать вашей женой. Не думаю, что вы запомните меня. Врагов, которые так легко сдаются, обычно не долго помнят.

— Не так уж легко, миледи. К тому же вы стали моим врагом случайно, по капризу судьбы.

— Но вы ведь мечтали о мести.

— А вы чуть было не прикончили меня.

— А ты — меня, — чуть слышно прошептала она. — Может, это и есть твоя месть.

Она так и не узнала, что он хотел сказать, потому что в дверь постучали.

— Эй, Брендан, ты жив? Или леди все-таки удалось тебя прикончить? — Это был Эрик.

— Все в порядке, — поспешно откликнулся Брендан, бросив быстрый взгляд на Элинор, — я жив. — Лицо его стало жестким. Он встал и, повернувшись к ней спиной, принялся собирать свою одежду, оставив кольчугу валяться на полу. Элинор приподнялась, собираясь встать. — Тебе лучше остаться в постели. Поспи, отдохни, тебе станет легче. — Он повернулся к ней. Теперь это снова был воин, а не любовник. — И вы не пленница, миледи. Надеюсь, вы скоро это поймете. И примете наше гостеприимство.

Элинор прикрыла меховым покрывалом обнаженную грудь.

— Гостеприимство, сэр? Так я все-таки ваша пленница… или я вольна покинуть этот дом?

— Можешь считать, что ты под опекой… ради твоей же собственной безопасности, миледи.

— Стало быть, я пленница.

— Просто я не хочу, чтобы ты попала в беду, вот и все. Дверь за ним закрылась, и Элинор ничего не оставалось, как перебирать в памяти его слова…

И ждать…