Она пыталась не думать о будущем, не поддаваться панике. Ей так или иначе нужно было обязательно уничтожить эти письма, ибо в одном случае ее мужа обвинили бы в измене, а в другом сэра Гая ожидала бы смерть и Тристана обвинили бы уже в убийстве… Где он сейчас, ее Тристан, ее любимый?

Граф де ла Тер с холодной яростью смотрел на сэра Невилла, стоявшего в другом конце королевской опочивальни, ни словом не отвечая на выдвинутые против него обвинения. Сэр Невилл отхлебывал из хрустального бокала вино и говорил, указывая пальцем на письма.

– Как вы можете видеть, Ваше Величество, эти письма являются неопровержимым и бесспорным доказательством…

– Того, что мой отец и моя семья сражались на стороне Эдуарда при Тьюскберри, – наконец, не выдержав, бесцеремонно перебил его Тристан.

Генрих сидел за столом, перед ним лежал только что подписанный документ о даровании Эденби привилегий города.

Тристан не сводил с Невилла пронзительного взгляда. Он подошел к Генриху и указал на письмо:

– Посмотрите сюда, Ваше Величество, граф Варвик – юноша, а это почерк взрослого человека!

– Вздор! – перебил его Невилл, – письмо мог написать его секретарь!

– Вот это письмо… Если вы присмотритесь, Ваше Величество, то увидите, что почерк принадлежит Эдуарду III!

Генрих оттолкнул от себя письма:

– Сэр Невилл, даже слепой может заметить, что пергамент этих писем пожелтел, чернила выцвели, кроме того, я узнаю почерк Эдуарда III! Где вы нашли их?

Невилл смешался, но на прямо поставленный королем вопрос он должен был дать прямой ответ.

– Они были у герцогини Эденби, – Невилл склонился в поклоне Тристану. – Жены милорда Тристана де ла Тер.

Тристан почувствовал, как кровь закипает в его жилах. Гнев застилал его глаза. Он почти ничего не видел перед собой.

«Женевьева! Она специально приехала в Бэдфорд Хит. Она говорила ему ласковые слова, и он поддался пламени своей страсти… Она говорила ему о своей любви и все ради того, чтобы погубить его, она снова предала его, вот уже в который раз! Она соблазняла его, изображая страсть и нежность!» Горечь и боль почувствовал Тристан. Но он не мог позволить себе ничего лишнего на глазах у Невилла. Она была его женой.

Их война была его личным делом. Женевьева мать его дочери… Нет, он не имеет права сейчас, здесь проявлять слабость!

Лицо его оставалось холодным и надменным:

– Где моя жена?

– На пути в Тауэр.

– Я не подписывал никакого указа! – сказал Генрих.

– Ваше Величество! Я понял, что зреет заговор, она йоркистка.

Тристан, не обращая внимания на Невилла, обратился к королю:

– Ваше Величество, прошу вашего разрешения взять то, что принадлежит мне. Прошу вашего позволения оставить двор и отправиться в Эденби. Я буду поступать со своей женой, так как сочту необходимым.

Генрих вздохнул и внимательно посмотрел на Тристана.

– Вполне вероятно, что ты слишком строго судишь, – ответил он.

– Нет, – с горечью ответил Тристан. – Она снова предала меня. Я возьму ее с собой и заточу в собственной башне, если вы позволите мне покинуть вас, Ваше Величество.

Король кивнул, и Тристан вышел из комнаты.

– Господи, – прошептала Женевьева, глядя на возвышавшиеся перед ней зубцы стен Тауэра. Лодка причалила к берегу, на ступеньках их ожидал констебль, но как только Женевьева ступила на камень, раздался окрик:

– Именем короля, оставайтесь на месте!

Она обернулась и увидела, что сзади приближается еще одна лодка, и в ней во весь рост стоит Тристан, скрестив руки на груди. Она с удивлением отметила про себя, что на нем не было цепей, значит, он пришел за ней, значит его не арестовали! Или…

Лодка, на которой прибыл Тристан, ткнулась носом в осклизлый камень, и он, сойдя на берег, протянул констеблю бумагу.

– Леди не может быть вашей пленницей, король передает ее под мою опеку.

Констебль прочитал документ и внимательно изучил подпись короля.

– Миледи?

Один из стражников протянул руку, чтобы помочь ей перейти в лодку мужа. Женевьева посмотрела на Тристана, лицо его было в тени, но было видно, что оно потемнело от гнева. Он не прикоснулся к ней, лишь холодно смерил взглядом.

– Мадам…