Тристана в Тауэр? У ее мужа есть враги, как и у любого могущественного человека. И возможно эти враги напомнят королю, что когда-то Тристан был ярым йоркистом!»

– О, о, – простонала Женевьева и опустилась на колени, больно закусив костяшки пальцев. Внезапно ей пришло в голову, что Гай может хранить эти самые письма в своей комнате. Она видела, как слуга передавал их ему, она видела, как Гай взял их и поехал. Куда? В Лондон? Ко двору? Ей следует пойти по пути Гая, то есть украсть у него письма и уничтожить их, тогда он будет не в силах погубить Тристана, а тот никогда не узнает о том, что его враг пытался это сделать.

Это был очень рискованный шаг, но Женевьева была в отчаянии, и ее ум был не в силах предложить другой выход из создавшейся ситуации.

Она встала на ноги и поспешила по коридору туда, где жили слуги, чтобы найти Мэри. Девушка уже собиралась ложиться спать, но согласилась побыть с Кэтрин. А Женевьева побежала дальше по коридорам дворца. Сердце ее отчаянно билось, и она вдруг сообразила, что не знает куда идти. К счастью, навстречу ей шел стражник, который охотно показал дорогу.

Женевьева устремилась вперед, в душе молясь, чтобы Гая не было дома, чтобы он был где-нибудь со своими друзьями.

Подходя к его комнате, оглянулась, прежде чем войти, затем быстро шагнула в комнату. Она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, осматриваясь. Гай мог вернуться в любую минуту. Женевьева подбежала к столу, но в его ящиках ничего не нашла. Присев на краешек кресла, она задумалась на несколько мгновений, затем подошла к одному из стоявших вдоль стены сундуков и подняла крышку. Опять ничего. Женевьева переворошила костюмы, сложенные там, и на самом дне нащупала небольшой выступ. Она заглянула внутрь и увидела рычажок, сильно потянула за него пальцами, и внезапно он подался, но мешала одежда, лежавшая сверху и Женевьева начала выбрасывать ее вон. Откинув фальшивое дно, она извлекла свернутые в трубочку и перевязанные письма.

Она быстро развязала ленту и пробежала глазами текст… Господи, Гай был прав. Это письмо адресовалось графу Бэдфорд Хит, в нем ясно указывалось, что адресат принадлежал к Йоркской партии. В то время графом Бэдфорд Хит был не Тристан, а его отец, это как раз было при короле Эдуарде. Письма эти, безусловно, могли принести Тристану непоправимый вред. В коридоре послышались шаги, и Женевьева быстро свернула письма, засунув их за лиф платья. Она побросала валявшуюся одежду обратно в сундук и захлопнув крышку, поспешила к двери. Выйдя из комнаты, Женевьева быстрым шагом направилась прочь.

Неожиданно позади себя она услышала окрик – «Стой!» Испугавшись, что это вернулся Гай, она побежала, прежде чем сообразила, что это был совершенно незнакомый голос.

– Стой! – снова послышался голос, и Женевьева, поняв свою оплошность, остановилась и обернулась. Стражник, погнавшийся за ней, на полном ходу врезался в нее и повалил на пол. С холодеющим сердцем Женевьева услышала тихий шелест. Сверток выпал из лифа ее платья.

Рядом раздались шаги, вокруг начали собираться стражники, кто-то поднял письма.

– Что это?

Ей помогли встать. Пытаясь взять себя в руки, Женевьева произнесла самым повелительным тоном, на какой была способна:

– Как вы осмелились? Я – графиня Бэдфорд Хит, герцогиня Эденби.

– Посмотри-ка, Энтони, эти письма свидетельствуют о заговоре.

– Она участница заговора! Его Величество должен видеть это!

– Эта дама, леди Эденби – йоркистка. Она всегда была врагом нашего короля Генриха!

Обвинение было столь неожиданным, что Женевьева не нашлась, что ответить, в глазах у нее потемнело. Вокруг нее стояло примерно с десяток солдат и рыцарей.

– Нет! Эти письма имеют более глубокий смысл. Они…

– Они изобличают Тристана де ла Тера! – раздался чей-то голос.

Один из рыцарей выступил вперед. Женевьева знала, что он принадлежит к семье сэра Невилла, стремившегося усилить свое влияние и потому пользующегося любой возможностью для осуществления этого.

– Сэр… – начала Женевьева, но он прервал ее.

– Я обвиняю вас в участии в заговоре против короля. Отведите ее в Тауэр, я должен немедленно повидать Тристана де ла Тера!

Сэр Невилл развернулся и пошел прочь. Двое стражников подступили к ней с обеих сторон, но Женевьева гневно повела плечом.

– Я пойду сама! Не прикасайтесь ко мне!

Она пошла вперед, в Тауэр. Сердце ее бешено стучало, ноги стали ватными и плохо слушались. Мысли лихорадочно метались: «Она не выйдет из темницы до конца дней своих! Сэр Невилл идет за Тристаном, они схватят его и… Кэтрин! Она, наверное, проснулась, может быть, она мокренькая и плачет, зовет ее. Она будет тосковать по ней! Господи! Что станет с их невинной дочерью, если они оба будут заключены в Тауэр?»

Женевьева неожиданно остановилась. Один из стражников с неожиданной почтительностью попытался взять ее за руку, но она гневно вырвала ее. Слезы застилали ей глаза, но леди Эденби старалась держать голову высоко поднятой.

– Не могли бы вы… – начала она, но ее голос прервался, и Женевьева попыталась взять себя в руки. – Не могли бы вы послать к Эдвине и Джону Плизэнс и передать им, чтобы они позаботились о моей дочери?

– Миледи! – стражник вежливо поклонился и посмотрел на нее сочувствующим взглядом. Тут же кто-то отправился к Эдвине и Джону.

Коридоры казались бесконечными, но вот они вышли из дворца и ее подвели к Темзе. Они сели в лодку. Было полнолуние, и Женевьева слышала плеск воды за бортом, стараясь не смотреть вперед.