Она повернулась к нему лицом и осторожно прикоснулась к щеке ладонью. Перси поймал ее руку и страстно поцеловал ее.

— Перси, — тихо произнесла она, — со мной случилась беда. Я отправилась в Шинон, чтобы помолиться за короля. Это был мой долг — король был так добр ко мне! В замке появились грабители, и мне пришлось бежать. О, это была ужасная ночь…

Перси отстранился и неслышными шагами прошелся позади нее.

— Кто он, Элиза? Я должен это знать.

— Что? — переспросила она, нахмурившись и удивляясь, чем могла вызвать такой вопрос.

— Ты влюблена в другого. В кого?

— О, Перси, нет, нет! — Она бросилась к нему, взяла его за руки и сжала их. — Нет, Перси, клянусь тебе, я не влюблена ни в кого другого…

Она замерла, ужаснувшись тому, как подчеркнуто прозвучали слова «не влюблена». Она взглянула в глаза Перси, на разгорающееся в них пламя гнева и боли, и поняла, что обратной дороги нет. Ей придется рассказать обо всем, что случилось: узнать истину гораздо лучше, чем догадываться о ней.

— Расскажи, Элиза, — с болью прошептал он.

— Я люблю тебя, Перси.

— И я люблю тебя. Расскажи.

— Я уже все сказала. Грабители осквернили труп короля. Я была в замке, когда это случилось. Мне пришлось бежать, и я бросилась прочь. Однако меня догнали…

Он встряхнул ее так резко, что Элиза вздрогнула. Пальцы Перси впились ей в руки, глаза яростно сверкали. Шепот звучал хрипло и мучительно.

— Тебя догнал… и овладел тобой… вор?

Внезапно Элиза почувствовала досаду. Какая разница, овладел ли ею вор или соблазнил рыцарь?

— Нет, не вор… — Она смутилась.

— Один из людей короля?

Это был настоящий крик. Перси кричал на нее. Элиза еще никогда не видела его в таком гневе, и особенно ужасно было не понимать, на кого он злится — на нее или на неизвестного негодяя. Он поклялся любить ее, что бы ни случилось, но сейчас, казалось, Перси не позволит ей даже прикоснуться к себе. Она растерялась, не зная, как поступить, отвернулась и невидящим взглядом уставилась в каменную стену.

Слезы! Слезы всегда действуют на мужчин. Боже, неужели она не сможет заплакать? Она чуть не потеряла любимого человека, причем не по своей вине.

Элиза сжала плечи и испустила прерывистое рыдание. Едва слезы заструились из ее глаз, казалось, им не будет конца.

Наконец Перси подошел к ней.

— Элиза, Элиза… — Он погладил ее по плечам. — Дорогая, ты должна рассказать мне, что случилось. Это ужасно, это противоречит всем людским и Божьим законам. Значит, над тобой совершил насилие один из рыцарей короля?

— Это было не совсем… насилие. Это…

— Не совсем насилие? — перебил Перси, застывая в замешательстве. — Элиза, так не бывает! Тебя заставили подчиниться?

— Нет, не совсем, но я не собиралась…

— О, Боже мой! — выпалил Перси. Вся нежность в его голосе исчезла, прикосновение стало мучительным. — Не насилие! Так что же это было?

— Перси, я… — Но что случилось? Элиза и сама этого не понимала. — Перси, меня обманули… и я…

— Обманули? Как? — прорычал Перси.

— Перси, это долгая и запутанная история. Он не знал, кто я такая, а я не подозревала, кто он…

— Замечательное оправдание для того, чтобы спать с мужчиной!

— Перси! — воскликнула Элиза, всматриваясь в его золотисто-ореховые глаза. Куда девался мужчина, которого она любила, который поклялся любить ее, несмотря ни на что? Элиза не узнавала его. А она-то считала, что знает Перси как свои пять пальцев!

— Все это время я чтил тебя. Я возвел тебя на пьедестал, — с горечью произнес он. — Как часто мне приходилось уезжать от тебя холодными ночами! А теперь ты говоришь, что легла в постель с рыцарем, как блудница, едва познакомилась с ним! Вероятно, ты все это время дурачила меня, заставляла относиться к себе как к знатной леди Элизе, герцогине Монтуанской! Значит, ты смеялась надо мной? Мне следовало почувствовать женскую похоть в твоих поцелуях! Дарила ли ты эти поцелуи только мне или многим другим? Неужели я один из множества твоих поклонников?

— Перси!

Элиза была так потрясена, что смогла произнести только его имя и попытаться понять его страшные слова.

— О Боже! — простонал он и, оттолкнув от себя Элизу, оросился к стене и ударил по ней кулаком. Она ощущала его гнев и боль, пытаясь убедить себя, что гнев вызван болью, что он оттолкнул ее не оттого, что лишился чувств к ней. Но ничего не помогало: поведение Перси потрясло ее.

Спустя минуту он обернулся и вновь схватил ее за плечи, впиваясь ногтями в кожу. Услышав его голос, Элиза окаменела.

— Кто этот человек? Я не хочу, чтобы он смеялся, встречаясь со мной. Не хочу слышать перешептывания за моей спиной. Или за моей спиной и сейчас уже шепчутся и смеются? Неужели ты выдумала всю эту историю, поскольку поняла, что после свадьбы я обо всем догадаюсь?

Потрясение сменилось яростью. Элиза изо всех сил ударила Перси по щеке.

Он отшатнулся, с недоверием глядя на нее. Он поднес ладонь к горящей щеке и скривил губы в сардонической усмешке. Перси усмехался! Элиза еще никогда не видела столь безобразного и угрожающего выражения на его лице. Он превратился совсем в другого человека.

Он шагнул вперед, и Элиза поняла, что сейчас ей грозит ответный удар.

— Шлюха, я еще поставлю тебя на колени…

— Еще один шаг, Перси Монтегю, и я позову стражников! — предупредила Элиза.

По-видимому, он ей поверил, ибо остановился, и усмешка исчезла с его лица. Он вновь стал Перси, человеком, которого Элиза любила так страстно, ласковым и нежным. Как мог он только что быть таким жестоким?

Она вздернула подбородок, стараясь сдержать дрожь.

— Не могу поверить, что ты способен на такие слова, Перси. Ты, как и я, поклялся в любви ко мне. Будь эта любовь истинной, ты не стал бы бесчестить меня. Никто и никогда не смеялся у тебя за спиной, но будь так, я надеялась бы, что твоя любовь выше всех сплетен. Я могла бы выйти за тебя замуж сегодня ночью и обмануть тебя, но не сделала этого.

Перси с трудом глотнул.

— Вероятно, ты испугалась моего гнева.

— Может быть, — холодно отозвалась Элиза.

— Кто он такой?

— Для тебя это так важно?

— Да, клянусь Богом, важно!

— Но почему? Ты намерен отомстить за меня? Или намерен сообщить, что ты отказываешься от меня, чтобы сохранить достоинство?

— Боже мой, Элиза! — яростно выпалил Перси, сжимая кулаки. — Что происходит?

— Странно, что это волнует тебя, — спокойно ответила Элиза и отвернулась, положив ладони на холодный камень стены. Чего можно ждать от него, горько размышляла она.

Еще большего оскорбления, нашептывало ей сердце. Разве можно представить себе, что она сумеет что-нибудь объяснить? Перси или еще кому-нибудь? Особенно с его представлениями о наследовании и справедливости. Неужели она решится сказать: «Генрих был моим родным отцом, Перси, и потому я похитила его кольцо. Я увезла кольцо потому, что моя мать, бордоская крестьянка, собрала последние гроши, лишь бы купить это кольцо и подарить Генриху. Мне не хотелось, чтобы об этом узнали, — ты ведь понимаешь меня, Перси? — и потому мне пришлось солгать этому человеку».