Элиза прикрыла глаза в горячей молитве. Как она любила Генриха! Она просила Бога только о том, чтобы история сохранила свидетельства его благих дел. Даже в спорах с Беккетом, которые отчасти были личными, Генрих стремился дать своему народу правосудие. Сделать убийство преступлением, не важно, кто его расследует — законники или священнослужители. Генрих питал почтение к закону. Он создал судебный порядок, и это его творение намного пережило своего творца. Он запретил старинное испытание огнем и водой, повелел выслушивать на суде свидетелей. Генрих был настоящим другом своего народа.

А теперь он мертв. Много месяцев подряд он воевал с юным королем Франции и Ричардом, своим сыном и наследником, битва следовала за битвой, город за городом. Наконец Ричард и Филипп заставили его подписать бумагу с оскорбительными требованиями, и Генрих умер — некогда великий король, а ныне несчастный старик.

Элиза приехала оплакать его, для нее этот человек был всем. Она любила его безумно и нежно.

Она проделала долгий путь в обществе Изабель, своей молодой горничной. Разумеется, это было опасно, ибо, хотя Элиза оставила дома все драгоценности, по дороге она могла легко наткнуться на головорезов и воров, ищущих любую поживу. Однако Элиза умела обращаться с кинжалом и была к тому же слишком подавлена, чтобы думать об угрожающей ей опасности. Пока ее лошадь медленно брела по бесконечной грязи под унылой изморосью, тоска все сильнее сжимала сердце Элизы. От Монтуа, маленького герцогства Элизы, расположенного в плодородной долине и граничащего с Аквитанией, Анжу и землями Филиппа Французского, до замка Шинон было пятьдесят миль. Дороги здесь большей частью были хорошими, старые римские дороги, по которым постоянно передвигались во все концы священники, посланники, паломники. Эти дороги поддерживались в приемлемом состоянии благодаря неустанным заботам Генриха и его привычке объезжать владения. Но чем лучше дорога, тем больше опасность, и Элиза предпочла медленно пробираться по тропам, которыми редко пользовались, окольным и грязным. Путь предстоял неблизкий, и путницы спешили, проехав половину расстояния галопом. Теперь они двигались медленнее, сдерживаемые дождем.

С дерева неподалеку взлетела сова, и лошади отпрянули.

— Впереди замок, миледи, — встревожено произнесла Изабель, догоняя госпожу. — Мы почти у цели.

Девушка была совсем измучена и напугана. «Не следовало брать ее с собой», — запоздало подумала Элиза. Робкая, пугливая Изабель избегала любых приключений. Но Элиза рассудила, что Изабель молода, почти ее ровесница, путешествие верхом ей вряд ли повредит. Элиза вздохнула: теперь было слишком поздно что-либо менять. Надо было, конечно, ехать одной. Правда, преданные слуги Монтуа ни за что бы не допустили, чтобы их госпожа предприняла такую опасную поездку в одиночестве.

Элиза прищурилась, вглядываясь в темноту. Бледная луна еле виднелась на затянутом тучами небе, и все же всадниц должны были заметить с высоких стен замка. Шинон — один из замков Генриха. Он отправился сюда, будучи совсем больным, после встречи с Филиппом и Ричардом. Со своими высокими каменными стенами Шинон выглядел укрепленным и надежным.

Из узких бойниц пробивался свет, теряющийся в туманном отблеске луны из-за туч. Замок казался расплывчатым силуэтом в темноте.

— Вперед, — подбодрила Элиза робкую молодую горничную, — Впереди мост, — и вновь пришпорила лошадь.

— Миледи, вы уверены, что это разумно? Замок переполнен рыцарями короля…

— Да! Но эта поездка была необходима! — оборвала ее Элиза. Она была слишком не в духе, чтобы снисходительно отнестись к возражениям из уст служанки. Правда, едва эти слова сорвались с ее языка, Элиза пожалела о них. Она всегда побуждала слуг гордиться своим положением.

Тем более девушка права. Она предприняла совершенно бесполезную затею.

«Я хочу всего лишь увидеть его. Я должна его увидеть, оказать ему последние почести…»

— Изабель, — более дружелюбным тоном произнесла Элиза, — все эти люди в трауре. К тому же они благородны. Эти рыцари оставались с королем в худшие времена, а те из них, кто чужд преданности и верности, переметнулись к Ричарду или Филиппу Августу. Вот увидишь, — добавила она не очень уверенно, — нас примут со всеми почестями.

Изабель фыркнула, но не стала спорить, помня, что госпожа ее сегодня раздражена и резка.

Лошадь Изабель заупрямилась перед узким мостом, ведущим к главным воротам. Их окликнул стражник, и от его грохочущего голоса резвая кобыла Элизы пугливо попятилась.

— Именем короля, стойте! Назовите себя или поворачивайте обратно.

Элиза, проклиная неудобное дамское седло, старалась сдержать пляшущую кобылу.

— Я Элиза де Буа, герцогиня Монтуанская! — властно и твердо произнесла она. — Я приехала отдать последние почести Генриху Английскому, моему королю и повелителю!

За воротами послышался шум. Элиза с облегчением вздохнула, когда ворота открылись, чтобы впустить ее. Через мост она проехала шагом. Изабель следовала позади.

Усталый стражник встретил ее за воротами, в темном проеме замковой стены. Кольчуга болталась на нем, лицо осунулось, и Элиза на мгновение испытала сочувствие к этому человеку. Преданные Генриху воины остались с ним до конца. Генрих слишком долго воевал с собственным сыном и королем Франции. Он подписал унизительное перемирие с этими двумя незадолго до смерти. Вероятно, воинам Генриха пришлось недоедать и недосыпать неделями, а может, и месяцами.

Бледный и утомленный стражник с любопытством оглядел ее.

— Я не знаю ни вас, миледи, ни герцогства Монтуанского.

— Это маленькое герцогство, — ровным тоном отозвалась Элиза. — Но если вы не знаете меня, сэр, позовите старшего, ибо я действительно герцогиня Монтуанская и проделала долгий путь, чтобы проститься с королем.

— Но все на заупокойной мессе… — начал стражник.

— Господи! — раздраженно воскликнула Элиза. — Нас здесь только двое, две женщины. Разве мы способны причинить вред покойному королю?

Стражник отступил. Подобно большинству знати, Элиза давно усвоила манеру вести себя так, чтобы тебе подчинялись.

— Нет, мертвому уже никто не повредит, — заметил стражник.

Элиза спешилась без посторонней помощи.

— Покажите мне, как пройти к королю. Моя горничная подождет здесь.

— Джон Гудвин! — пронзительно крикнул стражник, вызывая из полумрака двора второго рыцаря. — Это леди Элиза де Буа, хочет проститься с Генрихом. Ее служанка останется здесь, и я пригляжу за лошадьми. Проводи ее в комнату.

Рыцарь кивнул, повернулся и повел Элизу внутрь замка. Они прошли через сторожевое помещение, выводящее на мост. Наружные стены были утыканы длинными шипами, если ворота падут в бою, движения пружины будет достаточно, чтобы шипы попадали вниз, отражая первый натиск врага.

Замок Шинон был построен для битв. Его стены были высокими и толстыми, над ними возвышались многочисленные башни. Ночью в замке царили мрак и сырость, в воздухе разносилась вонь жировых светильников. Выйдя из сторожевого помещения на открытый внутренний двор, Элиза не заметила ни одного человека. Миновав деревянную изгородь во внутреннем дворе, они направились к донжону, или дозорной башне. Элиза с тоской оглядывалась по сторонам. Ей не нравился Шинон. Сейчас, ночью, он казался пустым и мрачным. Хотя она шла через укрепления, а не по жилым покоям, казалось, в этом замке вообще нет ни единой красиво убранной и даже просто теплой комнаты. Везде был холодный камень — грубый, прочный и не располагающий к уюту.

В башне ее провели мимо винтовой лестницы в жилые покои. Элиза удивленно нахмурилась и остановилась, чтобы задать вопрос сопровождающему ее рыцарю. Она не бывала в Шиноне, не знала расположения комнат, но помнила, что Генрих предпочитал жить на втором этаже, прямо над помещением для стражников и оружия.

— Куда вы ведете меня, сэр? Разве король не в своих покоях?

— Король лежит внизу, миледи, — печально ответил стражник. — Живой он был слишком слаб и болен, чтобы подниматься по лестнице. А после смерти… здесь прохладнее, миледи.

Элиза промолчала. Она поняла: холод понадобился, чтобы уберечь тело от разложения.