Но мужчина, сидящий сзади, казалось, не заботился об этом. Он слегка пригнулся в седле, как будто привык к такой скачке. Вероятно, так оно и было. Но Элиза не могла к ней привыкнуть, ее мысли тянулись как бесконечная монотонная молитва: только бы все кончилось… Боже мой, только бы все кончилось…

И как раз в тот момент, когда она была уверена, что худшее уже позади, черноту ночного неба прорвала вспышка изломанной молнии. Элиза вскрикнула, но, к ее изумлению, жеребец не испугался и не встал на дыбы. Он продолжал нестись в ночь.

За молнией последовал оглушительный раскат грома, но конь не выказал ни единого признака волнения. Элиза размышляла, сколько им еще скакать. Где они находятся? Как далеко от замка забралась она, спасаясь от погони?

Внезапно разверзлись небеса, хлынул дождь, не та изморось, что сопровождала Элизу по пути в Шинон, а ледяной ливень, такой сильный, что жеребец замедлил шаг, а черный рыцарь еле слышно выругался. Элиза невольно склонилась к могучей шее жеребца, пытаясь спрятаться от бьющих наотмашь ветра и воды. Ее плащ и платье промокли. Она промерзла до костей и уже не сдерживала дрожь.

Рыцарь вновь тихо выругался, обращаясь к жеребцу, и свернул в сторону, выбирая узкую и заросшую травой тропу, почти скрываемую из виду низко склоненными ветвями.

Ветка сильно ударила Элизу в плечо, она вскрикнула. Развернувшись в седле, она попыталась взглянуть в мрачные глаза рыцаря.

— Глупец! — выпалила она. — Никакого отмщения не будет, если ты не найдешь убежища от этого…

— Я как раз ищу убежище! — выкрикнул он в ответ, когда с неба посыпались огромные, больно бьющие градины. — Пригни голову! — приказал он, рукой в перчатке отталкивая ее и прижимая лицом к шее коня.

Элиза почувствовала, как он зашевелился в седле, и вскоре она оказалась почти полностью укрытой от града, болезненные удары которого принимала на себя спина рыцаря.

Казалось, они бесконечно будут двигаться под этим ливнем. Но наконец Элиза заметила просвет среди деревьев и, с трудом открыв заливаемые дождем глаза, различила очертания небольшого строения. Несколько секунд спустя жеребец достиг строения, и Элиза смогла разглядеть, что это охотничья хижина — бревенчатая, с тростниковой крышей. Внутри дома не горел огонь, не было видно света. С упавшим сердцем Элиза подумала, что хижину, вероятно, построили рыцари из Шинона, чтобы иметь убежище в те дни, когда они отправлялись в леса на охоту. И ей предстояло остаться в этой хижине наедине с сэром Брайаном Стедом.

— Пойдем!

Элиза заметила, что рыцарь уже спешился и теперь протягивал руки, чтобы помочь ей выбраться из седла. Она решила пренебречь его помощью, но плащ ее зацепился за луку седла, когда она попыталась спрыгнуть на землю, и она упала бы, если бы не поддержка Брайана.

Минуту она стояла, дрожа от холода, пытаясь разогнуть пальцы, долгое время цеплявшиеся за гриву жеребца. Спутник бесцеремонно хлопнул Элизу по спине, подтолкнув к узкой двери хижины.

— Входи.

Град, вновь усилившийся, хлестал по голове и плечам, и Элизу не понадобилось упрашивать. Она бросилась к двери хижины, скользнула внутрь и оказалась под крышей. Обернувшись, она заметила, что черный рыцарь уводит коня за угол хижины.

Сейчас, велела себе Элиза, именно сейчас она получила шанс спастись. Град и ветер безжалостны, но более милосердны, чем хладнокровный и жестокий сэр Стед.

Она должна бежать. Это ее единственный шанс.

Элиза вгляделась в темноту, глубоко вздохнула, запахнулась в плащ, накидывая капюшон на голову, и пригнулась. Шагнув за порог, она бросилась через поляну.

Сапоги сразу же погрузились в жидкую грязь, заскользили по ней, и Элиза споткнулась и упала, прежде чем достигла спасительной чащи деревьев. С трудом поднявшись на ноги, она вновь бросилась бежать. Молния вспыхнула прямо перед ней, жутким светом озарив небо; послышался треск попаленного дерева. Когда гром последовал почти немедленно за вспышкой — казалось, земля готова расколоться от его грохота. Элиза с запозданием поняла, что среди деревьев ей нечего ждать убежища, они представляют собой еще более страшную опасность.

Но прежде чем она смогла вернуться в дом, ее толкнули, повалили в грязь, и она оказалась в тисках безжалостных рук, тут же поднявших ее в воздух. Брайан Стед без труда шел по скользкой грязи, делая широкие и уверенные шаги. Казалось, он несет свернутую ткань, а не взрослую женщину. Даже не взглянув на нее, он пересек поляну и достиг хижины.

Элиза успела глянуть ему в лицо. Губы рыцаря были так плотно сжаты, что казались тонкой белой полосой. Челюсти затвердели, жилка торопливо билась под натянутой кожей могучей шеи. Глаза потемнели так, что казались черными бесконечными безднами ада.

Он пинком открыл дверь хижины, и Элиза вскрикнула от ужаса, когда Брайан захлопнул ее за собой. Сжатые руки выдавали силу его гнева. Он был разъярен так, что мог бы разорвать ее на куски, и Элиза понимала, что Брайан готов сделать это немедленно.

Однако он сдержался, сбросил ее на пол и оттолкнул от себя. Элиза застыла, не шевелясь, пораженная неожиданным освобождением и ослепленная темнотой. Внезапно эту темноту прорезала искра, и Элиза поняла, что в хижине есть очаг и нашелся кремень.

С легкостью, которая выдавала большой опыт походной жизни, Брайан развел огонь в очаге, и хижина наполнилась неясным светом и теплом. Моргая от неожиданного света, Элиза оглядела хижину. Она оказалась чистой и довольно уютной. Слева от очага стоял большой сундук, с правой стороны — длинный стол на козлах и скамейки возле него. В противоположном углу комнаты виднелись две низкие лежанки, застеленные толстыми шерстяными одеялами.

Чистый тростник устилал пол, и Элиза поняла, что ее догадка подтвердилась. Рыцари построили и обставили эту хижину, чтобы пользоваться ею во время охоты.

Но хотя Элиза немного осмотрелась, хотя быстро разгоревшийся огонь уже принялся распространять жар, чувства безопасности не появилось. Промокшая и грязная одежда облепила тело — и по-прежнему холодила его, не говоря уже о близости человека от которого она пыталась сбежать.

Наконец Брайан отвернулся от очага. В его лице не было ничего успокаивающего. Темные глаза оглядели Элизу с ног до головы, и она внезапно пожалела о том, что испугалась молнии.

Ей следовало сбежать.

Он встал, не сводя с нее холодных глаз, и снял свой промокший плащ. Отворачиваясь от Элизы, он расстелил плащ на столе у очага, но когда она переступила с ноги на ногу, он мгновенно обернулся.

Элиза вскинула голову и молча встретила его взгляд.

Наконец он заговорил:

— Ты либо дура, герцогиня, либо вконец отчаялась. Неужели тебе так не терпится погибнуть в бурю?

— Я не боюсь смерти, — холодно ответила Элиза, намеренно воздерживаясь от общепринятых учтивых слов.

Брайан сел на скамью, чтобы снять сапоги, по-прежнему не спуская с нее глаз.

— И ты утверждаешь, что не виновна ни в грабеже, ни в убийстве?

— Я ни в чем не виновна, кроме того, что решила помолиться за усопшего.

— Тогда почему же ты бежала от меня — ведь бегство грозило смертью?

— Вряд ли.

Он коротко и злобно выругался, отшвырнув сапог через комнату с такой яростью, что Элиза подпрыгнула на месте. Но, решив не выдавать своего испуга, она кинула короткий взгляд на упавший сапог, а затем с холодным пренебрежением посмотрела на рыцаря.

— И ты станешь утверждать, что не пыталась убить меня? — осведомился Брайан.

— Нет, не стану, — без колебаний ответила Элиза. — Я приняла тебя за одного из воров…

— Ты пыталась ударить меня кинжалом уже после того, как узнала, что я не вор.

— Я до сих пор не уверена, что ты не вор и не убийца! — гневно воскликнула Элиза. — Ты ведешь себя не так, как подобает рыцарю. Манеры у тебя не лучше, чем у кабана!