представляла, как нормальная женщина может отказаться от такого удовольствия.

Исполняя желание любовника, Мелани надевала вечерние наряды от Карла Лагерфельда, демонстрировала черные платья Джила Сандера и сандалии салона «Хлоя». Все это время Уилл сидел на кровати, абсолютно голый, наблюдая за ней и играя сам с собой.

Мелани уже убедилась в его необычайной мужской выносливости. Если у Уилла и были проблемы в постели, то заключались они скорее в том, что он не мог достичь оргазма. По крайней мере с ней у него этого не случалось. Что ж, тем заманчивее перспективы, не так ли?

Мелани демонстрировала красное платье с перламутровым шарфиком, когда почувствовала, что желание переполняет ее, и в одно мгновение преодолела разделяющие их ярды.

— Ну же, ну же, ну же! Пожалуйста! — Она рассмеялась и театрально задвигала бедрами. — Насади меня на свой меч!

Уилл не дал ей возможности снять платье от Каролины Эрреры, стоящее несколько тысяч долларов. Он даже не позволил ей сбросить босоножки от Эрнесто Эспозито. Чулки и поясок пригодились, чтобы привязать женщину к кровати. А потом он занимался с ней любовью. Несколько часов без перерыва. Она кончала столько раз, что он даже потерял счет, но сам — ни разу.

Сэр Чарльз Уэллсфлит возвратился в свое поместье в Сомерсете около одиннадцати вечера. День выдался ужасно утомительный, заполненный долгими деловыми встречами, и он полагал, что жена, как обычно, уже спит.

Мелани, однако, совсем даже не спала, хотя и лежала на кровати. Ее глаза напоминали шарики из синего мрамора для игры в «марблс», и вид у нее был такой, словно она проплакала несколько дней подряд. Миссис Уэллсфлит была по-прежнему привязана к кровати пояском и чулками, и на ней не было ничего, кроме шарфика на шее. Лицо ее отекло и отливало нездоровой бледностью. Роскошное и дорогое итальянское белье валялось на кровати вместе с босоножками и разорванным платьем.

Летом того же года Уилл расстался с командой сэра Чарльза. Пресса высказывала самые невероятные предположения о причинах ухода, но так и не угадала истинную. Уилл устал от Мелани. Ему требовалась более масштабная сцена.

Однажды вечером, незадолго до начала нового сезона, Уилл пригласил брата в свою квартиру в Челси. Обставленная дорогой мебелью гостиная казалась едва ли не стерильной, как будто в ней никто и не жил. Из динамиков доносился голос Мэгги Брэдфорд.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Уилл, прикладываясь к стакану с дорогим бренди.

Стакан был уже четвертым или пятым, а пластинку с песнями Мэгги Брэдфорд Уилл слушал в третий раз.

Палмер удивленно посмотрел на брата — тому никогда прежде не требовалась ничья помощь.

— Чем же я могу тебе помочь?

— Мне необходим менеджер. Думаю, ты прекрасно справишься с этой ролью. Это не спонтанное решение.

— Тебе нужен менеджер? Разве твоими делами не занимается Джейкоб Голдинг?

— Он действительно ведет мои дела. Но я говорю о личном менеджере. Мне нужен человек, который бы присматривал за мной. Держал меня подальше от неприятностей.

«Я начинаю бояться себя самого, брат. Если ты не поможешь мне, то кто тогда?»

— Хочешь, чтобы я стал твоей нянькой, а? — Палмер рассмеялся и покачал головой.

Уилл пожал плечами:

— Называй как хочешь. Так что, возьмешься? Оплата будет чертовски хорошая.

Палмер выпил бренди и поднялся:

— Нет, братец. Ни при каких обстоятельствах.

— Почему? Чем таким важным ты сейчас занимаешься?

— У меня неплохая работа в отделе маркетинга «Кэдбери». Но даже если бы я был безработным, все равно не принял бы твое предложение.

Уилл улыбнулся:

— Так сильно меня ненавидишь?

Палмер покачал головой. Волосы у него были такие же светло-русые, но только не длинные, а короткие.

— Нет. Просто не хочу жить в твоей тени. А ненависти к тебе не питаю. Не думаю, что кто-то может тебя ненавидеть.

— Тогда почему бы не помочь брату? Открою небольшой секрет: я глубоко несчастен. Я опустошен. Едва ли не каждую ночь мне в голову приходят ужасные мысли о самоубийстве.

Палмер смотрел на своего старшего брата, такого красивого, такого успешного, и не знал, верить ему или нет.

— Ты серьезно, Уилл? — Он снова сел. — Или прикидываешься? Это что, твоя очередная игра?

— Я абсолютно серьезен, черт бы все побрал! Мне даже сейчас хочется покончить с собой. Посмотри на меня повнимательней. По-твоему, я играю?

— Кажется, нет, — медленно сказал Палмер. — Господи. Ты действительно серьезен. Или уже рехнулся. А может, и то и другое.

— Мне плохо, — продолжал Уилл. — Чертовски плохо. Ты единственный, кто в силах помочь. Палмер, мы должны держаться друг за друга.

Палмер опять поднялся. На его лице появилась странная, немного печальная улыбка.

— Мне очень жаль, Уилл, но я не в силах тебе помочь. Извини. Поищи кого-нибудь другого.

Проводив брата взглядом, Уилл налил в стакан бренди и залпом выпил.

— Кого искать? — прошептал он. — Кто сможет полюбить такого, как я?

Пора посмотреть правде в глаза, Мэгги. Пора перейти к Уиллу, поговорить о нем и покончить с этим раз и навсегда. Именно этого от тебя ждут. Именно это все жаждут услышать.

Люди, особенно репортеры, часто спрашивают, как я могла влюбиться в Уилла Шеппарда. Мне всегда хочется ответить: с вами случилось бы то же самое. Не обманывайте себя. Чтобы влюбиться в него, достаточно одного взгляда.

Хотя в моем случае было иначе.

Уилл Шеппард мог быть исключительно обаятельным. Вы даже не представляете, насколько обаятельным! А мне так нужна была любовь. Больше всего на свете. Мне всегда ее не хватало. А разве у других не так? У вас, например?

В общем, так все и случилось. Я расскажу вам правду, только правду, и ничего, кроме правды. А уж верить или нет, решайте сами.

Мой первый европейский тур начался с Лондона. Было тяжело, утомительно, но прекрасно. Самое замечательное в моей жизни время. Мы с Дженни остановились в отеле «Клариджес». Мы гуляли по городу, наблюдали смену караула у Букингемского дворца, смотрели «Мышеловку», посещали Вестминстерское аббатство, любовались Биг-Бе-ном. Мы не расставались. Лучшие подруги.

В Лондоне мне предстояло дать два концерта. Меня пригласили на костюмированный бал в Мейфэре — входной билет 1000 фунтов стерлингов, деньги идут в Фонд борьбы с раковыми заболеваниями у детей.

Прежде чем отправиться на благотворительный вечер, я продемонстрировала свой костюм в гостиной.

— Мама, нет! Боже, ты же не собираешься появиться на публике в этом наряде! — воскликнула Дженни и скорчила такую гримасу, словно только что отхлебнула теплого пива.

Я поднесла к глазам расшитую золотыми узорами маску, подошла к зеркалу и рассмеялась. Дженни права. Жесткое бальное платье едва удерживало мои формы, а груди только что не вылезали из лифа. Ну и ну!

— В том-то и дело, что собираюсь. На мой взгляд, оно просто великолепно. Думаю, Барбара Картленд со мной бы согласилась.

— Кто такая Барбара Картленд? Твоя портниха? Или художник по костюмам фильма «Дракула»?

— Ты не знаешь, кто такая Барбара Картленд? Да-а. Это только доказывает, что ты ничего не