женщину.

– И кто же вы, простите, такая?

– Мисс Уэнтворт путешествует со мной, мистер Мак-Фарланд.

Девушка опустила голову, краем глаза наблюдая за тем, как Дивону удалось-таки протиснуться сквозь кипы хлопка и встать рядом с огромной морской картой. Шотландец едва верил своим глазам, но уважение к своему капитану удерживало его от нескромных расспросов.

– Вы искали меня, чтобы решить какие-то вопросы, мистер Мак-Фарланд? – Дивон упорно старался прятать нижнюю часть своего большого тела, дабы хитрый шотландец не обнаружил возбуждения, до сих пор не покидавшего капитана.

– Ну, как сказать… То есть… – Помощник еще раз украдкой бросил взгляд на Фелисити, а затем полностью переключился на капитана. – Просто я думал, вам будет небезынтересно узнать, что никто из команды не пострадал. Нам крупно повезло.

– Благодарю вас, мистер Мак-Фарланд, мне очень приятно это слышать! – И ведь, черт побери, это правда! Это известие куда важнее, чем занятия любовью с Фелисити Уэнтворт. Ах, если бы… – Но как сам «Бесстрашный»?

– Ничего особо серьезного. Повреждена пара рангоутов, но люди уже принялись за восстановление.

– Отлично.

– Но мы потеряли значительное количество хлопка.

– Иначе было невозможно. – Да, невозможно. Им было просто необходимо выкинуть лишний груз, кинуть в топки весь имеющийся уголь и помочь кораблю вырваться из опасной зоны, спасая тем самым самих себя. Впрочем, Дивон понимал, что он кривит душой, что всего этого могло бы и не быть, не проберись на судно рыжеволосая нарушительница спокойствия.

– В таком случае, кэпт'н, – шотландец достал из кармана резную трубку, – это все, и я могу вернуться на свой пост.

– С Богом, мистер Мак-Фарланд! – В глубине души Дивон благословлял этого бородача, у которого хватило выдержки не расспрашивать его, какого черта он возится в чужой каюте с девицей, о нахождении которой на судне даже не было никому известно. Шотландец же попросил всего лишь позволения взять наверх табаку.

Вскоре он ушел, и Дивон, едва разместившись на единственном стуле, приказал ей встать.

Фелисити подчинилась и беспрекословно подошла к стулу по кипам хлопка. Капитан уступил ей место и продолжал молчать. Но она уже знала, что ярость его, сметенная порывом страсти, уже исчезла. Она прикусила губы.

– Я заплачу за потерянный хлопок.

Такое заявление удивило Дивона. Он откинулся спиной к стене и сложил руки на груди.

– А если бы в результате твоих действий пострадал бы не только груз, но и люди? Как бы ты компенсировала такие потери?

Девушка сжала зубы. Так он хочет ее унизить, растоптать совсем! И это тогда, когда она уже раскаялась в своем необдуманном поступке…

– Но вы же слышали, что сказал ваш помощник! Хлопок – это единственная ваша потеря, а отвечать за все, что только могло бы произойти, я не обязана.

– Но я не смогу продать хлопок и выручить столь необходимые конфедератам деньги.

– Я заплачу вам золотом.

Дивон невесело покачал головой.

– Но почему же ты просто не подождала меня в Чарлстоне?!

Фелисити тяжело вздохнула, ибо сказать ей было нечего.

– Это из-за твоего нареченного? Неужели ты так рвешься к нему? – Дивон ненавидел и презирал сам себя, задавая этот унизительный вопрос.

Их глаза встретились.

– Нет. Я знаю, с ним ничего не случится.

И ни слова больше! Дальнейшие расспросы на эту тему Дивон продолжать уже не мог.

– Неужели ты думала, что я не сдержал бы слова? Или же… Или из-за того, что сказал тебе о своей любви?! Но ведь я не требовал взаимности, чтобы доставить тебя домой! Я знаю, мне вообще не следовало говорить этого, но…

– Нет, – Фелисити до крови прикусила нижнюю губу. – Я рада, что услышала это. – Сама она уже перестала сомневаться в своих собственных чувствах к нему, но сейчас было не время и не место говорить об этом. К тому же, девушка боялась, что он просто не поверит ей.

Она встала и обеими руками сжала спинку стула. В этот момент Фелисити хотелось быть от капитана как можно дальше, ибо она боялась не его, а себя, и не хотела использовать свою женскую власть над ним в каких-либо корыстных целях.

– Я просто решила, что путь через Нассау будет для детей самым удобным.

Лицо его вытянулось от изумления.

– Не понимаю. Но ведь твоя кормилица…

– У меня нет никакой кормилицы.

– Но эти дети?..

– Мать этих детей я видела лишь однажды. – Пальцы Фелисити побелели от напряжения. – Она беглая рабыня, которая вынуждена была оставить детей…

– Что?!

Девушка решительно оторвалась от стула и сделала шаг к Дивону. Может быть, правда станет более приемлемой, если она будет ближе к нему? Если возьмет его за руку и ласково заглянет в зеленые глаза? Но Фелисити мгновенно одернула себя: после того, что он для нее сделал… после того, что он для нее значит… Он заслуживает неприкрашенной правды.

– Я приехала в Южную Каролину, чтобы освободить этих несчастных из рук рабовладельцев.

– Вижу. – Кулаки Дивона непроизвольно сжались. – Но у нас и своих аболиционистов хватает.

– Но ведь вы и сам… Я же знаю, как вы относитесь к рабству!

– В данную минуту разговор не обо мне, – сухо отрезал капитан и отошел от стены. – И все-таки я до сих пор не понимаю, как это ты собиралась добираться до Ричмонда через Нассау.

– До Нью-Йорка.

Глаза его застыли, ибо все подозрения, терзавшие измученного капитана с первого момента их встречи, снова лавиной обрушились на него – те подозрения, которые он еще совсем недавно не мог или не хотел пускать в свою душу.

– Думаю, будет лучше, если ты объяснишь все сама.

Фелисити воздела руки к небу.

– О, чего же вы еще от меня хотите!?

«Чтобы ты не лгала мне. Чтобы не использовала в своих туманных целях как вещь». Но вслух Дивон не сказал ничего и только медленно направился к дверям каюты.

– Что же вы делаете? – В голосе девушки послышалось отчаяние, но Дивон даже не повернул головы. Взявшись за щеколду, он тихо и внятно произнес:

– Я, мисс Уэнтворт, продолжаю свой путь в Нассау, где буду продавать оставшийся хлопок, на вырученные деньги я куплю медикаменты и остальные необходимые вещи, без которых задыхаются несчастные жители блокированного Чарлстона. – Затем он поднял глаза и обдал Фелисити презрением зеленых огромных бездн. – Вы же можете высадиться в любое время, мисс.

С этими словами он покинул каюту, оставив девушку сожалеть о глубине своих чувств к этому человеку. Люби она его меньше, она преподнесла бы ему правду в более подслащенном виде.

– Мисс Фелисити, мисс Фелисити, Сисси умирает!

Девушка на секунду закрыла глаза, прежде чем посмотреть в лицо малышке. При скудном свете подвесного фонаря и младшая девочка казалась бледной и изможденной; разбросав сложенные одеяла, Люси, взъерошенная, сидела, распахнув свои черные глазенки. А ведь Фелисити полагала, что она давно