– Да, в общем-то, никак.
– И правильно делаешь. Бесполезное занятие. Лучше расскажи мне о своем Валентине ненаглядном. Это ведь он тебя «кислотой» угостил, верно?
– Я искупаться хочу, – заявила Регина, решительно поставив чашку на низкий столик: трах!
Громов поднял ее и ткнул пальцем в белую влажную окружность, оставшуюся на поверхности:
– Не забудь потом вытереть.
Возмущенно фыркнув, Регина приподняла подол и, до предела натянув хлопчатобумажную ткань, провела ею по крышке стола.
– Довольны? – Учитывая, что под рубашкой у девушки ничего не было, это прозвучало весьма двусмысленно.
Но смутить Громова оказалось не так-то просто.
– Прежде всего я доволен, когда гости не гадят в моей квартире, – сказал он. – Ну, а то, что они убирают за собой, так это в порядке вещей. Лично мне от этого ни холодно, ни жарко.
Произнеся эти слова, Громов уселся в низкое кресло, закинул ногу на ногу и уставился на немой телевизионный экран, давая Регине понять, что ванную ей придется искать самой.
В двухкомнатной квартире это было не слишком сложной задачей даже для Регины. Запершись изнутри, она отрегулировала воду и задумчиво повертела в руках флакон с пеной для ванны. Возможно, по той причине, что штуковина была изготовлена в виде очень натурального булыжника, захотелось вдруг треснуть Громова по голове. Хорошенько треснуть, чтобы он враз растерял всю свою холодность и невозмутимость.
Однако минуту спустя, полюбовавшись зеркальным отражением своей осунувшейся физиономии, Регина решила, что в первую очередь по голове следовало бы настучать ей самой. Громов нисколько не преувеличил, сказав, что ее пришлось вытаскивать с того света. Зомби из фильма про оживших мертвецов – вот кого напоминала себе Регина.
– А ты, оказывается, подонок, Валентино, – прошипела она, соприкоснувшись с горячущей струей воды. – За что же ты со мной так?
Мочалкой она растирала себя так яростно, словно хотела содрать с себя кожу вместе с воспоминаниями о том, кому в последнее время она принадлежала вся без остатка.
Когда Регина вернулась в комнату, Громов сохранял прежнюю позу. Только в пальцах его дымилась сигарета, а на столе невесть откуда возник поднос с запотевшей бутылкой водки, стаканом, бутербродами и россыпью виноградных кистей. Почему-то казалось, что все это появилось здесь по мановению его руки. Невозможно было представить себе Громова хлопочущим возле раковины или нарезающим колбасу. Вернее, Регине не хотелось видеть такую банальную картину. Что-то разрушилось бы в ее двойственном отношении к этому человеку.
Зачем он с ней нянчится? Какое ему дело до Валентина Мезенцева? И вообще, кто он такой?
На приятеля матушки Громов совершенно не походил. Ничего бандитского или милицейского в его манерах или наружности тоже не проскальзывало. Любопытный тип, странный. С такими Регине общаться еще не доводилось. Что ж, тем лучше. Это только мужчины полагают, что старый друг лучше новых двух. Будучи женщиной, Регина придерживалась противоположного мнения.
– Почему стакан только один? – жеманно поинтересовалась она, стараясь казаться более бодрой, чем это было возможно в ее состоянии.
Ее вопрос упал в пустоту.
– Бутерброды с ветчиной, с сыром. – Громов указал сигаретой на поднос, продолжая при этом следить за беззвучным мельтешением на телевизионном экране. – Я забыл принести сок, но это дело поправимое. Холодильник в кухне, а туда ты доберешься без посторонней помощи. Насколько я понимаю.
Он бросил на гостью оценивающий взгляд, и она в очередной раз вспомнила о надетой на нее рубашке. Скорее всего, этим одеянием она была обязана Громову. А еще ему наверняка пришлось носить ее на руках, потому что другого способа переместиться из своей квартиры в чужую у Регины не было. Невольно бросив взгляд на сильные громовские руки с отчетливо проступающими сквозь кожу жилами, она подумала, что не прочь почувствовать их прикосновение наяву. Эта промелькнувшая мысль заставила ее нахмурить брови.
– А стаканы где? – упрямо спросила Регина. При этом она по привычке тряхнула волосами, образовав вокруг себя ореол мельчайших брызг.
– Сок в пакетах, – сообщил Громов. – Они снабжены специальными трубочками.
– Я бы водочки лучше выпила!
– Не сомневаюсь. Водка, наркотики… Но разве не твое поколение выбрало пепси?
– Мое, – грубовато заявила Регина. – Пепси-колой хорошо экстази запивать на дискотеках.
– Забавно. Только ты сейчас не на дискотеке находишься.
Громов наполнил свой стакан на две трети и не спеша вылил его содержимое себе в горло. Сколько Регина ни наблюдала за ним, заметить подергивание его кадыка или хотя бы тень гримасы на его лице ей не удалось.
– Так я выпью водки? – Ей, кстати, не очень-то хотелось травиться до того, как она отойдет окончательно, но разве могла она не попытаться настоять на своем?
– Ты какую дозу ЛСД приняла? – Громов покосился на нее. – Двойную? Тройную?
– Не ваше дело.
Усевшись на диван, Регина решительно схватила бутылку и запрокинула ее над приоткрытым ртом. Водка туда не попала. Громов перехватил бутылку так быстро, что из нее лишь несколько капелек успело пролиться. Вновь наполнив свой стакан, он со стуком вернул емкость на место.
– Ох-ох-ох! – возмутилась Регина.
Ее кривляния остались без внимания, поэтому она демонстративно взяла бутерброд и отхватила зубами сразу половину.
– ЛСД тебе Валентин поставлял? – Дожидаясь ответа, Громов с расстановкой опустошил свой стакан.
Регина уставилась на обращенный к ней профиль. Розовый ломтик ветчины свисал у нее изо рта, как кошачий язык. Спохватившись, она вобрала его губами внутрь и буркнула:
– Допустим.
– Я так и думал, – кивнул Громов, забросив в рот крупную виноградину. – Могу поспорить, что с перебором «кислоты» именно он тебе посодействовал.
– На что поспорить?
Регина кокетливо прищурилась. Впервые она сыграла в «американку» в пятнадцатилетнем возрасте, и воспоминания о том,
– Спрашиваешь, на что поспорить? – Громов проглотил еще одну виноградину и сунул в рот сигарету. – На то, что тебе неизвестен адрес проживания господина Мезенцева и точное место его работы. – Подумав немного, он добавил: – Точно так же, как и индийский язык.
– Индийский язык? – опешила Регина. – При чем здесь индийский язык?
– Ты на чистейшем санскрите изъяснялась, когда я тебя обнаружил, – сказал Громов без всяких эмоций в голосе. – Вся такая продвинутая. А под тобой – лужа. Зрелище, скажу я тебе, впечатляющее.
Жар тронул сначала шею Регины, потом щеки.
– Где моя одежда? – крикнула она, сорвавшись на визг. – Я ухожу!
– Ты остаешься. Домашний арест, помнишь?
– Ни фига я не помню!
– Плохо, – язвительно произнес Громов. – Иначе ты не искала бы здесь свои тряпки, которые мешали тебе ощутить всю прелесть полета. Не знаю, конечно, каково было тебе там, где ты парила. Но на грешной земле смотрелась ты не ахти. Даже животные ведут себя пристойней.
– Еще вопрос, кто из нас животное! – запальчиво выкрикнула Регина.
Громов покачал головой:
– Не вопрос.
– Вы хотите сказать, что я…
