Кто такой этот самый мистер Питкин, Гарик понятия не имел, а потому не почувствовал себя польщенным.

– Мотай отсюда! – гаркнул он перебравшему мужику и переключил внимание на настоящих противников: – Всем отойти на двадцать шагов! Я сейчас условия диктовать буду!

– …пройти на посадку. Повторяю… Кххххх… – Звучный женский голос, все еще объявлявший какой-то явно сорвавшийся рейс, запоздало заткнулся. Гарика поразила тишина, наступившая вокруг. Никогда прежде она не казалась ему такой плотной, густой, почти осязаемой. И еще никогда на него не глядело столько людских глаз одновременно.

– Назад! – свирепо рявкнул Гарик. – Все назад, кому сказано!

Оперативники, держа пистолеты в вытянутых руках, мимолетно переглянулись и послушно отступили, хотя сделали не по двадцать шагов, а ровно в четыре раза меньше.

– Еще дальше! – Выкрикивая свои требования, Гарик тем временем отыскивал спиной киоск, к которому стремился прижаться. Более надежного тыла обеспечить себе он не мог.

– Ой, мамочка! – повторила Маша, почувствовав, что по ее шее стекает уже не капелька, а целая струйка горячей крови.

Очень уж острым было лезвие. Гарику даже пришлось чуточку ослабить нажим.

– Отпусти ее и сдавайся! – не слишком уверенно предложил один из оперативников, у которого от напряжения дергался левый глаз. Из-за этого казалось, что он подмигивает Гарику: мол, не поддавайся на мою провокацию, парень.

Так Гарик и поступил, не удержавшись от отрывистого смеха, напоминающего собачий лай:

– Как же, ха-ха, разогнался!.. Может, еще и, ха-ха, харакири себе сделать, а?

– Правильно, братела! – поддержал его поддатый мужик, который, как оказалось, никуда не делся, а очутился почему-то даже ближе, чем раньше. – Не сдавайся мусорам, гни свою линию! – Он взмахнул рукой так, как обычно что-то рубят, а вовсе не гнут. – Требуй самолет до Стамбула, оружие, бабки! И немедленной отставки президента или хотя бы премьер-министра, на худой конец! Как его фамилия, забыл… Костолевский?.. Космодемьянов?..

– Отцепись от меня со своим долбаным премьером, мужик! Отвали отсюда! – Гарик собирался выкрикнуть все это в угрожающей манере, а вместо этого неприлично взвизгнул, как истеричная баба. И руки у него внезапно затряслись мелкой дрожью, и ноги заходили ходуном. Слишком уж сильным сделалось напряжение. Будто находишься в трансформаторной будке, где вот-вот произойдет короткое замыкание.

– О, вспомнил! – обрадовался забулдыга. – Касьянов его фамилия. Положительный мужик, степенный. Он тебя обязательно должон выслушать.

– Ах, вот как! Должон?! – вскипел Гарик. На мгновение отняв лезвие от горла девушки, он в ярости сделал выпад, целясь назойливому соседу в глаз, но ему не хватило буквально нескольких сантиметров.

– Лихо! – одобрил пьяница. – Вот так и действуй, братела, если кто сунется! Но Касьянова лучше не трожь. На него у тебя теперь вся надежда. На него и на Шойгу, – добавил он твердо после недолгого раздумья. – Самые правильные мужики в нашем правительстве.

– Ш-шойгу, говориш-шь!..

Шипя от избытка чувств, Гарик снова попытался достать говоруна клинком и опять вспорол пустоту. Но клинок мелькнул так близко от пьяной морды, что народ ахнул.

– Да уходите же оттуда, мужчина! – загомонили вокруг на все лады, кто тише, кто громче.

Перекрывая взволнованные голоса взрослых, заверещал перепуганным поросеночком малыш:

– И-и! И-и!

– Ухуели вы там, что ли, гражданин?! – подключился к общему хору оперативник в маечке. – Уносите ноги, пока не поздно!

– Слыхал? «Вы» мне говорит, – прокомментировал забулдыга, обращаясь непосредственно к Гарику. – Уважает, ядри его корень.

– Гражданин, стёб вашу мать! – не унимался оперативник. – Немедленно удалитесь!

– А вот вам! – Непокорный мужик продемонстрировал энергичным жестом, что именно он предлагает выкусить советчику. При этом из бутылки выплеснулось пиво, и Гарик отчетливо ощутил его прокисший запах. Уж слишком близко отирался проклятый забулдыга.

– Я сейчас этой телке голову отчекрыжу напрочь! – прохрипел Гарик, перехватив рукоятку выкидного ножа поудобнее. – Ты этого хочешь?

– А мне по барабану! – заявил мужик, вызывающе глядя на окружающую их толпу. – Ты сам решай, чё делать, а я тебя с фланга прикрывать буду. Не тушуйся, братела! Фиг они нас завалят – пятеро против двоих! Погодь, ща я «розочку» смастерю!..

Дрызг! Нетрезвый взмах привел к тому, что непрошенный заступник не дно пивной бутылки расколотил об угол киоска, а всю ее вдребезги расколошматил об пол, выпустив из неуклюжих пальцев.

Гарик, естественно, проследил за этим жестом, а потом еще на мокрые осколки машинально уставился. В следующий миг перед его глазами оказался вовсе даже не пол, а потолок. Это мужик с неожиданной ловкостью подсек его ноги.

Левая рука Гарика хваталась теперь не за волосы пленницы, а за пустоту, которая никак не могла послужить ему опорой. Но в правой руке он по-прежнему сжимал свое оружие, которым намеревался после приземления полоснуть коварного мужика куда придется – хоть по лицу, хоть по животу.

Такое отчаянное решение принял Гарик, зависнув в метре над полом, да только просто так шмякнуться спиной об мраморные плиты противник ему не позволил, придав его телу ускорение ударом локтя в грудную клетку.

– Хех! – вырвалось у Гарика откуда-то изнутри, а следом ринулся целый фонтан блевоты, оказавшейся почему-то горше всякой полыни.

Уже распростертый на полу, он смотрел на противника, нависшего над ним, и дивился тому, как можно было принять этого мужчину за обычного забулдыгу! Надо было сразу заглянуть ему в глаза. В них ведь не зрачки оказались, а какие-то серебристые жетоны из невероятно твердого сплава. Жетоны, не дающие Гарику ни права на проезд в далекие края, ни права на звонок адвокату. Не оставляющие ему даже самой маленькой надежды.

Косясь на свой клинок, прижатый к полу ногой светлоглазого незнакомца, Гарик готов был волком выть от полной безысходности.

Обезвредить и уложить вооруженного преступника, взявшего в плен заложницу, дело нехитрое. Если, конечно…

Если ты знаешь дюжину способов деморализовать противника без применения силы и десятки приемов физического уничтожения.

Если служба твоя начиналась в неизвестной точке земного шара, где казарма делилась на крошечные кельи, оснащенные всевидящими глазками телекамер, а на твоей форме, вместо погон и знаков различия, красовались цифры и буквы, которые тебе ни о чем не говорили.

Если кроссы, стрельбы, уроки физической подготовки и рукопашного боя заканчивались не отдыхом, а обстоятельными допросами, в ходе которых тебя с ног до головы обвешивали датчиками и ты, чувствуя себя нелепой новогодней елкой, рассказывал о прожитом дне вплоть до таких мелочей, как словцо, оброненное тобой, когда выяснилось, что сегодня вечером не будет ужина, утром – завтрака, а в полдень… А ты еще доживи до полудня, советовали тебе инструкторы, там видно будет. Тут главное – не протянуть ноги раньше времени.

Они вовсе не шутили, не сгущали краски. И ты был счастлив, что жив, что сидишь перед ящиком, заменяющим обеденный стол, что перед тобой в миске лежит кусок промерзшей тушенки, кое-как оттаявшей на выхлопной трубе грузовика. А потом, когда и этого не давали, ты без особого удивления обнаруживал, что способен сожрать даже слизня или ворону, а желудок твой при этом и не пытается бунтовать, словно он только и ждал такого угощения…

И ты освоил вождение всех основных видов транспорта – дорожного, водного и воздушного. И свой