— Снова меня пилишь? А мне казалось, мы уже обо всем договорились!

— Мы договорились, что я сама стану воспитывать мальчиков, как считаю нужным, а ты не станешь вмешиваться, — с несчастным видом возразила Сюзанна. — Неужели не ясно: у меня сердце разрывается, когда ты резок с ними.

— Ах, вот оно что! Ну тогда тебе не следовало сюда приезжать.

Сюзанна молча хлопала глазами, не в силах понять, куда подевался тот нежный, заботливый Ангус, с которым она провела ночь, и откуда взялся этот чужой человек, каждое слово которого обжигало ее, словно удар хлыста. В глубине души она догадывалась, что Ангуса по-прежнему терзает обида за измену Кэтрин и поэтому он срывает ее на тех, кто рядом; но разве можно допустить, чтобы гнев и ярость — пусть даже оправданные — разрушали узы любви, связывающие его и детей.

— Папа прав.

Вздрогнув, Сюзанна обернулась, и в этот миг Люк показался ей маленькой копией Ангуса — тот же гнев, то же упорное нежелание хотя бы попытаться спасти что-нибудь, пусть даже самую малость. От недоброго предчувствия у нее по спине поползли мурашки.

— Тебе лучше отправиться в Сан-Франциско вместе с Меган и Беном, — каким-то безжизненным голосом продолжил Люк. — А за нас не беспокойся — какое-то время мы еще продержимся.

Сюзанна поняла, что Люк «закусил удила» и сейчас с ним так же бесполезно разговаривать, как и с Ангусом, зато Джонни, казалось, вот-вот разревется. Она вдруг почувствовала, что терпению ее наступает предел.

— Теперь поздно давать такие советы, тебе не кажется, Люк? Я теперь твоя мачеха, у меня есть сыновья, которых я намерена любить до конца своих дней, и муж, которого я собираюсь уважать, коль скоро он окажется достоин этого.

Тебе лучше заранее смириться с тем, что я останусь здесь и ни за что отсюда не уеду, заруби себе это на носу!

— Не хочу, чтобы ты уезжала! — прерывающимся от слез голосом пробормотал Джонни. — Не выгоняй ее, папочка, пожалуйста!

Сюзанна успела заметить, как в глазах Ангуса промелькнула боль. И то неплохо, решила она. В любом случае на сегодня достаточно.

Наклонившись к Джонни, она крепко прижала его к себе, — Не плачь, милый, никто никуда не уедет.

Шагнув к Люку, Ангус спокойно, но уже без гнева окликнул мальчика, и тот нехотя поднял глаза на отца. Взгляды их встретились, и они долго смотрели друг на друга. Наконец Ангус негромко проговорил:

— Я запрещаю тебе забивать голову младшему брату всякой чепухой. Ты меня понял?

Люк пожал худыми плечами.

— Это не чепуха, папа. Это правда.

— Понятно. И что же ты сказал ему, если не секрет?

— Что убью тебя, если ты обидишь Сюзанну или причинишь ей боль.

Сдавленно ахнув, Сюзанна с сильно бьющимся сердцем ждала, что ответит Ангус. К ее величайшему удивлению, его голос остался таким же спокойным.

— Я никогда не обижу ее. Люк, даю тебе слово.

Только когда мальчик, кивнув, отправился расседлывать лошадей, Сюзанна почувствовала, что может снова дышать свободно. Ноги у нее дрожали. Неужели отец и сын наконец смогли понять друг друга? При других обстоятельствах это могло показаться даже забавным, но сейчас скорее вызывало слезы, а не смех.

— Если я тебе понадоблюсь, Сюзанна, я буду на конюшне, — все так же спокойно проговорил Ангус.

Она не сочла нужным ответить, даже не посмотрела в его сторону. Главным для нее сейчас было объяснить малышу Джонни, что произошло. Таково первое серьезное испытание для нее в новом качестве мачехи, вздохнула она про себя.

Но Джонни, похоже, уже сам догадался, о чем она думает.

— Люк надерзил папе.

— Да, милый.

— Это очень плохо.

— Да, совсем не здорово, — кивнула Сюзанна. — И очень неуважительно по отношению к вашему отцу.

— Но кажется, папа не разозлился.

— Нет, не разозлился.

Мальчик молчал, терпеливо дожидаясь дальнейших объяснений, и Сюзанна решила попытаться.

— Видишь ли, Джонни, твой папа и Люк очень похожи, поэтому им трудно ладить друг с другом, трудно извиниться, даже если каждый в глубине души понимает, что не прав.

Джонни задумчиво кивнул:

— Да.., я тоже так считаю.

— Правда?

— Люк не злой и не вредный, но он вечно грубит. И папа тоже не злой, а вот на нас почему-то вечно сердится. — Помолчав немного, малыш поднял на мачеху глаза и робко спросил:

— Почему, Сюзанна?

— Ох, Джонни… — Она порывисто поцеловала мальчика и крепко прижала к себе. — Знаешь, на кого Ангус Йейтс злится сильнее всего? На самого себя. У него есть вы; а он' похоже, просто не умеет этому радоваться, самому лучшему, что может быть у человека. Но я что-нибудь придумаю, вот увидишь. Даю тебе слово.

— Ты плачешь, Сюзанна?

— Что ты, милый! Даже если бы мне и хотелось поплакать, сейчас не время. К обеду приедут гости и…

— Бен и Меган?

— Да.

— Может быть, он даст нам немного денег, чтобы мы могли уехать?

— Если повезет, то даст денег папе, и тогда уедет он. — Услышав, как мальчик сдавленно ахнул, Сюзанна тут же раскаялась. — Это просто шутка, Джонни, хотя, наверное, не очень удачная. Конечно, твой отец никуда отсюда не уедет.

— Зато мы можем уехать через год. Люк так сказал.

— Год — это очень долго, и многое может измениться.

Надеюсь, через год ни один из нас не захочет уехать отсюда.

— Хорошо бы!

— Хочешь помочь мне на кухне?

Скорчив гримасу, Джонни мигом высвободился из рук Сюзанны.

— Вообще-то я собирался помочь Люку — он сейчас возится с плотом. То есть если ты не возражаешь.

Сюзанна понимающе улыбнулась:

— Конечно, Джонни, непременно помоги. А когда проголодаешься, возвращайся домой, я накормлю тебя чем-нибудь вкусненьким.

Она провожала его взглядом, пока он не исчез в лесу, а потом вернулась мыслями к обеду, первому обеду, который ей предстояло приготовить для своей новой семьи.

— Ну вот вы и здесь наконец. Кажется, целую вечность вас не видела! — Сюзанна обняла и крепко поцеловала подругу, потом с шутливым негодованием обернулась к Бену. — А вы что-то уж слишком довольны собой, сэр.

Бен молча поцеловал ее в щеку.

— Рад бы сказать о вас то же самое, да не могу. Вероятно, у Ангуса слишком много дел?

Сюзанна кивнула в сторону конюшни.

— Он там. Пойдите и спросите его сами.