джи’и’тох. Сражаться и отстаивать свою честь. Хотя он и находился в холде всего несколько дней, остальные послушались его, когда он крикнул им тушить пожар. Тава вернула ребёнка благодарной матери и стала помогать собирать песок и землю.

Несколько часов спустя, уставшие и истекающие кровью люди собрались в центре каньона, взирая унылыми глазам на то, над чем они трудились несколько месяцев. Всё это пропало всего за одну ночь. Отец всё ещё сжимал в руке меч. Он пользовался им, чтобы давать указания людям. Кто-то из стариков упоминал, что меч – к неудаче, но почему они так говорят? Это всего лишь оружие.

– Мы должны отстроиться заново, – сказал её отец, глядя на разрушения.

– Отстроиться заново? – спросил вымазанный сажей человек. – Первым, что сгорело, было зернохранилище! У нас нет еды!

– Мы выживем, – сказал её отец. – Мы можем уйти дальше в Пустыню.

– Нам больше некуда идти! – возразил другой человек. – Империя Воронов дала знать Далёким, и они будут преследовать нас на восточной границе!

– Они находят нас всякий раз, как мы собираемся вместе! – прокричал ещё кто-то.

– Это наказание! – ответил её отец. – Но мы должны выстоять!

Люди посмотрели на него. А потом парами и маленькими группами начали расходиться.

– Подождите, – сказал её отец, поднимая руку. – Мы должны оставаться вместе, продолжать сражаться! Клан…

– Мы – не клан, – сказал вымазанный сажей человек. – В одиночку у меня больше шансов выжить. Больше никаких сражений. Если мы сражаемся, они побеждают.

Её отец опустил меч остриём к земле. Тава поднялась к нему, с беспокойством наблюдая, как остальные разбредаются кто куда в ночи. В воздухе всё ещё пахло гарью. Уходящие айильцы были тенями, растворявшимся в темноте, словно пыльные смерчи, гонимые ветром. Они не задержались, чтобы похоронить мёртвых.

Её отец опустил голову и обронил меч на покрытую пеплом землю.

* * *

В глазах Авиенды застыли слёзы. Нет никакого позора в том, чтобы плакать над такой трагедией. Она боялась правды, но больше не могла отрицать её.

Это был рейд Шончан на ракенах. Империя Воронов, Светоносные из её первого видения тоже были Шончан – и их не существовало до середины этой Эпохи, пока армии Артура Ястребиное Крыло не пересекли океан.

В этих видениях ей открылось не далёкое прошлое её народа. Она видела его будущее.

В первый раз, когда она прошла за колонны, каждый шаг уводил её назад к Эпохе Легенд. Кажется, в этот раз видения начались с далёкого будущего и вели назад к настоящему вплоть до сего дня, с каждым разом перескакивая на поколение или два.

Когда она сделала следующий шаг, по её лицу текли слёзы.

Она была Ладалин, Хранительницей Мудрости Таардад Айил. И как же она мечтала о том, чтобы уметь направлять! Это была постыдная мысль – мечтать о таланте, которого нет, но она не могла отрицать, что хочет этого.

Опечаленная, она сидела в палатке. Если бы она умела работать с Единой Силой, то, наверное, смогла бы лучше помочь раненым. Она могла бы дольше оставаться молодой, чтобы вести за собой клан, и, возможно, её кости не болели бы так сильно. Пришедшая старость – такое разочарование, когда ещё столько всего нужно сделать.

Стены палатки зашуршали, пока усаживались вожди кланов. Кроме неё здесь была ещё только одна Хранительница Мудрости, Мора из Гошиен Айил. Она тоже не умела направлять. Шончан были непреклонны, захватывая или убивая всех мужчин и женщин Айил, проявлявших хоть какие-то способности к работе с Единой Силой.

Собрание в палатке представляло собой жалкое зрелище. Молодой однорукий солдат вошёл с горячей жаровней, поставил её посередине и вышел. Мать Ладалин рассказывала о прошлых днях, когда подобную работу ещё выполняли гай’шайн. Неужели когда-то действительно существовали такие Айил, мужчины или Девы, которые не были нужны для войны против Шончан?

Ладалин подалась вперёд, чтобы погреть руки над жаровней; пальцы её были по-старчески узловаты. В молодости она держала копьё: так поступало большинство женщин до того, как выйти замуж. Как женщина могла оставаться в стороне, если Шончан так эффективно использовали женщин-солдат и этих дамани?

Она слышала истории о временах её матери и бабки, но эти истории звучали неправдоподобно. Война была единственным, что когда-либо знала Ладалин. Её первые детские воспоминания были об алмотских битвах. Свою юность она провела тренируясь. Потом сражалась в землях, известных под названием Тир.

Ладалин вышла замуж и вырастила детей, но каждый её вздох был посвящён борьбе. Кто кого – Айил или Шончан. Обе стороны знали, что в конце останется только один победитель.

Но становились всё яснее, что проигравшими станут Айил. Это было вторым отличием между настоящим и прошлым её матери. Мать ни когда не заикалась о поражении – жизнь же самой Ладалин была наполнена многочисленными милями, пройденными дорогой отступления.

Присутствующие были, похоже, поглощены собственными мыслями. Три вождя кланов и две Хранительницы Мудрости. Вот и всё, что осталось от Совета Двадцати Двух. Сквозь створки палатки задували горные ветры, холодя ей спину. Тамаав прибыл последним. Он выглядел таким же старым, какой она себя ощущала. Его лицо было рассечено шрамом, а левый глаз он потерял в бою. Он сел на голый камень. Айил больше не носили с собой ни ковриков, ни подушек. С собой было только самое необходимое.

– Белая Башня пала, – объявил он. – Мои разведчики сообщили мне меньше часа назад. Я им верю. – Он всегда был прямолинейным, и был хорошим другом её мужа, погибшего в прошлом году.

– Значит, с ней погибла наша последняя надежда, – сказал Такай, самый молодой из вождей кланов. Он был третьим вождём Миагома за три года.

– Не смей так говорить, – возразила Ладалин. – Надежда есть всегда.

– Они гнали нас всю дорогу к этим проклятым горам, – ответил Такай. – Шианде и Дарайн больше нет. Осталось только пять кланов, и один из них полностью разорён и рассеян. Мы разбиты, Ладалин.

Тамаав вздохнул. Будь она помоложе и в другие времена, она бы положила свадебный венок к его ногам. Её клану нужен был вождь. Её сын всё ещё надеялся им стать, но после недавнего захвата Руидина врагами кланы не могли решить, как выбирать новых предводителей.

– Мы должны уйти в Трёхкратную Землю,– сказала Мора тихим, внушающим почтение голосом, – и искать наказание за наши грехи.

– Какие грехи? – резко бросил Такай.

– Дракон хотел мира, – ответила она.

– Дракон нас оставил! – возразил Такай.– Я отказываюсь хранить память о человеке, которого мои деды едва знали. Мы не давали клятвы следовать его дурацкому договору. Мы…

– Успокойся, Такай, – сказал Джоршем. Последний из трёх вождей кланов был невысоким, с ястребиным лицом; в его жилах текла кровь деда-андорца. – Только Трёхкратная Земля сейчас оставляет нам надежду. Война против Воронов проиграна. – В палатке наступила тишина.

– Они сказали, что будут на нас охотиться, – сказал Такай. – Когда они потребовали сдаться, то предупредили, что нет смысла отступать. Ты знаешь это. Они предупредили, что уничтожат любое место, где соберутся хотя бы три айильца.