– Отлично.

В её запахе всё ещё чувствовалась злость, а в этих прекрасных тёмных глазах читалась ярость, но она сдерживала чувства.

– Я собираюсь в волчий сон, – сказал Перрин, оглядываясь на их шатёр, находившийся у границы лагеря, – либо я уничтожу купол, либо заставлю Губителя сказать мне, как исправить врата. Приготовь людей к маршу и попроси Аша’манов пробовать открывать Врата через каждые сто шагов. Как только Врата сработают, немедленно уводи людей.

– Куда? – Спросила Фэйли, – В Джеханнах?

Перрин покачал головой.

– Слишком близко. Враг может следить и там. Лучше в Андор. Перебрось их в Кэймлин. Или даже нет. В Беломостье. Лучше выбрать место подальше, от любого, которое они могут ожидать. Кроме того, не хочу показываться с армией у дверей Илэйн, не предупредив её заранее.

– Хороший план, – ответила Фэйли, – Если ты боишься нападения, то сначала мы должны увести мирных людей. Это лучше, чем перебрасывать армию первой, и остаться без защиты.

Перрин кивнул.

– Но их надо перебросить сразу, как только Врата начнут работать.

– А что будет, если у тебя ничего не получится? – голос Фэйли прозвучал решительно. Испуганно, но решительно.

– Если я не исправлю Врата в течение часа, начинайте движение к черте, от которой Неалд смог вызвать Врата. Сомневаюсь, что это даст какой-то результат – Губитель просто перенесёт купол, постоянно держа нас под ним. Но попытаться стоит.

Фэйли кивнула, но в её запахе чувствовалась нерешительность.

– Если мы так сделаем, то будем двигаться, а не сидеть в лагере. Так намного проще угодить в засаду.

– Я знаю, – сказал Перрин. – Вот почему у меня должно всё получиться.

Она обняла его, уткнувшись головой ему в грудь. У неё был превосходный запах. Запах Фэйли. Для него это было знаком всего превосходного.

– Ты говорил, что он сильнее тебя, – прошептала она.

– Сильнее.

– Чем я могу тебе помочь? – тихо спросила она.

– Если присмотришь за ними, пока я буду там, это очень сильно поможет.

– Что, если он тебя там убьёт?

Перрин не ответил.

– Иного пути нет? – спросила она.

Он отстранился от неё.

– Фэйли, я уверен, что это он – лорд Люк. Их запах различается, но есть и в них и нечто общее. И когда я ранил Губителя в волчьем сне, ранен оказался и Люк.

– Думаешь, мне от этого легче? – спросила Фэйли, поморщившись.

– Это всё как-то связано. Мы закончили с Малденом и оказались на расстоянии броска камня от остатков разбитых Белоплащников, и с ними оказались Байар с Борнхальдом. В волчьих снах снова появляется Губитель. Тот человек, о котором я тебе рассказывал, Ноам, тот, который был в клетке. Ты помнишь, где я нашёл его?

– Ты упоминал, что ты догонял Ранда. Но...

– В Гэалдане, – сказал Перрин, – это произошло не более чем в неделе езды отсюда.

– Странное совпадение, но...

– Никаких совпадений, Фэйли. Только не со мной. Я оказался здесь по какой-то причине. Он тоже здесь по какой-то причине. И я должен с ним сразиться.

Она кивнула. Он повернулся и, выпустив её руку, направился к их шатру. Хранительницы Мудрости приготовили для него чай, который поможет заснуть и войти в волчий сон.

Время настало.

* * *

– Как ты мог его отпустить? – спросил Байар в развевающемся за спиной плаще, крепко сжав рукоять меча. Они с Борнхальдом и Галадом шли через центр лагеря.

– Я поступил правильно, – ответил Галад.

– Отпускать его на все четыре стороны вовсе не правильно! – возразил Байар. – Не мог же ты поверить, что…

– Чадо Байар, – тихо произнёс Галад. – Я нахожу ваше поведение нарушающим субординацию. Это меня беспокоит. Вас это должно беспокоить не меньше.

Байар закрыл рот и больше не произнёс ни слова, хотя Галад видел, как трудно ему было держать язык за зубами. За спиной Байара в полном молчании и выглядевший крайне огорчённым брёл Борнхальд.

– Я верю, что этот Айбара сдержит слово, – добавил Галад. – А если этого не случится, у меня теперь есть все законные основания устроить на него охоту и хорошенько наказать. Ситуация не идеальная, но в его словах был смысл. Я верю, что грядёт Последняя Битва, и пришло время объединять силы для борьбы с Тенью.

– Милорд Капитан-Командор, – произнёс Байар, стараясь сдерживаться, – при всём уважении, но этот человек сам принадлежит Тени. Он будет сражаться не рядом с нами, а против нас.

– Если это так, – ответил Галад, – у нас останется шанс встретить его на поле боя. Я принял решение, чадо Байар. – Навстречу прискакал Харнеш и отдал честь. Галад кивнул в ответ. – Чадо Харнеш, сворачивай лагерь.

– Милорд Капитан-Командор? Так поздно?

– Да, – подтвердил Галад. – Мы предпримем ночной марш, чтобы на всякий случай между нами и Айбарой было приличное расстояние. Оставьте разведку, чтобы убедиться в том, что он не собирается нас преследовать. Мы направляемся в Лугард. Нам нужно набрать рекрутов и пополнить запасы. Потом мы продолжим путь в Андор.

– Да, милорд Капитан-Командор, – ответил Харнеш.

Когда Харнеш удалился, Галад повернулся к Байару. Худой мужчина отдал честь, зло сверкнув запавшими глазами, и удалился. Заложив руки за спину, Галад вышел на площадку между белыми шатрами, наблюдая, как разбегаются по лагерю посыльные, чтобы передать его приказ.

– Ты что-то притих, чадо Борнхальд, – спустя пару мгновений заметил Галад. – Ты, как и чадо Байар, недоволен моими действиями?

– Не знаю, – ответил Борнхальд. – Я так долго верил в то, что Айбара убил моего отца. И теперь, видя поведение Джарета, вспоминая его описание… Нет никаких доказательств. Я с разочарованием должен это признать, Галад, но доказательств нет. Однако он убил Латина и Ямвика. Он убил Детей Света, значит, он Приспешник Тёмного.

– Я тоже убил одного из Детей, – заметил Галад. – И меня также назвали за это Другом Тёмного.

– Нет, это другое, – похоже, Борнхальда что-то беспокоило. Что-то, о чём он умалчивал.

– Да, это правда, – сказал Галад. – Я не отрицаю, что Айбара заслужил наказание, но произошедшее сегодня вселило в меня странное сомнение.

Он покачал головой. Находить ответы на вопросы должно быть просто. Его всегда озаряло верное решение. Однако сколько бы он ни решал, что выбрал верное направление в деле Айбары, как его охватывали неприятно копошащиеся внутри сомнения.

«Жизнь далеко не так проста, как бросок монеты, – повторяла его мать. – Есть одна сторона, есть другая… твои незатейливые иллюзии».

Ему очень не нравилось это чувство. Совершенно не нравилось.

* * *

Перрин глубоко вдохнул. Цветы цвели в волчьем сне, даже несмотря на то, что небо кипело бурей серого, чёрного и золотого. Запахи казались несочетаемыми. Пекущийся вишнёвый пирог. Лошадиный навоз. Масло и жир. Мыло. Запах костра. Полынь, тимьян, кошачий папоротник. Сотня других трав, названия