Джолин, как и Госпожа Анан, словно имела право говорить об этом наравне с Айз Седай. Обо всех вещах. Бетамин и Сита присоединились к мнению Теслин, отрицая малейшее желание научиться направлять, заламывая руки и споря так же громко, как и все остальные. Мэт благоразумно воспользовался моментом и выскользнул из фургона, мягко прикрыв за собой дверь. Не нужно напоминать им о себе. Айз Седай, по крайней мере, и так достаточно быстро о нем вспомнят. В конце концов, он хотя бы может перестать беспокоиться о том, где же проклятые ай’дамы, и не начнут ли сул’дам пытаться их использовать снова. С этим было окончательно и бесповоротно покончено.

Оказалось, он был прав насчет Блерика и Фэна. Они поджидали его у подножия лестницы, и грозовые тучи не шли ни в какое сравнение с их лицами. Без сомнения, они знали в точности, что произошло с Джолин. Но, как оказалось, не знали, по чьей вине.

«Что там произошло, Коутон?» – потребовал ответа Блерик, и взгляд его голубых глаз был достаточно резким, чтобы проткнуть в Мэте дырку. Чуть повыше второго, он был вынужден сбрить свой шайнарский чуб, и был не очень-то доволен тем, что на его черепе начинают появляться короткие волосы.

«Ты к этому причастен?» – холодно спросил Фэн.

«Каким же это образом я мог бы?» – отозвался Мэт, топая по ступенькам с таким видом, словно ни в чем ни бывало. – «Она, вообще-то, Айз Седай, если вы не заметили. Если хотите знать, что случилось, спросите ее. У меня голова не настолько набита шерстью, чтобы говорить об этом, вот что я вам скажу. Только, я бы не стал спрашивать у нее это прямо сейчас. Они там все до сих пор спорят. Я счел за лучшее смыться, пока шкура еще цела».

Возможно, это был не лучший выбор слов. Лица двух стражей потемнели еще сильнее, хоть это и казалось невозможным. Однако они позволили ему уйти своей дорогой, даже не взявшись за ножи, вот и все. Ни один из них также не горел желанием войти в фургон. Вместо этого, они уселись на ступеньках, чтобы подождать исхода дела. Вот дурачье! Он сомневался, что Джолин будет с ними очень приветлива, но она запросто могла сорвать на них злость, за то, что они знали. Будь он на их месте, он бы срочно нашел себе дело, которое продержало бы его на расстоянии от фургона… ох, скажем, месяц или два. Это могло бы помочь. Немного. У женщин длинная память на некоторые вещи. Ему теперь самому придется оглядываться через плечо на Джолин. Но все равно, дело того стоило.

Учитывая все случившееся: что через дорогу расположился лагерь Шончан; при этом Айз Седай спорили и направляли так, словно в жизни слыхом не слыхивали ни о каких Шончан; и кости вертелись у него в голове, то даже выигрыш в камни двух партий у Туон этой ночью, не смог заставить его почувствовать хоть что-нибудь, кроме усталости. Он пошел спать – на полу, поскольку была очередь Домона занять вторую кровать, а другую всегда занимала Эгинин. А кости бились о внутренние стенки его черепа, но он был уверен, что завтра будет лучше, чем сегодня. Ну что ж, он никогда не претендовал на то, чтобы всегда быть правым. Он только желал не ошибаться так сильно так часто.

Следующим утром, еще засветло, Люка заставил актеров снять лагерь, свернув длинную стену из холста и сложить все в фургоны. Мэта разбудил поднявшийся стук, грохот и крики. От сна на жестком полу все тело одеревенело, и он чувствовал себя разбитым. Если это можно было назвать сном из-за проклятых костей в голове. Из-за них по большей части снятся кошмары. Люка где-то метался по лагерю в одной рубашке с фонарем в руке, раздавая налево и направо распоряжения, скорее мешая, чем подгоняя людей, но Петра сделал милость и соизволил объяснить происходящее, одновременно впрягая четверку лошадей в их с Клариной фургон. Луна, скрытая за деревьями, уже скрывалась за горизонтом, и света фонаря на козлах возницы едва хватало для работы. Такое же мерцающее желтоватое озерцо света многократно, сто или больше раз, повторялось по всему лагерю. Кларина выгуливала собачек, так как им придется большую часть дня провести в запертом фургоне.

«Вчера…» – силач покачал головой и погладил лошадь, словно она нервничала, хотя на самом деле терпеливо ожидавшую пока он застегнет последние ремни. Возможно, ему просто было не по себе. Ночь была довольно прохладной, но не холодной в полном смысле слова, и все же на нем был полностью застегнутый темный кафтан и вязанная шапка. Его супруга всегда волновалась о том, чтобы он не схватил простуду из-за сквозняка или холода. – «Что ж, мы повсюду – чужаки, как ты видишь, и многие думают, что чужаков легко обмануть. Но если мы позволим так поступить с собой однажды, то тут же подобное попробуют сделать еще десяток раз, или всю сотню. Порой местный бургомистр, или кто там у них за главного, встает на нашу сторону, но это случается очень редко. Мы ведь чужаки, и не сегодня – завтра уйдем, а каждый знает, что от чужаков добра не ждут. Поэтому нам приходится обходиться своими силами, даже драться за то, что принадлежит нам по праву в случае необходимости. И как только до этого доходит, настает время уходить. Так было всегда, и сейчас и тогда, когда вместе с Люка и конюхами нас было пару дюжин, хотя в те времена мы бы ушли после того, как уйдут солдаты. Тогда мы не бросали такую золотую жилу, убегая второпях», – закончил он сухо, и, прежде чем продолжить, снова покачал головой, возможно из-за жадности Люка, или от удивления тем, как сильно вырос цирк.

«У тех троих шончан есть друзья, или приятели, которым придется не по нраву, что их так осадили. Конечно, это сделала их же собственный знаменосец, но, можешь быть уверен, они будут видеть причину в нас, потому что думают, что с нами легче справиться, чем с ней. Возможно, их офицеры поддерживают здешние законы, либо следуют своим правилам, как она, или что там еще у них есть, но мы не можем быть в этом уверены. Но в чем можно быть абсолютно уверенным, что, если мы задержимся на день дольше, они доставят нам неприятности. Нет смысла оставаться, если знаешь, что придется драться с солдатами, и возможно кого-нибудь всерьезно ранят, и они не смогут выступать, и определенно будут неприятности с законом». – Это была самая длинная речь, которую Мэт когда-либо слышал от Петра, а парень покашлял, прочищая горло, словно должно было последовать продолжение. – «Люка хочет чтобы мы скорее очутились на дороге. Ты, наверное, хочешь заняться своими лошадьми».

Как раз этого Мэту хотелось меньше всего. Самым замечательным в обладании деньгами было не то, что ты можешь на них купить, а то, что можно было заплатить другим, чтобы они сделали за тебя работу. Когда до него дошло, что труппа вот-вот была готова двинуться в путь, он позвал четверых Красноруких, которые делили палатку с Челом Ваниным, чтобы те запрягали лошадей в фургон с Туон, а так же отдал приказ седлать Типуна и бритву. Коренастый конокрад – хотя за то время, которое его знал Мэт, тот не украл ни одной лошади – открыл один глаз, чтобы сказать, что проснется, когда вернутся остальные, после чего перевернулся на другой бок и захрапел, пока его приятели принялись натягивать штаны и сапоги. Ванин обладал такими ценными навыками, что ему никто не возразил, разве что поворчали на счет раннего часа для сборов, но это было обычным делом. Дай им волю, и они все, кроме Харнана, спали бы до обеда. Когда от Ванина потребуется проявить его способности, он отработает все сполна, и все это знали, даже Ферджин. Тощий Краснорукий был не слишком яркого ума, если только это не касалось службы, к которой у него был настоящий талант. Ну, пусть не талант, но хорошие способности, уж точно.

Труппа выехала из Джурадора, когда солнце еще не показалось из-за горизонта. Длинная змейка, состоящая из фургонов, прокатилась по широкой дороге, возглавляемая аляповатым чудовищем, принадлежавшем Люка, которое тянула шестерка лошадей. Следующим шел фургон Туон, на козлах которого сидел Гордеран, такой широкоплечий, что сам был похож на силача. По бокам от него втиснулись Туон с Селюсией закутанные по самые глаза в плащи. В хвосте змеи оказались клетки с животными и запасные лошади. За их отъездом наблюдали только тихие темные фигуры часовых шончанского лагеря. Но сам лагерь уже не был тихим. Среди палаток можно было разглядеть ровные темные линии, в которых проводилась перекличка и были слышны выкрики ответов. Мэт едва не сдерживал дыхание, пока эти одинаковые выкрики не пропали в дали. Дисциплина отличная штука. Но только не для него.

Он на Типуне поравнялся с фургоном Айз Седай, который двигался в середине колонны, поеживаясь