заказу Мэта. Он широко улыбался как какой-нибудь огир. Свет! Он был неплохим мальчонкой, но никогда не станет симпатичным с такими большими ушами и широким ртом. Нужно срочно преподать ему несколько уроков хороших манер общения с дамами, иначе у него будут трудности. Мэт старался больше времени проводить с Олвером, чтобы снизить на него влияние его «дядек» – Ванина и Харнана, и прочих Красноруких, и парнишке это нравилось. Но не так сильно, как играть в Змей и Лисичек или в камни с Туон, уставившись на грудь Селюсии. Хорошо, если парни учили его стрелять из лука и обращаться с мечом, но если он узнает, кто научил его так жадно коситься на…

«Маннеры, Игрушка», – Туон растягивала слова словно мед, стекающий на блюдце. Плотный мед. Каждый раз, когда они не играли в камни, ее выражение было очень серьезным как у судьи, выносящего смертельный приговор, и голос полностью этому соответствовал: «Ты стучишь, затем ждешь разрешения войти. Если только ты не собственность или слуга. Тогда стучать не требуется. И ты испачкал кафтан жиром. Я хочу чтобы ты ходил чистым». – улыбка Олвера растаяла пока он слушал выговор Мэту. Ноэл провел скрюченными пальцами сквозь свои длинные волосы, и принялся изучать зеленую тарелку у себя под носом, словно пытался найти среди маслин изумруд.

Несмотря на мрачный тон, Мэт любил смотреть на темную миниатюрную женщину, которая предназначена ему в жены. Которая уже наполовину была его женой. Свет, все, что требуется, это ей три раза произнести нужную фразу, и дело будет сделано! Чтоб он сгорел, как она красива! Как-то было дело, он принял ее за подростка, но это все из-за ее роста и вуали. Теперь, без вуали для него было совершенно ясно, что это личико в форме сердечка принадлежит молоденькой женщине. Ее большие глаза были как два темных омута, и чтобы переплыть их мужчине потребуется вся жизнь. Ее редкие улыбки были загадочными и озорными, но он их обожал. Еще он любил слушать ее смех. Но все ж, пока она не смеялась над ним самим. Правда, она была несколько худее, чем он обычно предпочитал, но если ему когда-нибудь удастся обнять ее за талию без присутствия вездесущей Селюсии, он был уверен, что она пришлась бы как раз по руке. И он сумел бы убедить ее подарить ему пару поцелуев этих пухлых губок. Свет! Порой ему снилось как это происходит. Неважно, что она его зовет так, будто они уже женаты. Ладно, почти неважно. Чтоб ему сгореть, если все это было из-за пары каких-то жирных пятен. Оба слуги – Лопин и Нерим передерутся за то, кто станет чистить его кафтан. У них было мало работы, если он не говорил конкретно, кому что делать. Он не стал об этом говорить. Ничто так не нравится женщинам, как заставить мужчину оправдываться. Как только ты начинаешь, считай, что она победила.

«Я постараюсь запомнить, Драгоценная», – ответил он с лучшей своей улыбкой, проскользнув мимо Селюсии и положив свою шляпу с другой стороны от нее. Между ними осталось скомканное одеяло и ноги не соприкасались, но можно было подумать, что он прижался к ней бедром. У нее были голубые глаза, но взгляд, которым она его одарила, был достаточно горяч, чтобы кафтан на нем мог задымиться. – «Надеюсь в этом кубке перед Олвером больше воды, чем вина».

«Это – козье молоко», – с негодованием заметил Олвер. А! Что ж, Олвер и в самом деле еще достаточно мал чтобы пить даже сильно разбавленное вино.

Туон сидела очень прямо, хотя и была ниже Селюсии, которая сама была низкорослой дамой. – «Как ты меня назвал?» – так решительно, насколько позволял ее акцент.

«Драгоценная. Ты придумала ласковое имя для меня, поэтому я решил, что в свою очередь должен придумать для тебя, Драгоценная». – Он решил, что у Селюсии глаза вылезут из орбит и упадут на пол.

«Понятно», – промурлыкала Туон, задумчиво поджав губы. Она качнула пальцами правой руки, вроде бы незаметно, но Селюсия немедленно спрыгнула с кровати и направилась к буфету. Но при этом по дороге все не сводила с него глаз поверх головы Туон. – «Очень хорошо», – через мгновение добавила Туон. – «Будет интересно посмотреть, кто выиграет в эту игру, Игрушка».

Улыбка Мэта поувяла. Игра? Он просто решил слегка восстановить баланс. Однако, она увидела в этом игру, а это подразумевало, что он может проиграть. И это было возможно, так как он понятия не имел, что это за игра и какие у нее правила. Почему женщины все так… усложняют?

Селюсия вернулась на место, подвинув к нему треснутую чашку и синюю тарелку, покрытую глазурью, на которой лежало полкраюхи черствого хлеба, шесть вариантов соленых маслин и три вида сыра. Это воодушевило его вновь. Он на это надеялся, и даже ждал. Как только женщина начинает тебя кормить, то ей становится труднее заставить себя остановить мужчину, садящегося за ее стол.

«Так вот», – проговорил Ноэл, возобновляя свой рассказ. – «В этих поселениях Айяд вы можете увидеть женщин всех поколений, но ни одного мужчины старше двадцати. Ни одного». – У Олвера от удивления увеличились глаза. Мальчик впитывал рассказы Ноэла, о тех странах, в которых он побывал, даже о тех, что были за Айильской Пустыней проглатывал без масла.

«Ноэл, ты часом не родственник Джейину Чарину?» – прожевав маслину и аккуратно выплюнув косточку в пригоршню, спросил Мэт. На вкус она была почти как глина. И следующая такая же. Но он был голоден, поэтому под взглядами Туон, он умял их все и заел небольшим количеством козьего сыра.

Лицо старика превратилось в камень, и прежде чем он ответил, Мэт оторвал кусок хлеба и успел его съесть. – «Кузен», – сказал он неохотно. – «Был кузеном».

«Ты родственник Джейина Далекоходившего?» – взволнованно воскликнул Олвер. Книга Джейина Далекоходившего была его любимой. Он читал бы ее даже ночью, если бы Джуилин и Тера не запрещали и не укладывали его спать. Он повторял, что хочет сам побывать везде, где побывал Далекоходивший, и даже дальше.

«Кто этот человек с двумя именами?» – спросила Туон. – «Так называют только великих людей, а вы говорите так, будто хорошо с ним знакомы».

«Он был глупец», – мрачно сказал Ноэл прежде, чем Мэт успел открыть рот, хотя Олвер как раз успел, но остался с открытым ртом, а старик продолжил: «Пока он шатался по миру, его добрая и любимая жена умирала от лихорадки, и так и умерла, не успев подержать его руку перед смертью. А он позволил использовать себя как инструмент…» – Внезапно лицо Ноэла стало белее простыни. Уставившись сквозь Мэта, он потер лоб, словно пытаясь что-то припомнить.

«Джейин Далекоходивший был великим человеком», – отчаянно завопил Олвер. Он сжал кулаки, словно готов был сражаться за своего кумира. – «Он сражался с троллоками и Мурдраалами, и у него было больше приключений чем у кого-либо еще в целом мире! Даже у Мэта! Он поймал Ковина Гемаллана после того, как тот предал Малкир Тени!»

Ноэл пришел в себя и погладил Олвера по плечу. – «Так и есть, мальчик. Это было доброе дело на его весах. Но какое в мире приключение стоит того, чтобы оставить жену умирать в одиночестве?» – произнес он так грустно, будто готов был умереть на этом самом месте.

Олвер, не сказав ни слова, спал с лица. Если из-за Ноэла парень перестанет читать любимую книгу, то Мэту придется серьезно поговорить со стариком. Чтение очень важно! Он и сам читал, иногда… и он был уверен, что Олверу нравится книга.

Встав, Туон протянулась через стол, положив руку на плечо Ноэла. Строгое выражение покинуло ее лицо, сменившись нежностью. Ее талию стягивал широкий пояс из желтой кожи, подчеркивая ее изящные формы. Еще потраченные деньги. Ну и пусть! Для него всегда было легко подзаработать денег, и если бы не она их потратила, то он бы спустил их на другую. – «У вас доброе сердце, Мастер Чарин», – она всех называла по их проклятым именам, кроме Мэта Коутона!

«Правда, миледи?» – с надеждой в голосе спросил Ноэл, словно от ответа зависела его жизнь. – «Порой мне кажется…» – Но что бы ему ни казалось, в тот миг им не суждено было этого узнать.

Дверь распахнулась и в фургон сунул голову Джуилин. Ловец Воров из Тира был в своей конической шляпе, как обычно лихо сидевшей на макушке, но на темном лице было написано волнение. – «Через дорогу шончанские солдаты. Я иду к Тере. Она испугается, если услышит от кого-нибудь другого». – И испарился, так же быстро, как появился, оставив после себя качающуюся дверь.