кисары и открытые шлемы. Принятой практикой считалось «разбавление» шончанских войск местными силами. Факт, что каждый воин был полностью облачён в латы, тоже вызывал удивление. Редкий военачальник требовал от солдат носить доспехи, не ожидай он скорого боя. Судя по слухам, дошедшим до Фурика, в этом могло быть все дело.

Три флагштока с вымпелами возле высокой просторной палатки с двумя вентиляционными отверстиями наверху, обозначали командный пункт. Утро выдалось лишь слегка прохладным: дыма из отверстий не подымалось. С одного из флагштоков свисало Имперское Знамя. Провисшее на безветрии полотнище скрывало изображение золотого ястреба, сжимавшего в когтях молнии. Некоторые офицеры предпочитали вертикальным древкам горизонтальные – дабы стяг был всегда полностью развёрнут, но Фурик считал это излишней показухой. Два древка пониже несли вымпелы представленных в лагере военных соединений.

Карид спешился у входа в палатку и снял шлем. Капитан Музенге, сняв шлем следом, продемонстрировал хмурое выражение на обветренном лице. Остальные всадники тоже спешились, чтобы дать передышку лошадям, но остались рядом с ними. Садовники лишь опёрлись на длинные древки своих топоров. Все знали, что долго они здесь не задержатся.

«Позаботься, чтобы не было осложнений», – сказал он Музенге. – «Если это означает выслушивать оскорбления, так тому и быть».

«Было бы меньше оскорблений, убей мы парочку особенно ретивых», – пробормотал Музенге. Несмотря на отсутствие даже намёка на седину, Музенге служил в Страже даже дольше Карида, и готов был выносить даже оскорбления по адресу Императрицы, да живёт она вечно, так же стойко, как и по адресу Стражи.

Харта поскрёб один из своих длинных седых усов пальцем размером с толстую сосиску. Первый Садовник, командующий всеми Огир, охранявшими Верховную Леди Туон, ростом не уступал всаднику, верхом на лошади. На его красно-зелёный лакированный доспех стали ушло не меньше, чем на четыре человеческих. Лицо его было столь же хмурым, как и лицо Музенге, но громыхающий голос поразительно спокоен. Огир всегда оставались спокойны, кроме как в бою. Там они были лютее зимы в Джеранеме. – «После того, как мы вызволим Верховную Леди, мы убьём столько, сколько понадобится, Музенге».

От вынужденного напоминания о долге, лицо Музенге окрасила краска стыда. – «После», – согласился он.

Карид был слишком хорошо вышколен учителями, и самодисциплиной, но не будь он Стражем Последнего Часа, он бы вздохнул. Не только из-за того, что Музенге жаждал крови. Скорее из-за всех тех оставленных без ответа оскорблений, которые ему пришлось вынести за прошедшие недели. Они жгли не меньше чем Музенге. Стража привыкла делать всё возможное для выполнения поставленной задачи: если это означало пройти мимо плюющего на землю, при виде красно-зеленого доспеха, или посмевшего пробормотать об утраченной чести в его присутствии, он пройдёт мимо. Найти и спасти Верховную Леди Туон – лишь это имело значение. Всё остальное – суета сует.

Зайдя вовнутрь со шлемом под мышкой, он обнаружил большинство находившихся в лагере офицеров, склонившимися над большой картой, расстеленной на походном столе посредине шатра. На половине из них была лакированная сегментная броня в горизонтальных красных и голубых полосах, на другой половине – в жёлто-красных. Когда он вошёл, они отвлеклись и следили за ним по мере его приближения: уроженцы Ховила или Даленшара с кожей темнее угля, медово-коричневые представители Н’Кона, курчавые мечоаканцы, светлоглазые алквамцы – люди со всех концов Империи. Устремлённые на него взгляды не выражали обычного восторженного опасения, к которому он привык за прошедшие годы, Карид почувствовал в них почти открытый вызов. Похоже, каждый поверил в эти грязные небылицы о связях Стражи с самозванкой, выдающей себя за Верховную Леди Туон с целью вымогательства золота и драгоценностей из торговцев. Возможно, они поверили в другую историю о девочке, которую произносили лишь шепотом, не менее абсурдную, и просто ужасную. Нет. Сама мысль о том, что Верховная Леди находится в опасности со стороны Непобедимой Армии, ужасающа и даже хуже. Это означало, что сам мир сошёл с ума.

«Фурик Карид», – холодно произнёс он. Рука подсознательно тянулась к рукояти меча. Только благодаря самодисциплине он удержал её на ремне. Дисциплина и Долг. Ему не раз приходилось принимать удары меча во имя долга. Оскорбления ничто по сравнению с этим. – «Я хочу побеседовать с командиром этого лагеря». – На долгие мгновения в шатре воцарилась тишина.

«Все вон», – с тяжёлым даленшарским акцентом «пролаял» высокий худой мужчина. Остальные молча отдали салют, подобрали шлемы с соседнего стола и вышли наружу. Никто не отсалютовал Кариду. Правая рука сжала призрачную рукоять, но осталась на ремне. Пока.

«Гамель Лоуне», – представился оставшийся внутри. Белый рубец рядом с изуродованным правым ухом скрывался под густыми чёрными с проседью прядями. – «Что тебе нужно?» – В голосе не проскользнуло и намёка на опасение. Смелый человек и сдержанный к тому же. Таким и должен быть офицер, заслуживший три красных пера на шлеме, лежащем на перевязи с мечом. Слабаки, неспособные сдерживаться, не дослуживали до звания Генерала Знамени. Карид подозревал, что единственная причина по которой Лоуне согласился с ним разговаривать, была в трёх чёрных перьях, украшавших его собственный шлем.

«Начну с того, что ни коим образом не собираюсь оспаривать твоё командование». – У Луоне были веские причины этого опасаться. Звания в Страже Последнего Часа были на полранга выше привычных. При желании, он мог бы на законном основании забрать у него командование, несмотря на возможные разбирательства, которые потребуют у него аргументации подобных действий. Чтобы сохранить голову на плечах, ему пришлось бы предоставить веские причины. – «Я слышал, что в последнее время вы столкнулись с некоторыми сложностями в этой части Алтары. Хотелось бы знать, что происходит там, куда я направляюсь».

Лоуне хмыкнул. – «Сложности. Думаю, это определение не хуже другого».

Коренастый мужчина в простом коричневом кафтане, с узкой бородкой начинающейся у подбородка, зашёл внутрь, неся в руках резной деревянный поднос с серебряным кувшином и двумя простыми белыми чашами, способными выдержать все превратности долгих походов. Шатёр наполнился запахом свежесваренного кафа.

«Ваш каф, Генерал Знамени», – Поставив поднос на край стола накрытого картой, он, следя краем глаза за Каридом, осторожно наполнил одну из чашек чёрным напитком. Он был приблизительно среднего возраста, на поясе носил два длинных ножа, а его руки наглядно демонстрировали долгие годы «практики» с подобного рода оружием. Карид почувствовал в нём близкое родство с Аджимбурой, но только по духу. Эти тёмно-карие глаза и близко не стояли к Киншадским Холмам. – «Я дождался пока другие не ушли. Оставшихся запасов вряд-ли хватит надолго даже только для вас. Понятия не имею, когда мне удастся достать ещё, да и где здесь искать каф…»

«Не выпьешь ли кафа, Карид?» – Не смотря на открытую враждебность, Луоне не смел отказать в гостеприимстве. За подобное оскорбление, Кариду пришлось бы его убить. По крайней мере, так считал Лоуне.

«С удовольствием», – Ответил Карид. Положив шлем подле подноса, он снял латные перчатки и сложил их рядом. Денщик наполнил вторую чашку и направился было в угол шатра, но Лоуне произнёс: «Пока все. Ты можешь оставить нас, Мантуал». – Крепыш замешкался. Глядя на Карида, он неуверенно поклонился Луоне, коснувшись глаз и губ кончиками пальцев, и неохотно удалился.

«Мантуал излишне меня опекает», – Объяснил Луоне. Он сознательно ничего не добавил, стремясь избежать ситуации, расцениваемой как явное оскорбление. – «Странный малый. Поступив на службу несколько лет назад в Пу-джили, выслужился до должности моего денщика. Иногда я думаю, что он бы остался даже прекрати я ему платить». – Однозначно – родственная душа Аджимбуры. Некоторое время они просто потягивали каф, балансируя чашами на кончиках пальцев и смакуя его пикантную горечь. Если это и в самом деле был урожай с Иджазских Гор, то его цена была просто астрономической. Каридовы запасы чёрных зёрен, однозначно не с Иджазских Гор, истекли еще неделю назад. Неожиданное угощение напомнило, к удивлению Карида, как он сильно соскучился по напитку. Он никогда не имел обыкновение брать с собой что-то сверх потребностей. Вслед за первой чашей, Луоне разлил по второй.

«Вы собирались рассказать мне о сложностях», – напомнил Карид, когда посчитал, что возобновление