он пожертвует собой, отдавшись на растерзание троллокам, те не прекратят убивать людей и опустошать Двуречье. Что так, что эдак — конец один. — Я обманул Фэйли. Это нехорошо, но другого выхода у меня не было. Пожалуйста, поймите, я не мог поступить…

— Не дури, Перрин, — оборвала его Элсбет. Голос ее звучал грубовато, но смотрела она с теплой улыбкой. — Неужто ты думаешь, что мы ждали от тебя другого?

Державшая тяжеленный тесак Марин свободной рукой погладила его по колену:

— Любой мужчина, заслуживающий того, чтобы женщина готовила ему пищу, поступил бы именно так.

— Спасибо. — Перрин даже испугался, какой хриплый у него голос. Не хватало еще расхныкаться, как девчонка. Наверное, они считают его идиотом. — Спасибо. Вас бы я обманывать не стал, но другого способа отослать ее не было. Фэйли нипочем бы не уехала, пойми она, в чем дело.

— Ох, Перрин, Перрин! — рассмеялась Марин. Несмотря на все, она еще могла смеяться! Ему бы хоть половину ее отваги. — Да мы раскусили твою хитрость еще до того, как посадили ее на лошадь. И, сдается мне, она тоже сообразила, что к чему. Женщины частенько делают вовсе не то, чего бы им хотелось, — лишь бы угодить вам, мужчинам. А теперь езжай, — твердо закончила она, — тебе есть чем заняться, а здесь мы и сами управимся. Это дело Круга Женщин.

Перрин ухитрился улыбнуться в ответ:

— Конечно, госпожа Марин, прошу прощения. Я знаю, каково приходится тем, кто сует нос в женские дела.

Женщины по-доброму рассмеялись.

Перрин повернул Ходока, и выстроившиеся колонной за державшим знамя Вилом. Спутники последовали за ним.

Юноша жестом подозвал Бана и Телла.

— Если дело обернется худо, — промолвил он, когда они подъехали с обеих сторон, — Спутники должны будут вернуться сюда и помочь женщинам…

— Но…

— Никаких «но»! — оборвал Перрин Телла. — Делайте, что вам сказано! Если придется туго, спасайте женщин и детей. Ясно?

Молодые люди кивнули. Неохотно, но кивнули.

— А как же ты? — спросил Бан.

Перрин оставил его вопрос без ответа.

— Айрам, и ты держись Спутников. Молодой Лудильщик, шагавший между Ходоком Перрина и мохнатой лошадкой Телла, не поднимая глаз, ответил:

— Я буду там, где будешь ты.

Айрам говорил негромко и просто, но Перрин понял, что настаивать бесполезно — этот малый все одно поступит по-своему. Хотелось бы знать, сталкиваются ли с подобными трудностями настоящие лорды.

Возле западного края Лужайки, выстроившись в стройную, сверкающую колонну по четыре, стояли Белоплащники. Должно быть, они полночи начищали свои доспехи.

Дэйн Борнхальд и Джарет Байар направили коней навстречу Перрину. Борнхальд держался в седле прямо, но от него разило яблочным бренди. Байар взглянул Перрину в глаза, и его костистое лицо исказилось в еще более злобной, чем обычно, гримасе.

— Я думал, что к этому времени вы уже займете позиции, — промолвил Перрин.

Борнхальд молчал, уставясь в гриву своего коня. Байар выждал момент, а потом, скривившись, процедил:

— Мы уходим, Отродье Тени. Уходим сейчас. В рядах Спутников послышался негодующий ропот, но человек с запавшими глазами обратил на него не больше внимания, чем на потянувшегося к мечу Айрама.

— Мы прорвемся сквозь ряды твоих приятелей к Сторожевому Холму и соединимся там с нашими товарищами.

Уходят! Перрин был потрясен. Четыре сотни воинов покинут Эмондов Луг! Пусть они чужаки, незваные гости — но лишиться в такой момент четырех сотен прекрасно вооруженных и обученных воинов, которые согласились — Борнхальд согласился! — оборонять деревню, означает расстаться с надеждой на спасение Эмондова Луга. Их надо удержать.

Ходок, словно уловив настроение всадника, вскинул голову и захрапел.

— Неужто ты до сих пор считаешь меня Приспешником Тьмы, Борнхальд? После стольких схваток! Разве ты не видел, что троллоки пытаются убить меня, как и всякого другого?

Борнхальд медленно поднял голову и затравленно взглянул на Перрина полуостекленевшими глазами. Руки в стальных перчатках судорожно сжали поводья.

— Думаешь, я не знаю, что эту деревню и частоколом-то огородили до твоего прихода? Ты даже к этому руки не приложил, разве не так? Я не собираюсь оставаться здесь и смотреть, как ты будешь скармливать троллокам своих земляков. Когда все будет кончено, ты станцуешь на их телах! На их, но не на наших! Я хочу дожить до того дня, когда тебя, Отродье Тени, постигнет справедливая кара!

Чтобы успокоить Ходока, Перрин погладил коня по шее. Этих людей необходимо задержать любой ценой.

— Вам ведь нужен я? Хорошо. Помогите нам, и, когда будет покончено с троллоками, я — ваш.

— Нет! — выкрикнули в один голос Бан и Телл. Спутники загудели, Айрам ошарашенно уставился на Перрина.

— Пустые слова, — усмехнулся Борнхальд. — Ты уверен, что все, кроме тебя, погибнут и некому будет уличить тебя во лжи!

— Если ты сбежишь, то правды не узнаешь. Разве не так? Я сдержу свое слово, — твердо и спокойно произнес Перрин, — а вот если ты сбежишь, то, скорее всего, уже никогда не сможешь меня отыскать. Но, коли охота, уноси ноги. Беги и постарайся забыть о том, что здесь творится. Ты вроде бы твердил, что явился сюда защищать людей от троллоков. А сколько народу погибло от троллочьих лап с тех пор, как твои воины объявились в Двуречье? Моя семья не первая и не последняя! Беги! Или оставайся, если еще не забыл, что ты человек. А коли трусишь, Борнхальд, так взгляни хотя бы на тех же женщин. У любой из них больше храбрости, чем у всей твоей оравы в белых плащах!

При каждом слове Борнхальд вздрагивал, как от удара. Перрину показалось, что он, того и гляди, с седла свалится, однако Дэйн выпрямился и, вперив в юношу взгляд, прохрипел:

— Мы остаемся.

Но, милорд Борнхальд… — попытался возразить Байар.

— Я же ясно сказал — остаемся! — рявкнул на него Борнхальд. — Пусть мы сложим здесь головы, но совесть наша будет чиста! — Он вновь повернулся к Перрину и, брызжа слюной, выкрикнул:

— Мы остаемся. Но знай, Отродье Тени, рано или поздно я увижу твой конец. Ты умрешь. За мою семью! За моего отца! Я увижу твой конец!

Рывком развернув коня, он поскакал к своей колонне. Байар, свирепо оскалясь, уставился на Перрина, но ничего не сказал и последовал за своим командиром.

— Ты ведь не собираешься выполнять это обещание? — с тревогой спросил Айрам. — Ты просто не можешь…

— Мне надо проверить, все ли готово, — промолвил Перрин, будто не расслышав вопроса. Он сильно сомневался, что обещание придется выполнять — шансов остаться в живых почти не было. — Времени совсем мало.

Ударив каблуками в бока Ходока, Перрин поскакал к западной околице. За частоколом лицом к Западному Лесу стояли мужчины с копьями, алебардами и насаженными на древки косами, приспособленными для боя Харалом Луханом. Сам кузнец, в кожаной безрукавке, с такой же косой, насаженной на жердину в восемь футов длиной, тоже находился здесь. За спинами копейщиков установили четыре катапульты и рядами выстроились лучники. Абелл Коутон медленно обходил ряды, стараясь перемолвиться словом с каждым.

Подъехав, Перрин пристроился рядом с Абеллом и тихонько сказал: